Моя бедная внучка! Вальтер сказал, что она в коме от своих опытов, от перенесенной операции, но я знаю правду… Этому не бывать, пока я жив!»
Дальше записи шли каждый день, становясь все более сумбурными.
«…Я существую словно в параллельном мире, о которых так любят говорить наши любители оккультного. Мистика и сверхъестественное — то, что интересовало меня всю мою жизнь, что составляло для меня приятный досуг и волшебство мира, — вдруг выросло вокруг меня стеной, отсекло меня от прочих людей. Я не смею нарушить молчание: этого требует обратный ритуал, что мне предстоит.
Но кто они, мои враги? Неужели те странные тибетцы, которых я давно уж не видел? Или об этом они и предупреждали, когда говорили об опасности, что ей грозит? Надо было тогда расспросить их получше. Увы, я не узнаю этого, пока не встречу врагов лицом к лицу… Что ж, я готов, кто бы ни встал на моем пути!»
И еще, совсем недавно: «Мне предстоит поединок воль, поединок духа. Но чувствую я, что дух мой надломлен. С той самой ночи, когда я поступился своей честью, я перестал быть прежним. Я стал ощущать, как я стар…
Вспоминаю легенду о боге Тюре, что преступил клятву ради спасения мира. Он сделал, что был должен, но лишился руки. Из таких историй не выходят невредимыми…. Но чего же, чего лишился тогда я? И не станет ли так, что именно этого мне не хватит, когда я повстречаю своего врага?..»
Последними шли обрывочные заметки практического свойства: об ингредиентах для зелий, каком-то мече, расчеты астрономических дат… Дневник обрывался двадцать третьего июля.
Эльза закрыла книжку, отложила в сторону. Брови ее сошлись к переносице, а взгляд уперся в стену.
— Вы и тут ничего не можете сказать, фройляйн? — спросил Отто.
— Отчего же, могу, — ответила она, — но, разумеется, это все гипотезы. Во-первых, все эти вещи — тибетцы и могила, — могут быть разными вещами, а вовсе не зловещей цепочкой, как думал мой дед. Во-вторых, Уильям Оккам советовал не плодить сущности без необходимости, и сначала рассматривать наиболее простые и вероятные варианты. Поэтому я предполагаю, что магия и черные ритуалы тут ни при чем, а вот к исчезновению барона эта так называемая «моя» могила отношение иметь может. Кто-то подстроил все это, играя на слабостях моего деда! Оцените, какой «удобный» ритуал: барон находит «рецепт» такой экзотики в собственной библиотеке! Он один отправляется куда-то, никому ничего не сказав! Его врагу достаточно было знать, что эта книга у деда есть, что я для него достаточно важна, и что он увлекается оккультизмом, а в последнее время даже слегка болезненно сосредоточился на этих Башнях, — и он сумел направить мысли моего дедушки в «нужном» направлении!..Увы, я ничего не знаю ни о тибетцах, ни о Башнях, о которых впервые слышу. Но вы, кажется, упоминали, что соседний кабинет полон книг о них. Я хочу взглянуть.
— Для этого мы и здесь, — кивнул Отто, вставая.
* * *
За высокой дверью помещалась комнатка без окон, однако искусно отделанная. Там был потайной сейф, который Отто вскрыл сразу после исчезновения барона; в нем хранились те самые книги. Впрочем, это были не только книги, но и рукописные записи, и разрозненные листы, и свитки…
Эльза не стала их тут же читать, но внимательно вгляделась:
— Герр Штальберг, тут, кажется, что-то лежало. Я вижу «энергетический след» от внимания моего деда, которое он сосредоточивал на этом предмете. Сейчас, погодите… — она сконцентрировалась, «связываясь» с Третьим глазом», чуть ослабила напряжение в ловушке, — Да, здесь была книга. Я могу даже сказать, как выглядел переплет. На ней название: «Liber de Institorius».
— Наверное, это та, где ритуал, — предположил Отто, — Инститориус — знакомое имя.
— Да, один из авторов небезызвестного «Молота ведьм». Но если это именно она, то либо сей пламенный инквизитор не по наслышке знал предмет, либо над ним кто-то добродушно пошутил.
— Вы сможете ее опознать, если встретите?
— Я уже ее опознала. Она была у нас в библиотеке, стояла в собрании черномагических инкунабул. Потом дед ее ооттуда забрал. Увы, я не читала ее. Тогда я пыталась установить характеристики Истины, а черная магия в своих подходах настолько близка к нашей науке, что там их следует искать в последнюю очередь.
— Не займетесь ли этим, фройляйн фон Лейденбергер? Он упоминал, что купил ее у букинистов. Обойдите их лавки. Найдите ее. Или узнайте, что в ней. Барон где-то готовит этот… ритуал. Возможно, мы поймем, где он, когда прочтем. Также спросите, не покупал ли кто-то такую же.
— Хорошо, герр Штальберг. Заодно, если позволите, я перерисую знаки с вашей спины, которые на вас вырезал этот Эберт; расспрошу людей, которые в подобном разбираются. Я, кстати, буду ходить одна: вдруг и ко мне подойдут какие-нибудь тибетцы… В-общем, я займусь всем, кроме политики и войны, в которых не слишком сильна. А вы — поляками и немцами, как я поняла?
— Да. Еще — вашим другом. Еще я отправил людей искать утонувшую машину и «вашу» могилу. Они проверяют окрестные селения, расширяя радиус поиска. Будем держать друг друга в курсе. Сейчас идемте в лабораторию. Надо проверить, не «откликнется» ли барон. И надо там прибрать.
* * *
Эльза и Отто расстались часа через полтора.
Барон не «отозвался». Правда, это могло значить одно из трех: человек либо жив, либо утратил Кристалл и забыл свое имя, либо же разорвал Закон Обусловленности, и его имя не имеет над ним больше власти. Но ученые, пользуясь бритвой Оккама, считали, что первая возможность самая вероятная.
Когда они отмыли кровь, подняли опрокинутые стеллажи и расставили уцелевшие склянки, Эльза осталась одна. Только после этого она почувствовала, насколько устала. У нее было впечатление, что весь мир ждал долгих десять лет ее затворничества, чтобы скопить целый ворох странностей и высыпать ей на голову, как только она выглянет наружу. К тому же, она волновалась за деда. И Тадеуш, появившийся спустя два десятилетия посреди политических интриг, чертовых ритуалов и исчезновения барона, не давал ей покоя. Отто будет делать только то, что нужно для поисков своего патрона, — не считаясь с жертвами…
Правда, сейчас бы ей хотелось сказать, что утро вечера мудренее, и дать себе передышку; но спать было рано, оставалось кое-что еще. Нужно было узнать, что по поводу всего этого думает ее демон.
Эльза вздохнула и забралась в железную пентаграмму «Третьего глаза».
* * *
— Эй, демон, — позвала она, — я покажу тебе кое-что интересное. Позволяю тебе прочесть в моей памяти через «Третий глаз», о чем мы говорили с Отто Штальбергом, и что случилось сегодня. Думаю, ты можешь быть мне полезен. Ты должен быть в курсе, что за чертовщина происходила с моим оборудованием и со мной, когда этот Дэтлеф Эберт столкнулся с Отто.