— А мы здесь при чем? — удивился Олаф.
— Если бы вы не пленили меня наиподлейшим образом, я бы избежал ужасной кончины. Ах, зачем только я решился отправиться в Большой Мидгард?! Сидел бы сейчас за пышным столом во дворце какого-нибудь ярла, восхищал бы народ песней. Горе мне, горе! Один, чем провинился я пред тобой? За что предаешь меня мерзкой Хель, владычице царства мертвых?
— Хватит причитать! прикрикнул на него Генрих. — Нам надо в Пассау. Поторопимся.
Генрих сделал шаг к холму и вдруг отскочил — под ногой образовалась дыра, чуть дальше еще одна и еще... Не прошло и минуты, как весь холм усеяли сотни мелких, похожих на кротовые норы отверстий. Одновременно из глубин земли донесся металлический стук.
— Так гудит наковальня, — растерянно пробормотал Ильвис, пятясь от холма. — Но это должна быть очень большая наковальня...
— Черный Гном! — испуганно выкрикнул Сундри.
— Кто? — этого прозвища Генрих никогда не слышал.
— «Да не услышишь ты молот Черного Гнома, ибо прозвучит он при конце Мира», — процитировал вместо ответа Сундри.
Каждый удар подземного кузнеца отдавался в холме дрожью. Из отверстий внезапно с шипением вырвался пар, в воду посыпались камни, поползли пласты грунта.
— Бежим! — заорал Генрих. Он подхватил на руки двух хайдекиндов и понес их прочь от холма.
Никто не понимал, что происходит, но каждому было ясно: чем дальше от холма, тем безопаснее.
Река затрудняла бег, цепляясь за ноги. Хуже всех приходилось гномам: если людям вода достигала пояса, то коротыши едва выставляли из нее головы.
Тем временем холм окончательно сошел с ума. Его склоны двигались, как грудь задыхающегося человека. Явственно слышались хрип выдохов и надсадный присвист вдохов. Эти судорожные движения порождали волны, и гномам приходилось то и дело подпрыгивать, чтоб не захлебнуться.
Генрих обернулся, увидел, как тяжко приходится древнерожденным, и остановился. Бежать дальше — означало утопить гномов. Остаться на место значило погибнуть. Судя по всему, холм собирался лопнуть, взорваться.
В отчаянии Генрих закрутил головой во все стороны.
Глава XXII
ПОДВИГ СУНДРИ
Лодка! — вскрикнул Питер, но Генрих уже и сам увидел утлое суденышко.
Из легкого металлического сплава, с глубокими вмятинами и царапинами на бортах, лодка то ударялась носом в кабину полузатопленного грузовика, то пыталась рвануть вниз по течению, но что-то ее удерживало. Из воды торчали лопасти винта, мотор лежал на корме. Похоже, лодка стояла без дела на причале, пока ее не унесло течение.
Не сговариваясь, Генрих, Питер, Олаф и старик Эйвинд рванулись к грузовику. Вода здесь достигала полутора метров, но берег изгибался, замыкая реку в заводь, благодаря чему течение почти не сносило.
Первым к лодке добрался Эйвинд из Норддерфера: высокий, тощий, он вышагивал по воде с уверенностью цапли, а добравшись до цели, подпрыгнул и так навалился грудью на борт, что суденышко едва не перевернулось. Оно щедро зачерпнуло воды, и старик, взвизгнув, сполз обратно в реку.
— Дурень! — вскрикнул Олаф. — Лезь на кабину, а с нее переберешься в лодку.
Генрих добрел до лодки последним. Он бесцеремонно бросил в плескавшуюся на днище воду хайдекиндов, выкрикнул:
— Вычерпывайте воду, я сейчас! — и повернул к гномам, обреченно выставляющим из воды бороды.
— Плывите! Оставьте все тяжелое и плывите!
По гномы крика не слышали. Их головы прятались под водой, а на поверхности виднелись лишь носы-картошки, окруженные густыми водорослями бород. Когда накатывала волна, то один гном, то другой подпрыгивал и жадно хватал ртом воздух.
— Ну, что же им остановились? — укоризненно сказал Генрих, приподняв Ильвиса над водой.
— Проклятая вода! чихая и отплевываясь, забормотал гном. — Мы не умеем плавать. Не тратьте на нас время, господин Генрих, торопитесь в Пассау и отомстите за нас Черному Человеку!
— Тьфу ты, старый болван! — не сдержался Генрих. Он посадил Ильвиса себе на шею. — Помалкивай да крепче держись!
Затем Генрих вытащил из воды Сундри и Альвиса:
— Хватайтесь за мои плечи! И сильнее двигайте ногами — этим вы поможете мне и себе.
Уровень реки поднялся, и теперь даже заводь не защищала от течения. Оно жадно цеплялось за Сундри и Альвиса, медленно сносило Генриха в сторону от грузовика. Поскальзываясь, спотыкаясь о камни и мусор, Генрих раз за разом терял равновесие, окунал с головой под воду то Сундри, то Альвиса. Гномы мужественно терпели купание, не брыкались и лишь громко отфыркивались, стоило им снова выставить головы.
Олаф первым увидел, каково достается товарищу. Он бросился головой в воду, вынырнул метрах в пяти от лодки и поплыл к Генриху, молотя руками, как лопастями.
— Ты чего вернулся? — спросил он, хватая Генриха за воротник и помогая другу бороться с течением.
— Гномы не умеют плавать, — объяснил Генрих. — Пришлось идти за ними.
— Так ты сейчас несешь гномов? — удивился Олаф.
Генрих кивнул.
— Так отдай мне кого-нибудь из них, — сказал Олаф.
— Но ты не можешь их видеть...
— Он может нас чувствовать, — подсказал Сундри. — Мы ведь не призраки. Мы из плоти.
На лице Олафа отразилось невероятное удовольствие, когда он протянул руку и пустота внезапно обрела плотность. Казалось, в эту минуту исполнилась его мечта. Олаф осторожно, как хрупкие драгоценности, обхватил Сундри и Альвиса и понес гномов к лодке с торжественным выражением лица. Генрих постарался не отставать.
— Что это с тобой? — бросив на Олафа подозрительный взгляд, спросил Питер. — Сияешь, как масленый блин.
— Тебе этого не понять, — ответил Олаф, сгружая гномов. — Ты, Питер, меньше но сторонам глазей вычерпывай воду.
Олаф поднялся на капот грузовика, помог выбраться из воды Генриху.
— Ну что, все?
— Все на месте, — ответил Генрих, окинув взглядом отряд. — Можно отправляться.
— Куда? — Питер озабоченно почесал затылок. — Лодка-то наша на приколе!
Только сейчас Генрих заметил, что лодка лежит на воде криво, погружаясь носом и выставляя из воды корму. От крепежа на носу лодки в воду уходила цепь.
— Почему же вы до сих пор ее не отвязали? — разозлился Олаф.
— Какое там отвязали! — обреченно махнул рукой Питер. — На цепи замок, а ключей нет.
Олаф быстро взобрался на нос, пошатал замок, дернул цепь:
— И какой идиот догадался приковать лодку к грузовику? Чтоб его!
Со стороны холма донеслось гудение, как будто под толщей земли заработал на холостых оборотах ракетный двигатель. Верхушка холма накалилась, сделалась похожей на раскаленную жаровню. Красноватое свечение постепенно распространялось по раздутым склонам холма. Мутно-белесые столбы пара становились гуще, далее река, омывающая подножие возвышенности, начинала источать пар.
Гном Ильвис пробрался к концу суденышка мимо Олафа, коротко глянул на цепь, ударил кулаком по борту и покачал головой:
— Слишком топкий металл. На нем цепь не разрубишь, а вот дыру пробьешь запросто. И крепеж не отбить — он держится на стальных полосах, что идут от бортов. Что скажете, господин Генрих? Попытаться разрубить крепление?
Пока Генрих раздумывал, Олаф вдруг соскочил в воду.
— Вы посидите в лодке, а я гляну, за что держится цепь, — скала Олаф. — Вдруг она лишь зацепилась?
Он взялся за цепь, несколько раз шумно вдохнул и, перед тем как скрыться под водой, подмигнул Генриху.
Генрих и Питер напряженно замерли, вглядываясь в мутную воду, Ильвис нервно постукивал пальцами по железке секиры. Хайдекинды, скальд, Альвис и Сундри вычерпывали, не поднимая голов, из лодки воду. Больше всех усердствовал Эйвинд из Норддерфера. Старику удалось отыскать где-то целлофановый пакет, и он использовал его вместо ведра, вполголоса умоляя Одина сохранить «тонкую, богопротивную материю» в целости как можно дольше.
Наконец из воды показалась голова Олафа.
— Черт его знает, что делать. На конце цепи — кусок бревна, а сама цепь застряла между бампером и капотом. Крепко сидит, руками ее не выдернешь, да и длина цепи не позволит. Если б лом найти...
Вода вокруг Олафа забурлила. Тысячи лопающихся пузырьков наполнили воздух жаром и каким-то едким, щиплющим глаза газом. Олаф забрыкался, потом заорал не своим голосом и, точно молния, выскочил из воды. Руки и лицо его сделались красными, от одежды валил пар.
— Воду! — кричал Олаф, пританцовывая на месте. — Лейте на меня ледяную воду!
Старик Эйвинд выплеснул на Олафа очередной пакет воды.
Олаф осторожно, как хрупкие драгоценности, обхватил Сундри и Альвиса и понес гномов к лодке с торжественным выражением лица.
— Больше! Больше! Проклятье, едва не сварился заживо!