Читать интересную книгу Записки из Города Призраков - Кейт Эллисон

Штерн и я переглянулись, оба остолбенели. Мои руки тряслись так сильно, что я едва не разорвала этот волшебный листок бумаги на два.

– Мариэтта Джонс?

Штерн пожимает плечами, пытается вспомнить, пытается еще сильнее.

– Мариэтта Джонс… – повторяет он неуверенно. – Мариэтта Джонс, Мариэтта Джонс, Мариэтта Джонс…

И тут, внезапно в голове щелкает.

– Рыбья харя! – восклицаю я.

– Рыбья харя? – Штерн как-то странно смотрит на меня.

– Девушка, которая мутила воду перед конкурсом! Как же я не подумала о ней раньше! Ты мне о ней говорил, много раз. Я просто… я не знала ее настоящего имени. Потому что ты называл ее исключительно Рыбья харя.

Он смеется, смотрит на свои руки.

– Рыбья харя. Это довольно забавно. И что она мне сделала?

– Она, вероятно, ожидала, что ты в последний момент сменишь произведение. Потому что она старше и все такое. Ты не сменил, она стала тебе угрожать, поэтому мама и написала это письмо. Да… совсем про нее забыла.

Штерн смотрит на меня, в глазах печаль.

– Джульярд… я хотел туда попасть, очень, да?

– С пяти лет. Ты только об этом и говорил.

– Вау. – Он обхватывает себя руками, его трясет. – Это, конечно, неприятно, если кто-то еще исполняет твое произведение… Может, поэтому Мариэтта так поступила. Хотела, чтобы я не мешался под ногами.

– Возможно. Но тогда она совершенно ку-ку. Это же просто безумие… в том году ты даже не конкурировал за стипендию, потому что мог поступать в Джульярд только годом позже.

– Тогда почему я…

– Ты сказал, что хочешь сыграть лучше всех, чтобы они тебя заметили и более благосклонно отнеслись годом позже. И ты бы сыграл, – с жаром добавляю я. – Этого она и боялась. Все знали, что ты гений и, пусть на год младше, выиграешь у всех, потому что этого достоин. Я хочу сказать, ты репетировал, как маньяк. Я слышала. Каждый день по много часов. – У меня перехватывает дыхание. Я смотрю на Штерна, ушедшего в себя. Мне хочется – отчаянно, – чтобы он вспомнил или, по крайней мере, перестал за-бывать.

– Раз письмо здесь, – спрашивает он, – значит, твоя мама так и не отправила его?

– Не знаю. Это, очевидно, черновик, а поскольку она написала его перед тем, как все началось, у нее, возможно, не было шанса перепечатать его и, соответственно, отправить… – Мне не хватает воздуха, в груди все горит. – Может, она хотела отправить письмо, но потом Мариэтта узнала об этом… и помешала.

Я сажусь на скамью, охватываю себя руками. Пальцы холодные, как лед.

– Мариэтта каким-то образом выяснила, что мама собирается отправить такое письмо… я хочу сказать, что мама вполне могла позвонить Мариэтте или ее родителям, чтобы попытаться исправить ситуацию без привлечения третьих лиц. Это логично… Мариэтта все подстроила так, чтобы возложить вину на маму. Она отражала прямую угрозу всей своей карьере – или, по крайней мере, воспринимала ситуацию таким образом.

– Но подожди… ты действительно думаешь, что эта девушка могла убить меня и подставить маму, чтобы выиграть какой-то конкурс, который я в том году все равно выиграть не мог? – Штерн качает головой, иссиня-черная кудряшка падает на лоб. – Это… это безумие.

– Да… конкурс и ее репутация. И, Штерн… некоторые из этих деток действительно безумные. Ты сам рассказывал мне безумные истории о людях, когда они в стрессовой ситуации и их снедает честолюбие. Дети, которые намечают себе карьеру в искусстве, именно такие… во всяком случае, некоторые. Когда речь идет о наградах, престиже и прочем. Конкурсы сводят их с ума. Она, очевидно, ненавидела тебя и угрожала тебе, – напоминаю я ему, размахивая письмом в воздухе. – Ты бы не сказал об этом моей маме, если бы не воспринял угрозу серьезно, так? Если бы речь шла о детской шалости.

– Да, Лив… не сказал бы. – Голос у него мягкий и осипший. Стоит мне услышать этот голос, и я чувствую себя, как дома. – Итак… что же нам делать? – спрашивает он, потом смотрит на меня, и я вижу на мгновение, словно нам по пять лет и впереди много-много времени.

Я тщательно складываю листок.

– Мы ее найдем. – Голова болит, сердце стучит. – Сегодня. Сейчас.

И тут, глядя в лицо моему лучшему другу – на его мерцающий образ в этой пропахшей прошлым комнате, заполненной прежней жизнью мамы, нашими прежними жизнями, я на мгновение останавливаю время. Я разворачиваю его назад. Разворачиваю так далеко, чтобы у него вновь забилось сердце, кожа стала теплой и никто не находил причины стукнуть его по голове и сбросить в воду, чтобы там он и умер.

Да как кто-то думает, что есть что-то важнее жизни?

Эта мысль заставляет меня повернуться к нему, непроизвольно, и наклониться, и пробить это странное поле времени, и жизни, и смерти, и потянуться лицом к его лицу.

– Лив. Нет! – кричит он, словно старается меня остановить, словно ему больно. Я подаюсь назад, и наши взгляды встречаются на долю мгновения, и прежде, чем я успеваю пробормотать: «Штерн о боже я любила тебя все это время после твоей смерти», – пуф! Он уходит. Словно никогда здесь и не было.

И я догадываюсь, что это моя вина.

На секунду время развернулось, и он пришел ко мне. Он был моим.

Я приваливаюсь к закрытому кабинетному роялю, меня разбирает злость, желудок ноет, как и всякий раз, когда я теряю его, но где-то внутри пульсирует маленькое неугасимое пламя радости.

Глава 15

Я целую на прощание мамин кабинетный рояль, провожу рукой по закрытой крышке, словно укладываю его спать, и быстро пробегаю по коридорам склада под мерцающими лампами, спеша к своему автомобилю.

Я все еще не отошла от недавних ощущений: ноги Штерна обнимают мои, его руки, пальцы на моих пальцах, наше яростное музицирование, наши пальцы, скользящие по клавишам маминого рояля, словно этот фокус для вечеринки в узком кругу мы практиковали не один год.

Вдали собираются грозовые облака. Я включаю левый поворотник, чтобы выехать со стоянки, пытаюсь повернуть руль влево и осознаю: не могу. Что-то совсем не так: мой автомобиль стал ниже, опустился к земле, прямо-таки скребет днищем по дороге. Я сворачиваю, насколько у меня получается, к тротуару в конце улицы, перевожу ручку переключения скоростей на «парковку» и выхожу из автомобиля, когда начинают падать первые большие дождевые капли.

Моя покрышка – нет, все мои покрышки – сдутые. Я наклоняюсь, ищу проколы, осколки стекла, гвозди. Вижу ровный, длиной с дюйм разрез в боковине переднего левого колеса.

Из любопытства обхожу автомобиль и осматриваю остальные колеса: на всех такие же разрезы длиной в дюйм. Никакого стекла. Никаких маленьких острозубых зверьков. Такие же разрезы. Я отступаю на шаг, голова у меня идет кругом. Я понимаю: кто-то сделал это намеренно.

Шутка… глупая шутка. Вероятно, ничего больше.

Райна знала бы, что с этим делать. У Райны на все есть ответы, а если их нет, она знает, как поднять мне настроение.

Рингтон Райны прозвучал три раза, прежде чем она приняла вызов.

– Лив! Где тебя носит, девочка?

– Райн, – у меня перехватывает голос, когда я произношу ее имя. Мне недостает подруги. Мне недостает ощущения, что я нормальная. Я стараюсь не плакать, но, очевидно, она понимает: что-то не так.

– Лив… что с тобой? Ты в порядке?

– Можешь ты забрать меня, Райн? – выдыхаю я. Дождь молотит по крыше.

– Что? Что случилось? Где ты?

– В Либерти-Сити.

– В «Свинине и бобах»?[26] Слушай, что ты там делаешь одна? Разве ты не должна быть на ра-боте?

– Работу я опять прогуляла, – говорю я ей. Выдерживаю паузу. – Хотела проверить ниточку.

– Ниточку?

– Забери меня. Я вызову эвакуатор, как только закончу разговор с тобой. Я около И-Зет-стор-ит[27] на северной Шестьдесят второй.

Дожидаясь ее приезда, я рисую. Рисую деревья, согнутые дождем, рисую дома, похожие на коробки на другой стороне шоссе. Рисую провода, протянутые между фонарными столбами, и намокшее белье на провисших веревках. Рисование помогает скоротать время, поэтому меня не тяготит пребывание в автомобиле, ожидание, пока меня заберут.

Райна обнимает меня, как только я ныряю в «Тойоту-Универсал» ее матери. Ее мягкая футболка пахнет сигаретами. Этот притупленный запах смешивается с особенным запахом Райны – шалфей, и персик, и сандаловое дерево, – и у меня в горле вновь возникает комок.

– Мне недоставало тебя, – говорю я.

– И мне тоже, маленькая леди. – Она вздыхает и выруливает на шоссе. – Эвакуатор заберет твою бедную тачку?

– Да. В мастерскую рядом с моим домом. – Я пролистываю айпод Райны, избегая ее взгляда.

Она искоса поглядывает на меня.

– Ты такая худая: я могу пересчитать все твои ребра.

– Все у меня хорошо. В последнее время есть совершенно не хочется.

– Собралась в анорексички? Потому что, клянусь богом…