Читать интересную книгу Подъем и падение Запада - Анатолий Уткин

Представители Запада стали отмечать — далее более — и ослабление мощи России, и ее меньшую надежность как союзника. Надежды первых дней Февральской революции довольно быстро сменились сомнениями. Двоевластие Временного правительства и Совета рабочих и солдатских депутатов лишало Россию того организующего начала, которое ей необходимо было более всего. Как сказал английский историк Лиддел Гарт, «умеренное Временное правительство взобралось в седло, но у него не было вожжей»[106].

В жесткой русской реальности «революционная военная доблесть» стала наименее привлекательным понятием, и Временное правительство зря искало Бонапарта. Талантливый адвокат Керенский был им менее всех прочих. Впервые мы видим, что послами Антанты (Бьюкенен в меньшей степени, Палеолог — в большей) овладевает сомнение в исторической релевантности дальнейшего союза Запада с Россией. В лучшем случае двадцать–тридцать дивизий, которые в случае краха России Германия могла бы снять с Восточного фронта, недостаточны, надеется Палеолог, для победы Германии на Западе.

Главным следствием подводного наступления Германии стало вступление в войну Америки. 4 апреля 1917 года сенат Соединенных Штатов проголосовал за вступление в войну. Речь шла о миллионной американской армии в Европе. Вопрос заключался во времени. Первые американские солдаты начали прибывать в Британию 18 мая 1917 г. 5 июня по всем Соединенным Штатам началась регистрация мужчин в возрасте между 21 и 30 годами.

Русское отступление продолжалось — 3 августа были потеряны Черновцы. Осенью 1917 г. наступает крах великой русской армии. В начале 1916 г. она насчитывала в своем составе 12 млн человек. Накануне Февральской революции число мобилизованных достигло 16 млн. Из этих 16 млн 2 млн человек были взяты в плен, а 2 млн погибли на поле брани или от болезней, что довело численность русской армии к концу 1917 г. до 12 млн человек. Это была самая крупная армия мира. Но ее распад был уже неостановим.

По мнению У. Черчилля, российский «корабль пошел ко дну, уже видя перед собой порт. Россия вынесла шторм, когда на чашу весов было брошено все. Все жертвы были принесены, все усилия предприняты. Отчаяние и измена предательски захватили командный мостик в тот самый момент, когда дело уже было сделано. Долгие отступления окончились; недостаток вооружения прекратился; оружие двинулось на фронт»[107]. Но Запад был не прав, всячески поддерживая сторонников «войны до победного конца». Позднее такие лидеры Запада, как Ллойд Джордж, признали, что недооценивали степень ослабления и изможденности России. Большевики как бы видели предел национальной жертвенности, их на этом этапе поддержали те, в ком сработал инстинкт национального самосохранения.

Генерал Людендорф пришел к выводу, что уголь, железная руда и нефть России должны были сделать Германию самодостаточной экономической величиной. На совещании в Кройцнахе 20 апреля 1917 года император Вильгельм и все высшее руководство рейха пришло к выводу: «Если произойдет задержка дезинтеграции России, ее следует ускорить с помощью оружия»[108].

Германские дивизии требовались на Западе. Исходя из этого, немцы высказались за переговоры. В Брест — Литовске 27 декабря 1917 г. немцы предоставили свои условия и «советская делегация выглядела словно она получила удар по голове» (пишет Гофман)[109]. Член советской делегации, известный историк Покровский открыто рыдал: «Как можно говорить о мире без аннексий, если Германия отторгает от России восемнадцать провинций»[110]. По свидетельству Гофмана, Иоффе был абсолютно поражен германскими условиями и разразился протестами. Каменев впал в ярость. Возникает вопрос: какова была степень реализма мышления лидеров большевистской России, если они не предполагали подобных требований от Германии[111]?

18 апреля 1918 г. истек второй срок перемирия немцев с Российской республикой, и Гофман немедленно обрушил на пустые окопы пятьдесят три дивизии, направляясь к Пскову, Ревелю и Петрограду на севере и к Украине на юге. Гофман 22 февраля: «Самая комичная война из всех, которые я видел, малая группа пехотинцев с пулеметом и пушкой на переднем вагоне следует от станции к станции, берет в плен очередную группу большевиков и следует далее. По крайней мере, в этом есть очарование новизны»[112]. К последней неделе февраля германские войска захватили Житомир и Гомель, дошли в Прибалтике до Дерпта, Ревеля. 27 февраля пала старая ставка царя — Могилев, а немецкие самолеты впервые бомбили Петроград. Немцы успели войти в Киев и находились в ста с лишним километрах от российской столицы. Передовые части немцев дошли до Нарвы и только здесь встретили сопротивление. Ленин отдал приказ взорвать при подходе немцев мосты и дороги, ведущие в Петроград, все боеприпасы увозить в глубину страны.

Под вопрос было поставлено само историческое бытие России. На месте величайшей державы мира лежало лоскутное одеяло государств, краев и автономий, теряющих связи между собой. Центральная власть распространялась, по существу, лишь на две столицы. Треть европейской части страны оккупировали немцы — Прибалтику, Белоруссию, Украину. На Волге правил комитет Учредительного собрания, в Средней Азии — панисламский союз, на Северном Кавказе — атаман Каледин, в Сибири — региональные правительства. Сто семьдесят миллионов жителей России вступили в полосу разгорающейся гражданской войны, включающей в себя все зверства, до которых способен пасть человек. Противоречия разорвали последние силы нации.

Германия продолжала крушение России. 5 апреля германские войска заняли Харьков. 13 апреля они вошли в Хельсинки, 24‑го — в Симферополь, 30‑го — в Севастополь. 12 мая два императора — Вильгельм Второй и Карл Австрийский — подписали соглашение о совместной экономической эксплуатации Украины. Немцы 27 мая стимулировали провозглашение грузинской независимости. На Кавказе Турция оккупировала Карс и дошла до Каспийского моря.

Людендорф ликовал: «Если в Брест — Литовске все пойдет гладко, мы сможем осуществить успешное наступление на Западе весной»[113]. Через неделю после ратификации Советской Россией Брестского мира немцы пошли на решительный приступ Запада. У Гинденбурга и Людендорфа появился шанс выиграть войну. Кошмар войны на два фронта для Берлина окончился. Германская система железных дорог позволяла быстро концентрировать войска на западном направлении, где удар следовало нанести до того, как американская армия примет боевое крещение.

Три раза Германия бросалась на Запад. 21 марта 1918 г. Западный фронт заревел шестью тысячами тяжелых германских орудий, им ассистировали три тысячи гаубиц. А на немецких складах готовились еще два миллиона снарядов с газовой начинкой. В небе 326 германских истребителей встретили 261 самолет союзников. Задача Людендорфа состояла в том, чтобы сокрушить французский фронт на реке Эн, а британский на реке Сомме и совершить бросок к Парижу. Семь километров были пройдены в первый же день, 20 тысяч англичан попали в плен. 23 марта немцы ввели в дело три особых крупповских орудия — они начали обстрел Парижа с расстояния чуть более ста километров.

Между 24 и 29 апреля немцы на Западном фронте предприняли отчаянные усилия сокрушить франко–британскую оборону. Состоялось первое сражение между танковыми колоннами; бомбардировщики устремились к территории противника большими группами; сконцентрированная на узком участке германская артиллерия нанесла страшные разрушения, но решающего результата не обеспечила. Высший военный совет союзников собрался на побережье Ла — Манша в Аббевиле 1 мая 1918 года. Клемансо, Ллойд Джордж и Фош требовали от генерала Першинга ускорения подготовки американской армии: «Если Франция и Великобритания вынуждены будут уступить в войне, их поражение будет почетным, поскольку они сражались до последнего человека — и это в то время, когда Соединенные Штаты выставили солдат не больше, чем маленькая Бельгия»[114]. Отныне Западный фронт антигерманской коалиции постоянно укреплялся американской армией (во Франции находилась уже тридцать одна американская дивизия), а бездонные ресурсы США все больше ставились на службу союзников. Каждый месяц на европейский материк стали прибывать 300 тысяч американских солдат.

Немцы еще примерно два с лишним месяца питали надежды. Но 17 июля 1918 г. Людендорф и его окружение пришли к выводу, что атакующие действия уже не могут дать желаемого результата. Германии следовало отойти от ставки на прорыв Западного фронта и приготовиться к оборонительным усилиям. Для этого следовало консолидировать имеющиеся немалые резервы. Ведь «Крепость Германия» летом 1918 г. стояла на грандиозном пространстве от Северного до Черного моря, от Грузии до Бельгии.