Примечательно, что с целью вымогательства взяток Роман Траханиотов не брезговал фабрикацией ложных улик. В частности, как сообщил на допросе Федор Ненашев, «в бытность де Траханиотова в Томску подьячей да денщик приходили к нему, Ненашеву, в дом для обыску и ничего не нашли. И оной подьячей выбросил из рукава в кадь с рожью в бумаге с полгорсти табаку. И взяв из кади тот табак и ево, Ненашева, с тем табаком привел в приказ[84] и оковал на тройную цепь… и угрожал пытками. И взял на Траханиотова из-за такова страха денег…»{387}
Несогласие Романа Александровича с частью предъявленных эпизодов, по которым имелись доказательства, поставило на повестку дня вопрос о применении к нему пытки. Между тем, согласно одной из норм упомянутого выше Наказа «майорским» канцеляриям от 9 декабря 1717 года, строевой офицер (даже отставной) мог быть подвергнут пытке только с санкции военного суда. Поскольку Роман Траханиотов являлся не просто отставным капитаном, но и ветераном крымских походов и первой осады Нарвы (где он еще и получил ранение), И. И. Дмитриев-Мамонов направил 14 декабря 1722 года в Военную коллегию просьбу рассмотреть вопрос о его пытке в военном суде, подробно изложив при этом все собранные следствием доказательства вины бывшего коменданта{388}.
8 января 1723 года Военная коллегия распорядилась разрешить поставленный следственной канцелярией вопрос в Нижнем воинском суде в Москве{389}. Не разобравшись в поставленной задаче (Наказ «майорским» канцеляриям от 9 декабря 1717 года типографски не обнародовался и не имел широкого распространения), Нижний воинский суд взялся рассматривать дело Р. А. Траханиотова по существу. 24 сентября 1723 года суд приговорил Романа Александровича к смертной казни с конфискацией имущества и направил приговор на утверждение в Военную коллегию{390}.
На следующий день после вынесения приговора осужденного перевели из тюремного помещения Нижнего воинского суда в московское представительство канцелярии И. И. Дмитриева-Мамонова. Однако Роман Траханиотов не дождался приведения приговора в исполнение. Как известил Ивана Ильича асессор гвардии капитан Авраам Шамордин, «сентября 28 дня в 10-м часу пополудни оной Траханиотов под караулом умре, безо всего[85], скоропостижно»{391}.
Между тем асессор Авраам Григорьевич, дополнительно сообщив, что «мертвое ево [Р. А. Траханиотова] не погребено, содержитца в канцелярии», задал многозначительный вопрос: «И о теле ево что поведено будет?»{392}Решение о судьбе тела осужденного затянулось. Вероятнее всего, доложив ситуацию главе государства, Иван Ильич «с присудствующими господами штап- и обор-афицерами» стали ожидать высочайшего решения.
В конце концов следственная канцелярия решила действовать самостоятельно (возможно, получив некое не вполне определенно сформулированное устное указание императора). 9 декабря 1723 года, приняв во внимание приговор Нижнего воинского суда, хотя формально и не утвержденный еще в Военной коллегии{393}, заседавшие в Санкт-Петербурге И. И. Дмитриев-Мамонов, И. М. Лихарев, Е. И. Пашков и И. И. Бахметев вынесли решение о том, что «бывшаго томского каменданта Романа Траханиотова надлежит мертвое тело повесить…А за какия ево, Траханиотова, вины, о том в присланном из Военной каллегии держанном об нем, Траханиотове, криксрехте написано имянно»{394}.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
По непостижимому совпадению, в тот же день 9 декабря в том же Санкт-Петербурге император Петр Великий во время посещения Вышнего суда между иного распорядился: «Тело умершего Рамана Траханиотова, по чиненному приговору, за вины ево повесить. И генералу-маеору и лейб-гвардии маеору господину Дмитрееву-Мамонову с товарыщи учинить о том по вышеписанному его императорского величества указу»{395}.
Ситуация становится вовсе фантасмагорической, если учесть, что Вышний суд располагался тогда в Зимнем дворце («Зимнем доме»), а все следственные канцелярии — в Петропавловской крепости. То есть на разных берегах Невы, но напротив друг друга. А еще если принять во внимание, что одним из судей Вышнего суда являлся Иван Ильич Дмитриев-Мамонов.
Как бы то ни было, осуществив бюрократический синтез собственного постановления и государева указа, следственная канцелярия Ивана Дмитриева-Мамонова 19 декабря 1723 года приняла окончательное решение: «Тело умершего Романа Траханиотова, по прежнему их приговору сего декабря 9-го числа и по… его императорского величества имянному указу, за вины ево в Москве в пристойном месте повесить. И том послать указ гвардии капитану господину Шамордину»{396}. Подробности «эксекуции», проведенной с трупом бывшего томского коменданта, остались неизвестными.
Менее тяжкое наказание понесли бывший комендант Удинска[86] казачий полковник Федор Рупышев и его сын Афанасий. Изобличенные следственной канцелярией И. И. Дмитриева-Мамонова в многочисленных эпизодах получения взяток, неуплаты таможенных пошлин и контрабандной торговли пушниной с Китаем, Федор и Афанасий Рупышевы были преданы военному суду, состоявшему из презусов и асессоров «майорских» следственных канцелярий. 30 августа 1720 года суд приговорил их к наказанию кнутом, конфискации имущества и ссылке гребцами на галеры: Федора — на три года, Афанасия — на год{397}.
Руководство следственной канцелярией отнюдь не исчерпывало служебных занятий И. И. Дмитриева-Мамонова в последнее семилетие правления Петра I. Так, во время Персидского похода 1722 года Иван Дмитриев-Мамонов командовал батальонами Семеновского полка, которые были направлены на театр военных действий. Там Иван Ильич едва не погиб, попав со своим отрядом в сильный шторм на Каспийском море в ночь на 22 июля 1722 года. При торжественном въезде Петра I в Москву 13 декабря 1723 года после победоносного завершения похода Иван Дмитриев-Мамонов следовал верхом сразу вслед за императором{398}.
Что касается руководства следственной канцелярией, то оно формально завершилось для И. И. Дмитриева-Мамонова в декабре 1723 года в связи с изданием именного указа о закрытии «майорских» канцелярий. Основная часть документов канцелярии (182 дела) была в марте 1726 года передана в сенатский архив, в составе которого они и погибли в упомянутом пожаре 1737 года, а 17 дел в апреле
1726 года приняла для дальнейшего рассмотрения Юстиц-коллегия{399}.
Последнее следственное поручение Петра I Иван Дмитриев-Мамонов получил в мае 1723 года, когда был назначен главой Канцелярии кронштадтского следствия{400}. В этот раз Ивану Ильичу предстояло завершить расследование уголовного дела о злоупотреблениях, допущенных при строительстве Кронштадта в 1717–1722 годах. Наряду с осуществлением следственных действий И. И. Дмитриеву-Мамонову довелось фактически вступить в руководство продолжением строительства крепости и порта.
Во главе названной канцелярии он находился до сентября 1724 года, до ее передачи в подведомственность Адмиралтейской коллегии. В общем, как было сформулировано в упоминавшейся надгробной надписи на могиле Ивана Ильича, «имел особливыя под своей командой многия канцелярии»{401}.