Услышав шаги за дверью, Эйприл резко обернулась. Перед ней стоял Дэнис и глядел на нее с такой нежностью, что, забыв о данном себе обещании держаться с ним равнодушно, она чуть было не бросилась в его объятия. Вчера его длинные нервные пальцы не просто ласкали ее кожу, они обжигали, и даже сейчас она все еще чувствовала их прикосновение к своему телу. Какая же сладостная мука таится даже в самом невинном из его прикосновений! Он любит ее, она всем сердцем чувствует это, но он никогда не сможет связать свою жизнь с ней. Он, Дэнис Ван Венселлер, потомственный английский аристократ, она же всего-навсего Эйприл Лоусон, незаконнорожденная дочь лорда Барнслоу.
Неимоверным усилием взяв себя в руки, она произнесла ровным, лишенным всяческих эмоций голосом:
— Доброе утро, Дэнис. Я надеялась застать тебя здесь одного и рада, что мне это удалось. Вчера в саду я повела себя… неразумно. В общем, ты просто застал меня врасплох. А ведь я помолвлена и очень дорожу отношениями со своим… Тони. Надеюсь, ты понимаешь меня?.. Буду тебе признательна, если с сегодняшнего дня отношения между нами будут носить только родственный характер.
Никогда еще Дэнис не чувствовал себя таким униженным. Вчера в саду, да и сейчас, всего пару минут назад, перед ним стояла сгорающая от страсти женщина. Так что же заставило ее так измениться? Неужели какой-то затерявшийся в недрах Парижа Тони Маршалл? Не желая показывать, насколько сильно уязвили его ее слова, он ответил ей своим обычным, слегка ироничным тоном:
— Прости меня, Эйприл. Прости меня за вчерашнюю минутную слабость. Никогда больше не стану докучать тебе своим вниманием. Можешь не беспокоиться на сей счет.
Резко развернувшись, он обогнул накрытый к предстоящему завтраку стол и, не заметив блеснувших в глазах Эйприл слез, направился к двери.
Сидя в шикарном лимузине Патрисии, медленно движущемся в потоке не менее роскошных автомобилей по великолепно украшенной к скорому Рождеству Пикадилли, Эйприл послушно внимала ее советам.
— Запомни, Эйприл, все леди приходят в этот ресторан исключительно в платьях от «Зорана» и вязаных жилетах от «Лоуи». Это традиция, и никто не вправе нарушать ее.
Еще один магазин, ресторан, паб… Скоро она потеряет им счет. И везде одни и те же лица с приклеенными на них глянцевыми улыбками. Да ее уже тошнит от того бесчисленного количества чая, что ей приходится каждый день выпивать в «Харродсе», «Дорчестере» или «Ритце»!
И везде одни и те же сандвичи с огурцом, покрытые глазурью булочки с клубничным джемом, сливки и чай. А все эти подруги Патрисии? Они так жеманны и манерны, что порой кажется, будто это дети одних и тех же родителей. Одинаковые мысли, мнения, привычки. Сдержанные улыбки, скрытые под масками чувства и безудержное любопытство по поводу всего, что связано с ее рождением. Какая тоска! Эйприл задыхалась в этой атмосфере и по нескольку раз в день считала оставшиеся до своего отъезда дни. Как она жалела, что пообещала отцу остаться в Албери на Рождество! После памятного объяснения с Дэнисом она видела его лишь мельком, и он ни разу не предпринял ни малейшей попытки остаться с ней наедине. Он словно забыл о ее существовании, и хотя она сама просила его об этом, его поведение сводило ее с ума.
Понимая, что ведет себя как избалованный ребенок, Эйприл тем не менее ничего не могла поделать с собой. Сердце ее разрывалось от любви к Дэнису но разве она могла теперь сказать ему о своем чувстве? Конечно же нет!
«Если бы он и в самом деле любил меня, то не стал бы обращать внимания на мои глупые слова о Тони», — подумала она с горечью. Впрочем, от такого приговора, вынесенного Дэнису, легче ей не стало.
Глава 16
Вот уже три недели его дочь живет в Албери-хауз, но он так и не подобрал ключик к ее сердцу. Задумчиво глядя на горящий в камине огонь, сэр Лайонел вновь и вновь искал выход из создавшейся ситуации, но не находил его. Если бы он только мог больше видеться с ней! Но каждое утро они с Патрисией уезжают в Лондон и возвращаются оттуда не раньше десяти, а то и двенадцати часов ночи. Он хотел сам показать Эйприл Лондон, но она всякий раз вежливо отклоняла его приглашение, говоря, что уже была там с Патрисией. Каждый день вежливо-сдержанное «доброе утро, сэр!» за завтраком и такое же «доброй ночи» перед сном. Она — его единственная дочь, но неужели он никогда не сможет стать ей хоть чуточку ближе? Бедная девочка! Она так похудела за эти дни, стала такой бледной. Исчез ее восхитительный румянец, и даже чудесные рыжеватые волосы утратили свой чудесный блеск. Сердце его разрывалось от боли, но как помочь ей, сэр Лайонел не знал.
Несколько раз он пытался поговорить с ней, но всякий раз натыкался на непреодолимую стену молчания. Видя ее страдания, он тем не менее не мог не восхищаться ею. Только истинная Барнслоу могла быть столь сдержанной в своих чувствах.
Догадываясь, кто является причиной ее страданий, он не мог даже представить себе разговор с ней на эту тему. Потому-то и вызвал к себе в кабинет Дэниса, надеясь, что тот сможет хоть немного прояснить ситуацию. Дэнис тоже сильно волновал его последнее время. Непонятные, неизвестно откуда взявшиеся слухи о том, что «Бритиш Бэнк Энтерпрайзес» доживает последние дни, также тревожили его. Курс акций еще не начал падать, но он словно застыл в какой-то критической точке, а это уже сам по себе тревожный признак. И плюс ко всему его разрыв с Памелой!
Увидев вошедшего в комнату Дэниса, сэр Лайонел поразился, насколько сильно он изменился за те несколько дней, что они не виделись. Нездоровая бледность, впалые щеки, плотно сжатые губы, потухший взгляд…
— Я хотел бы задать тебе несколько вопросов, Дэнис, — строгим голосом обратился сэр Лайонел к своему пасынку. — Скажи, твой разрыв с Памелой имеет хоть какое-то отношение к моей дочери?
— Нет, отец. Эйприл тут абсолютно ни при чем. Этот разрыв назревал уже давно. Просто обстоятельства сложились так, что произошло это именно сейчас.
— Хорошо. Но что тогда творится в твоем банке?
— Ничего особенного, кроме того, что в самом скором времени будет объявлено о его банкротстве. Денег, которые я смогу вернуть, хватит лишь на выплаты вкладчикам, сам же я остаюсь на нуле.
— И ты так спокойно говоришь мне об этом?
— Поверь, отец, если бы я не был уверен, что самоубийство страшный грех, я бы давно уже застрелился. Но в любом случае тебе не придется краснеть за меня.
— Неужели все так плохо, Дэнис? Неужели нельзя ничего сделать?
— Увы, у меня уже нет возможности выправить ситуацию. Она вышла из-под контроля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});