Накинув рясу, он вышел на крыльцо. Тусклый свет на веранде едва освещал узкую полосу клумбы, устроенной вдоль стены.
Три тени подошли к крыльцу, остановились.
Первый мягким баском повторил пароль:
— Раб божий умирает, священника просит.
— Сан священника мне не дарован, — ответил дьякон.
— Не для панихиды, для исповедания просит.
По голосу дьякон узнал Кардонова. Среднего роста, но узкой кости, а поэтому он казался высоким. Впалые щеки и не по годам глубокие морщины делали его похожим на старца.
В дом Кардонов вошел один.
— Товарищ Салонов, — сказал он тоном, который давал понять, что разговор будет официальным и кратким, — тяжелая обстановка, сложившаяся в связи с наступлением войск Врангеля, обязывает нас перейти к активным действиям.
— Слава тебе, господи, — оживился дьякон, — начались дела праведные, а то засиделся, яко боров во хлеву.
Кардонов оглядел гостиную. Дьякон успокоил его:
— В доме никого нет, прислуга во флигеле. Впрочем, пройдемте в молельню, туда никто не заходит.
Молельня располагалась в смежной комнате. В красном углу был киот со старинным образом благовещения в позолоченной ризе и кипарисовый крест, а рядом аналой.
Дьякон перекрестился, прочел фразу из просительной ектеньи и повернулся к Кардонову:
— А теперь я к вашим услугам.
— Сегодня мы должны исправить ошибку, которую допустили у памятника адмиралу Нахимову…
На лице дьякона не дрогнула ни одна черточка, как будто речь шла об очередной церковной службе.
Кардонов продолжал:
— Сейчас Врангель, Кривошеин и Глинка находятся на приеме в английской миссии. Через два часа они сядут в автомобиль, чтобы возвратиться в Большой дворец. Но они не вернутся… Ваша задача спрятать у себя двух наших товарищей после выполнения задания. В городе в это время начнутся повальные обыски и проверки, а они не местные. Сможете это сделать?
— В том честь моя и святая обязанность.
— Ну, вот и договорились. Пароль: «Мне бы исповедаться, батюшка». Отзыв: «Знать, грех большой, коли ночью…» До свиданья.
Оставшись один, Салонов заметался по гостиной, не зная что предпринять. Сначала он кинулся к окну, проследил, что ночные посетители действительно ушли, и наглухо задернул темные шторы. Затем постоял несколько минут в размышлении: «Если успею доложить Богнару… О-о, вот оно наконец настоящее дело!»
Стремительно войдя в спальню, Салонов сбросил рясу и переоделся в мирскую одежду.
Модный, английского покроя костюм, коротко и аккуратно подстриженная борода и не очень длинные волосы придавали ему вид человека, принадлежащего к артистическим кругам. Сунув в портфель наган, Салонов направился к черному ходу. Во дворе он осмотрелся, прислушался и, не заметив ничего подозрительного, осторожно пошел в дальний угол. На Таможенной улице повернул налево и, дойдя до Екатерининской, направился по ней в сторону гостиницы «Гранд-отель». Еще издали штабс-капитан заметил, что свет в кабинете полковника Богнара горит, и ускорил шаг.
У самого здания Салонов увидел двух человек. Он понимал, что встреча у входа в управление контрразведки может быть не случайной, и прошел мимо. Затем быстро оглянулся и уверился в своей правоте: они стояли недалеко от ворот, делая вид, что прикуривают. «Это проверка… Стоило мне повернуть во двор „Гранд-отеля“, они пристрелили бы меня! — мелькнула у него догадка. — А может быть, я ошибаюсь?» Он решил обойти вокруг квартала и вернуться сюда. Несколько раз он оглядывался и напряженно всматривался в темноту. Свет фонарей выхватывал из тьмы бледные круги улицы. Ветер раскачивал деревья, создавая таинственную и зловещую игру света и теней. Где-то в глубине двора, мимо которого он проходил, раздался истошный крик женщины: «По-мо-ги-те!» Кто-то с кабацкой бранью догонял ее. Возле самой калитки преследователь настиг свою жертву. Нервы штабс-капитана дрогнули, и он бросился бежать к своему дому.
Только проскочив лаз в заборе и заперев его, Салонов остановился, прислушался: «Кажется, никто не гонится». Он настороженно стоял в темноте под густыми кронами деревьев, растущих вдоль забора. И вдруг ему послышался тихий шорох листьев. Он инстинктивно прижался к стволу и торопливо вытащил из портфеля наган. Тишина… Но теперь Салонову показалось, что в этой кромешной тьме кто-то притаился, следит за ним, и, если он выйдет на дорожку, освещенную фонарем, его пристрелят.
Его охватил озноб. Он с трудом проглотил густую, липкую слюну. Сзади кто-то тихо и спокойно сказал:
— Руки вверх, господин провокатор.
Эти слова будто клинком полоснули его. Острая боль пронзила грудь, спазмой сжала горло. Перед глазами поплыли светлые круги, усыпанные яркими бликами. Они медленно-медленно угасали…
Генерал Домосоенов зашел в кабинет Наумова и, устало улыбнувшись, сказал:
— Завтра, батенька мой Павел Алексеевич, все главное завтра. Теперь поздно, поедемте домой.
Павел поднялся из-за стола.
— Кстати, Павел Алексеевич, — спохватился генерал, — сегодня мне доложили, что в рабочих подразделениях продолжают увеличиваться случаи дезертирства. Вчера, например, исчез фельдфебель рабочей роты. Вы знаете об этом?
— Я считал, что он в самовольной отлучке. Загулял где-нибудь, — неуверенно предположил Наумов. — За ним такой грех водится.
— Возможно. Но скорее всего сбежал. — Увидев на лице Наумова недоумение, генерал объяснил: — Бегут, батенька мой, из Крыма, как крысы с тонущего корабля. Так-то вот. Ну-с, собирайтесь. Я вас подвезу домой.
Возле ворот дома Наумова они простились. Павел прошел в свой флигель. На ходу вынул ключ и едва дотронулся до двери, как сзади раздался тихий голос, от которого он вздрогнул:
— Здрасте, Павел Лексеич. На автомобиле изволите ездить. А у меня ить жеребец молодой, резвай, автомобиль обгонит, ей-богу. Прикажете подать?
— Мефодий Кириллович! — обрадовался Наумов.
— В гости пригласите, вашвыскобродь?
— Заходи, заходи. — Павел быстро отомкнул дверь и, широко раскрыв ее, пропустил Манова.
Мефодий Кириллович остановился в дверях:
— Только я не один.
В этот момент из густой тени вышел невысокий коренастый человек. Правая рука была опущена в карман пиджака. Павел понял, что это тот случай, когда карманы стреляют. «Значит, мне действительно не доверяют». Он прошел в зал, зажег свечи, обращаясь к Мефодию Кирилловичу, спросил:
— Вы, товарищ Манов, допустили непростительную ошибку. Можно не доверять, подозревать, но в наших условиях это обязывает немедленную и самую жестокую проверку. Вы заподозрили меня, но не проверили, и вот результат. Я не смог передать вам… — Он посмотрел на Лобастова… — вам, Гавриил Максимович, сведения о готовящемся наступлении в Северной Таврии.