Пришелец удивленно оглянулся и наставил оружие на хозяина.
– Ты кто? – хрипло спросил бритый, заранее понимая, насколько глуп его вопрос.
– Чего вторгаешься в частную собственность? – вопросом на вопрос ответил Василий. (Здесь следует заметить, что к диалогам рассказчик применил глобальный литературный перевод.)
– Грамотей… – сказал бритый и презрительно фыркнул.
Он уже опустил пистолет и отошел к стене, под прикрытие труб. Его внимание вновь сосредоточилось на открытом люке в далеком потолке подземелья. Оттуда больше не стреляли, зато сыпался мелкий мусор и песок.
– Это из стыков между плитами… Проседают малость, – пояснил Сюртуков. – Не иначе как человек двадцать там, наверху, собралось. Дружки твои?
– Заткнись, облезлый, – раздраженно прошипел гость и тщательно прицелился в центр зияющего просвета колодца.
Пауза тянулась не более минуты. Наконец на фоне заката показалась чья-то любопытная физиономия, и пришелец выстрелил. Разлетевшиеся от точного попадания брызги крови оросили Сюртукова и его гостя мелким красным дождем. Убитый человек начал медленно заваливаться вперед, но его подхватили и оттащили от люка невидимые руки.
– Ну все, сука! – пообещал сверху чей-то истеричный голос, и осажденные услышали металлический скрежет. Преследователи волоком придвигали тяжелую крышку.
Василий вспомнил свой любимый фильм, где кормящая мать с двумя младенцами на руках двигает такую крышку, изо всех сил упираясь в нее головой. Он даже зачем-то потрогал макушку, словно желая удостовериться в готовности темени повторить подвиг той беглой радистки. Надежда на повышенные способности собственной головы улетучилась сразу после того, как плиты над убежищем снова дрогнули и по ту сторону закрытых люков послышался приглушенный, однако отчетливый гул мощного мотора. На крышку явно поставили машину.
В наступившей тьме Сюртуков без всяких проблем нащупал патрон заляпанной потайной лампочки и провернул прибор на пол-оборота по резьбе. Жилище наполнилось тусклым желтым светом. Сегодня, возможно, из-за того, что он был вынужден давать прием, действо показалось ему еще более сакральным, чем всегда.
Гость, правда, энтузиазма Василия не разделил. Он устало опустился на почерневший дощатый ящик (вообще-то это был стол, а не стул, но гостю, по незнанию, подобное хамство было простительно) и закурил длинную сигарету с необычно сложным фильтром. Курил он быстро, короткими злыми затяжками. Прикурив от первой сигареты вторую, он наконец догадался угостить и Сюртукова. Сигареты были безумно дорогими, и находчивый хозяин ловко спрятал подарок за ухо, после чего присел и принялся влюбленно ожидать окурка.
Гость усмехнулся и молча бросил ему всю, еще почти полную, пачку.
Такой удачи у Василия не было минимум месяц. С тех самых пор, как он откопал в мусоре случайно кем-то выброшенную сторублевку.
– Крышка нам. Слышишь, вонючка? – севшим голосом сказал бритый и прикурил третью.
– Это я заметил… – добродушно согласился Сюртуков, совершенно не обижаясь на неблагозвучный эпитет.
– Как думаешь, мы тут задохнемся или с голоду помрем? – Пришелец старался говорить бодро, но от этого только безудержно фальшивил, никак не схватывая нужную тональность.
– Да нет. – Василий отрицательно покачал кудлатой головой. – Позавчера ремонтники приходили, трубы, говорили, менять будут… Так что через неделю нас по-всякому выпустят…
– Тогда еще пойдет. – Бритый успокоился и даже приободрился. – Чью они, интересно, тачку над нами оставили? Жорик за свой джип удавится, а Гаврилин «мерс» на такой постамент не заскочит… Да, достали они меня, ничего не скажешь…
– Никак, деньжат маленько у приятелей увел? – Сюртуков проницательно улыбнулся и, тщательно прикурив, сощурился от попавшего в глаза дыма.
– Не твое дело… – хмуро огрызнулся гость.
– Так-то оно так… – Василий многозначительно вздохнул, – только отныне мы с тобой совсем не те люди, что встретились пять минут назад. Теперь мы один тонущий экипаж. Как на подлодке. Соображаешь?
– Что-то ты замутил, братан…
– Ничего подобного. Вот смотри: ты – принц, я – нищий, а помираем не только одинаково, но и вдобавок рядом. Разве не смешно?
– Тебя что, рикошетом задело? – Гость выпучил туманно-голубые глаза и криво ухмыльнулся. – Развыступался, философ подземный… С каких таких радостей мне должно быть смешно? Что подыхаю медленной и мучительной смертью? Ты говори, да думай, прежде чем сказать…
– Не нравится быть нищим бродягой? – Сюртуков снисходительно улыбнулся. – У тебя, случайно, во внутреннем кармане нет такой плоской оловянной фляжки, как в фильмах про гангстеров показывают? Ну, с чем-нибудь горячительным… А то у меня с самого утра во рту ни капли не было.
– Ты что, совсем охренел? – Гость опешил.
– Нет так нет, – Василий пожал плечами, – я же просто спросил, на всякий случай… Да ты расслабься, присядь вот на стул. Нечего теперь социальным неравенством кичиться. Поздно. И «пушку» свою спрячь пока. Ты дома, здесь тебя обижать некому. Да и не больно хотелось…
Пришелец несколько секунд возмущенно моргал, но потом спрятал оружие и переместился со «стола» на ящик пониже. Он потер толстыми холеными пальцами седеющие виски и тоскливо посмотрел на Сюртукова:
– Я еще выкарабкаюсь. Я еще им покажу, где раки…
– Забудь, – прервал его Василий, – не нужно это тебе. Суть нашей жизни совсем не в этом.
– Если для тебя суть всего мироздания в полной объедков помойке, то это не значит, что мой образ жизни неверен, – обиженно возразил бритый.
Сюртуков оценил неожиданную сложносочиненность выданной гостем фразы и кивнул:
– Любой вариант существования достоин права на жизнь, однако не всем подходит то, что некоторые ценят и почитают как воплощенную свободу. – Василий гордо выпрямился и сверкнул угольками глаз. – Только сейчас речь идет совсем о другом. К каким бы слоям общества ни относил себя человек, его внутренний мир ограничен теми же стенами, что и миры миллиардов других. Стены эти не только гладкие и твердые, они еще и скользкие. И знаешь почему? Да потому, что они не перегораживают вселенную, а смыкаются кольцом вокруг человека. Эти стены образуют колодец его жизни. Человек развивается, растет, ковыряет в стене тоннель, а нужно ему всего лишь посмотреть вверх. И увидеть выход. Потому, что у подобных колодцев нет люков, которые можно было бы прижать колесом машины. А значит, выход всегда там, наверху. Тут, правда, возникает новая проблема – как выбраться, если стены гладкие, скользкие и отвесные? Если честно, я не знаю. А еще я не знаю, стоит ли вообще это делать? Что там, наверху, интересного? Или необычного, чего нет здесь, у нас на дне? Возможно, выбравшись наверх, мы сможем увидеть только множество зияющих дыр других колодцев, и ничего более, а может быть, мы обретем высшее знание. Кто знает? Ты – человек другой, у тебя совсем иная жизнь, но стены те же и просвет лишь вверху.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});