такой режим работы, что рано или поздно он должен был рвануть.
— Объясни проще. Чем быстрее я пойму суть, тем больше от меня будет толку.
Я вздохнул.
— Смотри! — я взял лист бумаги и принялся рисовать цифры. — Во-первых, персонал. В ту ночь работал молодой и неопытный персонал. Второй фактор — вроде бы рядовой эксперимент, который до этого пытались провести три раза, но успешно так и не получилось. Более того, в тот раз программу эксперимента значительно изменили, но персонал об этом осведомлен не был. Третий момент — чтобы ввести сотрудников станции в заблуждение и усугубить общую обстановку, оттуда были изъяты все дозиметры среднего и верхнего порядка. Это привело к тому, что люди пытались ликвидировать последствия аварии, при этом, не зная реального уровня радиоактивности. Отсюда и много пострадавших. Ну и самое интересное, персонал попросту не знал, что будет, если создать те условия, в которых находился реактор РБМК. Для них мысль о том, что реактор вообще способен взорваться была в принципе невозможной. Могла расплавиться активная зона, деформироваться канал, мог взорваться бак «СУЗ»… Короче, до Чернобыльской аварии реакторы не взрывались!
— Охренеть… — Петров вытер взмокший лоб. — Я всю свою жизнь мент. От и до расскажу тебе все оперские хитрости и методы криминалистики. Расскажу про способы выбивания и выуживания информации, о разработке агентурной сети осведомителей. Но про реакторы и радиацию я не знаю ничего. Хотя в практике, уже в этом времени, был у меня один неприятный случай. В одной квартирке вся семья, один за другим, неожиданно отправилась на тот свет. Оказалось, в стене с каких-то времен случайно был замурован высокорадиоактивный элемент.
— Слышал о таких делах. К сожалению, бывает, — кивнул я, затем продолжил. — И это я тебе рассказал еще очень поверхностно. Вкратце, так сказать. На самом деле факторов было куда больше и все это очень сложно.
— Так чем же я тебе помогу?
— Про устройство я тебе все расскажу в двух словах. Как говорится…
— Для чайников? — перебил Андрей и усмехнулся. — Хорошо.
— Об этом потом. В целом у тебя будут другие задачи. Я уже начал составлять приблизительный план действий. Нужно очень многое учесть.
— Ну с чего начинать-то?
— Первым делом нам обоим нужно получить постоянные пропуска на территорию ЧАЭС. Причем, без ограничений. Это я возьму на себя. Хорошо бы проверить всех сотрудников, которые в ту смену отсутствовали на станции, но по понятным причинам мы это сделать не можем. У меня есть подозрения, что некоторые датчики на блочном щите управления заранее были настроены так, чтобы показывать неверные значения. А сделать это мог только тот, кто имеет доступ в шкафы с контрольно-измерительными приборами.
— Ты и в этом шаришь?
— В «КИПе»? — уточнил я. — Нет, это не мое.
— Значит, нам нужен инженер?
— Нет. Не нужен. Их на станции полно. Достаточно выцепить одного и пусть тот заранее проверить весь шкаф. Это дело трудоемкое, займет часов пять.
— Так что ты вообще задумал?
Я тяжело вздохнул.
— Я так думаю… Нам нужно проникнуть на четвертый энергоблок часов за десять до аварии. Под видом иностранных специалистов посетить блочный щит управления… Ну это место, откуда управляется весь энергоблок. А затем изъявить желание присутствовать на проведении эксперимента. Попросить показать шкаф «КИП», указать на проблему. Вызвать специалистов. Найти причину, по которой эксперимент придется отложить. Далее потребовать от старшего смены проверить наличии ксенона и приступить к разотравлению реактора.
— Это еще что такое? — наморщил лоб капитан.
— Сложно объяснить. Грубо говоря, в реакторе образуется йодная яма. Ее еще называют ксеноновой. Это такой сложный физико-химический процесс. Внутри активной зоны реактора возникает отрицательная реактивность, что не дает ему нормально работать в течении двух следующих суток. Вывести работающий реактор из такого состояния быстро — нельзя. Только очень медленно. При таком режиме работы никакие эксперименты в принципе не проводятся. Мы предотвратим целый ряд нарушений, которые приведут к аварии. Стало быть, операторы не загонят реактор в опасное состояние. Сорвем план Клыка.
— А кто позволит тебе проводить это самое разотравление?!
— Вот тут самое сложное. Нужно грамотно надавить. Убедить. Заставить, в конце концов. Применить оружие!
— С ума сошел? Захватить энергоблок? — ужаснулся Петров, посмотрев на меня как на сумасшедшего. — Я не террорист!
Я тут же поспешил объясниться.
— Конечно, такое решение будет иметь негативные последствия. Но мы переоденемся, используем маски. Я еще не додумал эту часть плана. Я вообще еще многое не учел.
— Ну, это понятно! — махнул рукой тот. — Леха! А что помешает им провести подобный эксперимент позднее? — нахмурился Андрей.
— Хороший вопрос, я уже думал над этим. Ничего не помешает.
— Тогда смысл пыхтеть?
— Ну-у… Есть у меня одно решение, — подумав, вздохнул я. — Но оно тебе будет непонятным…
Рассказав ему в трех словах свою задумку, я замолчал, наблюдая за реакцией.
— Погоди, ты что, серьезно? — удивился Петров.
— Более чем. Иного выхода я не вижу.
Андрей выругался, поднялся на ноги и сделал пару кругов вокруг лавочки.
— Ну и что мы тогда изменим? Итог тот же!
— Нет, совсем нет. Я позднее я тебе расскажу, почему я к этому склоняюсь. Сейчас и так слишком много информации на тебя свалилось.
Некоторое время мы молчали.
— Хорошо, допустим, твой план сработает. Но если твое вмешательство уже внесло коррективы и диверсия будет не на четвертом энергоблоке?
— На нем. Точно тебе говорю.
— Откуда такая уверенность?
— Сверху неожиданно приняли решение о сокращении и замене личного состава. Это происходит не просто так. Специально готовят к тому, чтобы на четвертом блоке собрался самый молодой и неопытный состав. В этом тоже есть смысл.
— Ну, не самый весомый аргумент. Впрочем, тебе виднее.
Некоторое время мы еще обсуждали отдельные моменты, затем Андрей произнес фразу, которая меня расстроила.
— Леха, это все конечно хорошо. Но я не смогу находиться в Припяти до апреля следующего года! Рано или поздно мы раскроем преступление по убийствам и группа уедет. Я могу задержаться, но это неделя, не больше.
— А отпуск?
— Ну, месяц, в самом лучшем случае. Больничный еще как вариант.
— Тогда я буду готовиться сам. А там вырвешься ко мне.
— План, конечно, дерьмо. — усмехнулся Андрей.
— Это еще не план. Так, всего лишь наброски. Я уверен, мы еще десять раз все изменим.
— Хорошо, допустим, аварию мы предотвратим, — задумчиво произнес Петров. — Но как это поможет в поисках отца? В первую очередь я помогаю тебе потому, что его пропажа связана с неким Клыком… На него ничего нет. Вообще ничего.
— Есть у меня одна идея на этот счет, — пробормотал я. — Когда я