в грудь. — Четвертая рота к бою готова! Ждем приказаний!
— Да ты, никак, спятил, Некрас? — на скулах князя заходили багровые желваки. — Это же дети.
— Они воины, — твердо посмотрел на него ротный. — И они присягу давали. Позор великий сидеть без дела, когда враг нападает. Мы их чему столько лет учили?
— Да им же лет по двенадцать, конунг, — удивленно посмотрел на князя Болли. — Я в двенадцать первого врага убил. Чем они хуже? А если погибнут с честью, то попадут в Валхаллу, как настоящие воины. Ну, или куда там вы, венды, попадаете…
— На стену идите, — сдался после недолгого раздумья Самослав. — Из города ни ногой. Прикроете нас из луков.
— Слушаюсь, княже, — ответил ротный, и заорал. — Рота, занять позицию! Ваша стена у порта! Кто геройствовать начнет, всыплю двадцать палок и в погреб запру! Кого ранят, сгною в нарядах!
— Сбереги их! — пристально посмотрел на него Самослав. — Для меня все воины равны, ты знаешь… Но, сбереги мальчишек, прошу!
— Сделаю, — кивнул ротный. — Буду рядом.
Дромоны взяли хороший разгон. Для слаженной команды гребцов три мили — полчаса работы. И эти полчаса истекали прямо на глазах.
— Болли! — повернулся князь к дану. — Бери тридцать парней и уходите из порта. Вон тот корабль твой!
— Не понял! — насупился дан. — Вы тут воевать будете, а мы сбежим, как последние трусы?
— Нет, дружище, — усмехнулся князь. — Воевать будешь именно ты, а мы тебе просто немного поможем. Тут лучше данов никто с веслами не управится.
— Я понял! — просветлел дан, и заорал. — Грюм! Торвальд! Халльдор! Со своими десятками, за мной! Конунг Само доверил нам Дыхание Хель! Если погибнем в бою, парни в Валхалле усрутся от зависти!
Горожане, купцы и матросы из порта все еще текли ручейками в город, а стража ждала до последнего, чтобы запереть ворота. Даны сели на весла, оживленно обсуждая неслыханную перспективу, открывающуюся перед ними. Ведь погибнуть, поражая врага огненным дыханием богини смерти, это величайшая честь! Ни один из живущих пока не удостоился ее. Небольшой кораблик, корма которого была обита медными листами, рванул из порта, словно стрела, уходя вдоль берега в сторону ромейских кораблей, которые широкой дугой приближались к гавани Тергестума. Воины Тайного Приказа, которые уже накачали воздухом бронзовый сосуд, перекрытый клапанами и вентилем, развернули ствол в сторону ближайшего дромона.
Они сблизились минут через десять. Подчиняясь отрывистой команде, даны замедлили ход кораблика, а из сопла сифонофора, украшенного головой дракона, полетела огненная дуга, брызнувшая на борт крайнего корабля, который птицей летел к берегу. Выстрел огнемета прочертил пылающую линию от его носа до самой кормы. Левый борт занялся огнем, а на корабле началась паника. Кентрах, капитан корабля, который со стены казался не больше мышонка размером, бегал и орал, раздавая зуботычины налево и направо. Десяток воинов, из тех, что не потеряли разум от ужаса, открыли огонь по кораблю, благо и было-то между ними тридцать шагов, не больше. Десятки ромеев в ужасе прыгнули с корабля, и поплыли к берегу, а недрогнувшие лучники под командованием капитана расстреляли расчет сифонофора и убили несколько гребцов. Никакой защиты на корме не было. Даны поплыли к острому мысу, что своим острым клювом венчал гавань Тергестума. Плыть в порт было бессмысленно. Дромоны шли куда быстрее, и играючи утопят их кораблик. Воины любовались огромным костром, в который превратился имперский корабль, их бой был окончен. Обращаться с огненной снастью северяне не умели.
— Твою мать! — князь ударил кулаком по стене. — Твою мать! Защита нужна была!
Святослав, который стоял неподалеку от отца, трясясь от возбуждения, повернулся к друзьям. Он видел и слышал все. А еще он бывал на испытаниях огнемета. Князь взял его с собой в один из тех дней, когда сын приезжал на побывку. Он упросил отца и даже сам сделал несколько выстрелов. Ну, а могло ли быть как-то иначе с двенадцатилетним мальчишкой?
— Парни! — заговорщицки посмотрел на друзей княжич. — Айда к тому кораблю! Огнеметчиков убили! Я знаю, как из него палить! Я видел!
— Врешь ты все! — убежденно сказал Айсын.
— Где это ты мог видеть такое? — подозрительно спросил Вячко, самый разумный из всех. — Мы вот даже не слыхали о таком.
— Да ладно! — Лаврик, глаза которого вспыхнули лихорадочным огнем, рвался за Святославом. — Это ж подвиг! Дражко брат нам, он врать не будет. Сказал, что видел, значит, видел!
— Нас ротный на куски порежет, — задумчиво ответил Вячко, которого явно посетила какая-то неожиданная мысль. — Год репу будем чистить.
— Плевать! — махнул рукой Святослав. — Ротный с князем ушел на тот конец стены. Никто и не заметит. Ты с нами?
— Само собой, — кивнул Вячко, и еле слышно пробурчал себе под нос. — Значит, старосты сын, да? Из дедошан… Ну-ну…
Они спустились вниз, сели на коней и вылетели из ворот, провожаемые изумленными взглядами стражи. Они поскакали к мысу, к которому двигалась монера. В город еще бежали люди, и ворота были открыты. Запереть их — дело недолгое. Дромоны уже подходили к причалу, когда мальчишки залезли на корабль, с которого даны выносили на берег убитых.
— Правь в море! — скомандовал Святослав на языке кельнских франков. Даны его неплохо понимали. А когда Болли, наливающийся злостью, поднял руку, чтобы влепить ему хорошую оплеуху, торопливо добавил. — Я знаю, как огнем стрелять. Клянусь, ярл! Ну же, не медли!
— Парни! — заорал Болли. — Все по местам! Если этот хвастливый щенок еще один корабль не утопит, я его сам рыбам скормлю!
Гребцы ударили по веслам так, что чуть не порвали жилы. Время стремительно уходило. Корабли ромеев уже вовсю табанили, замедляя ход перед швартовкой, а сотни воинов на палубе готовились к высадке. Страшная судьба их товарищей была им непонятна. Да и сам бой никто толком не видел. Просто вспыхнул дромон, и все. А почему он вспыхнул, никто и не понял. Наверное, эти ротозеи позволили себе на палубу горящих углей забросить. Обычное дело в морском бою, сами виноваты.
— Качай! — крикнул Святослав и навалился на рукоять насоса. Мальчишки бросились помогать. — Качай, пока сил хватает! — крикнул Святослав и подтащил кувшин с огненной смесью, присоединяя ее фланцем к