Читать интересную книгу Красный понедельник - Инна Тронина

Влад не обращал никакого внимания на происходящее в зале. Он видел только медные волосы госпожи Ходза, её стильное глухое платье до пола; вдыхал запах горьковатых дорогих духов. Да, похоже, мать Эрики всё уже знает; а плачет от избытка чувств. От радости ведь тоже на глазах выступают слёзы, и от волнения – как вот сейчас. С тех пор, как застрелился отец, Влад ждал этой минуты и панически боялся её.

Девочка, одетая в ту же водолазку и широкие брюки-юбку, с креповой ленточкой в волосах, остановилась напротив Влада. Тот с огромным трудом заставил себя посмотреть ей в лицо. В том, что приглашённые на похороны разговаривали с родственниками покойного, не было ничего странного. И у детей появилась возможность перекинуться парой слов.

– Ты всё рассказал отцу?

– Да. И тем убил его.

– Он убил себя сам, а ты ни в чём не виноват. Прощай.

– Прощай.

Влад почувствовал невероятное облегчение, поняв, что больше не любит Эрику Ходза, не хочет её видеть. В то же время он прекрасно понимал, что желать добра его отцу эта девочка никак не могла. «Ты ни в чём не виноват…» Те же самые слова Дарья сказала Каролине. Это и был ответ семьи Ходза семье Шибаевых-Вашедских. Значит, всё закончилось. Отныне Каролина, Ян и Владислав могли спать спокойно.

ГЛАВА 9

А на Ваганьковском кладбище вовсю шли приготовления. Милиционеры и стриженые ребята обеспечивали порядок, указывали, кому и где ставить машины. Публика готовилась к торжественному действу, которое должно было закончиться без драк, разборок и новых трупов. Землекопы уже успели выложить дно ямы кирпичами, устлать его еловыми ветками и перекурить в ожидании усопшего, прощание с которым слишком уж затянулось. А поскольку Шибаева хоронили ровно через неделю после гибели, казалось, что он никак не может расстаться с белым светом.

Хлынул и быстро прошёл холодный дождь, вновь выглянуло солнце. Мокрые аллеи кладбища, заваленные цветами вперемешку с еловыми лапами, стали приветливее и наряднее. Из церкви доносилось пение – тонкое, воющее, тоскливое. Супруг Ольги Ивановны Карпенко что-то произносил скороговоркой, махал кадилом, распространяя вокруг запах ладана. Он провозглашал вечную память киллеру и детоубийце, наложившему на себя руки, и называл того убиенным рабом Божиим Романом. А после, покачивая кадилом, он направился впереди процессии; провожающие Шибаева толпой двинулись следом.

После мрака, мерцающего огнями свечей, дневной свет казался им пронзительно-ярким. Ветер разгонял по паперти приторно-сладкий дым, а восемь амбалов медленно, торжественно несли полированный драгоценный гроб. На лбу Шибаева белела «подорожная», а поверх златотканого покрывала отец Алексий набросил другое, исписанное церковнославянской вязью. В руках собравшихся горели свечи, и люди ладонями прикрывали их от студёного майского ветра, словно пытались согреть свои пальцы, а заодно сохранить огонь в пути.

Эрика от нечего делать рассматривала гостей, но это ей вскоре наскучило. Мерно, грузно, нескончаемым потоком двигались по главное аллее серьёзные мужчины, и на лацканах пиджаков некоторых из них Эрика различила депутатские флажки. Бритые ребята в трауре раздавали рыдающим попрошайкам милостыню – последнюю, которую жертвовал им уже мёртвый Роман Шибаев. Нищие причитали, катались по земле и громко молились, провожая в последний путь своего щедрого благодетеля.

Эрика неслышно ступала по лапнику и раздавленным белым гвоздикам. Давно отстав от процессии, она брела боковыми аллеями, охраняемая группой Михаила Баранова. Девочка не имела определённой цели, но всё-таки твёрдо знала, что сейчас встретится с отцом, за которого всё-таки сумела отомстить. Дарья Ходза узнала правду только после самоубийства Шибаева и даже не сразу смогла поверить в то, о чём услышала…

Дочь Андрея Ходза ни разу не посмотрела в ту сторону, куда ушла длинная процессия. Её тошнило от вида толстых «папиков» и их длинноногих подружек, на время похорон прикинувшихся сильно огорчёнными. Дорогие лимузины вереницей выстроились у ворот кладбища, как у подъезда Госдумы. Эрика знала, что спустя часок-другой «сливки общества» разъедутся по домам – менять траурные одеяния на вечерние платья и смокинги. После погребения у многих из них запланированы презентации, а потому надо успеть привести себя в порядок и срочно развеселиться.

Эрика не замечала, что сзади неё по дорожке идёт женщина – высокая, худая, вся в чёрном, до бровей повязанная шёлковой шалью. А если бы и заметила, то ни за что не узнала бы в ней Ольгу Карпенко, которая, всхлипывая, смотрела на неё, но не решалась подойти и заговорить.

Эрика всё-таки оказалась у той самой сетки, за которой лежал отец. И с удивлением обнаружила, что её венок по-прежнему свеж, а купленный две недели назад букет черёмухи не завял. Наоборот, он распустился, взбодрённый уже не опасными ночными заморозками. Вцепившись мокрыми холодными пальцами в сетку, Эрика слабо улыбнулась, отворила калитку, вошла в проём и порывисто, по наитию, опустилась перед памятником на колени.

– Я сделала это!.. – прошептала она, глядя в каменное лицо отца, губы которого, казалось, тоже улыбались. – Папа, Артур, я сделала это! Вы, наверное, думали, что мама… А это – я! Я тоже вас люблю. Тоже хочу добавить от себя лично хоть немножко… Папочка, я помню всё, как было тогда, на лестнице, у лифта. И я… сделала… это…

…– Всё в порядке, Ян Романович, – вполголоса сказал старшему сыну покойного мужчина бульдожистого вида в элегантном траурном костюме.

Георгий Бисин сказал только эти слова, но Ян прекрасно понял, что имеет в виду начальник службы безопасности их фирмы. Делая вид, что внимательно слушает лживые и льстивые речи провожающих его отца, Ян представлял, что ожидает в самом ближайшем будущем духовника-предателя.

Бисину удалось по своим каналам получить неопровержимые доказательства того, что информация ушла в семью Ходза через Алексея Карпенко, который давал Шибаеву клятву молчать. Попадья ничего не обещала, и поэтому наказанию не подлежит. Батюшке остаётся жить максимум несколько дней. Сегодня он ещё надеется на чудо, на заступничество земное и небесное, но и ему, и его супруге вскоре придётся поплатиться за измену. Священник, нарушивший тайну исповеди, сдавший доверившегося ему человека смертельным врагам, не должен ходить по земле; и не будет ходить…

Роман Шибаев давно держал под наблюдением дом Ходза, предполагая, что правда когда-нибудь выплывет на свет. Он приказал Бисину внедрить своего человека в штат обслуги «Чёрной Вдовы», что недавно и было исполнено. Автомеханик, работавший в гараже на даче в Рублёво-Успенском, с некоторым опозданием сообщил, что восьмого мая вечером Дмитрий Минаев через подземный гараж провёл в коттедж молодую женщину, которая до того дня в доме никогда не бывала. После этого тем же путём Минаев доставил хозяйскую дочку Эрику. Похоже, что они разговаривали в дальних комнатах. Через два часа Минаев гостью с дачи увёз. Тогда агент не придал этому факту никакого значения, потому что ничего не указывало на угрозу безопасности Шибаева.

И только когда Роман застрелился, агент передал отчёт о своих наблюдениях лично Бисину. По фотографии он опознал Ольгу Карпенко. На следующий день, то есть девятого мая, Влад Шибаев встретился с дочерью «Чёрной Вдовы», которая, вероятно, и бросила ему в лицо кошмарные обвинения.

Отец часто говорил Яну о том, что сдать его может только духовник. Глядя, как на полированную крышку гроба, на золотой крест, на лапник и венки падают мокрые комья земли, Ян закусил губу и в последний раз подумал, правильно ли он поступил сегодня.

Потом исподлобья посмотрел на отца Алексия и попытался понять, зачем тому потребовалось совершать измену. За деньги? Но Шибаевы хорошо ему платили, дарили подарки, ничем не обижали. Со страху? Но отступничество грозило священнику куда более большими бедами. Неужели через столько лет его окончательно замучила совесть? Но теперь всё это не имеет значения, потому что с батюшкой покончено.

А попадья Ольга пусть вдовствует, пусть страдает, как бедная мама, которой уже не подняться. Бог троицу любит, и если сегодня у гроба отца встретились две «чёрные вдовы», то скоро к ним добавится и третья.

Отец может спать спокойно, думал Ян. Я сделал всё так, как он завещал. И Бисин не подвёл, обдурил самоуверенного Вадима Самойлова. Тот уже никогда не выполнит приказа Дарьи Юрьевны, не спасёт Карпенко от расправы. Препарат группы фторацетатов, невидимый яд, не имеющий цвета, вкуса и запаха, убивает наверняка. Противоядия от него не существует. Батюшка скончается от внезапной остановки сердца, и никто никогда не докажет, что он был отравлен.

Он просто выпил немного красного церковного вина, прошедшего перед тем через руки Гоши Бисина. И пусть отец Алексий скажет «спасибо» Яну Романовичу за его гуманизм, за европейское образование и отвращение к кровавым сценам. Можно было выбрать куда более кошмарный яд, от которого батюшке пришлось бы корчиться несколько суток. А «Чёрная Вдова», скорее всего, на месте Яна просто велела бы бросить «суку» живьём в костёр.