Читать интересную книгу Ночь падающих звезд. Три женщины - Яннауш Дорис

— Поднимайтесь в автобус, пожалуйста, мы уезжаем!

Хушль осклабился и заговорщицки подмигнул Тео. Безусловно, он понял, что произошло! Перед автобусом собирались люди, некоторые с интересом посматривали на профессора. Заметили они что-нибудь? Ему следовало найти оправдание, отговорку. Посему он, скорчив задумчивую мину находящегося в творческих раздумьях художника, произнес:

— Я только что решил написать портрет нашей Дарлинг Николы! — Раздались аплодисменты, радостные возгласы. Подошла Никола, чтобы узнать, что случилось. И вновь он нежно положил ладони на ее лицо, приблизил его к себе, делая вид, что изучает его контуры. — Я напишу ваш портрет, — пояснил он. — И начну уже сегодня вечером.

— О Господи, — простонала она без серьезных возражений, хотя он заметил, что она разгадала его трюк и не одобряет его. — Разве дня не достаточно?

Но все были на его стороне. Прямо после ужина и следует приступить к работе. Ах, как увлекательно наблюдать за художником во время его работы! Пока все радовались, ему вдруг подумалось, что он уже давно не писал портретов. Когда-то в самом начале своей карьеры, еще в школе художеств, на спор с Хабердитцелем, — да. Но теперь? И сможет ли он вообще? Если не получится, то он тогда объяснит, что написал портрет в тибетском стиле, что лежал в основе всех его работ, о чем знатоки, конечно же, были осведомлены. Хотелось бы ему посмотреть на того, кто с ним не согласится! В конце концов, и Пикассо начинал иначе, и лишь позднее, имея уже за плечами свои голубой и розовый периоды, он начал писать более смело — и стал еще знаменитее. Гений есть гений.

После ужина все путешественники собрались в вестибюле отеля. Дарлинг Никола сидела на возвышении на стуле. Профессор Фукс расположился напротив нее с альбомом на коленях и рисовал.

Посторонние, пересекавшие холл, останавливались в удивлении и наблюдали. Никола сидела как на угольях, чувствуя себя чудовищем Лох-Несса, появившимся на поверхности озера.

— Кончайте уже, — требовала она. — Поздно ведь.

— Завтра нам не придется так рано вставать, — утешил доктор Лобеманн. — Ведь до Черного Замка рукой подать.

Тео испугался так сильно, что карандаш выпал из его рук. Альбом скользнул на пол. Вдова Траудель, шустрая и всегда готовая помочь, подбежала и подняла альбом. Он вежливо поблагодарил ее, и она покраснела.

— Замок наводит на вас страх, профессор? — спросила, засмеявшись, Хильда. — Может, вы боитесь привидений?

— Еще как!

Тео продолжал рисовать, весь сконцентрировавшись на портрете. Он удивлялся, как хорошо он у него получался. Довольно реалистичный портрет дамы Николы, с ее энергичными бровями, взглядом темных глаз и готовым к улыбке ртом. Она пыталась оставаться серьезной, хотя вся обстановка в холле веселила ее.

Водитель Хушлингер расположился в углу, потягивая заслуженное виски. За его столом сидели индивидуалист с полной девушкой. Оба избегали суматохи, не желая вливаться в толпу. Все это хорошо видел профессор Фукс, который занимал особое положение, всегда находясь рядом и в то же время на некотором расстоянии. Однако девушка никак не могла завязать знакомство. У нее был крошечный медвежонок, который висел на поясе'. Когда она смущалась, что случалось часто, она хваталась за него. Индивидуалист также крепко держался за карман своих брюк. Таким образом, оба они образовывали общество нуждающихся в поддержке.

Искоса бросая на них взгляды, Тео решил нарисовать и их, как-нибудь незаметно. Люди, чувствующие свое одиночество, замкнутость, поскольку они… ну, по любым причинам. И все-таки следовало обладать мужеством, чтобы присоединиться к туристической группе.

Он коротко улыбнулся им, все взоры сразу обратились на них, оба смутились и отвели взгляды. Теобальд поспешно занялся своим рисунком. Самое время, поскольку Никола не хотела больше сидеть.

Время отправляться ко сну.

— Картину! — потребовала вдова Хильда. — Мы хотим видеть картину.

Вокруг сгрудились и остальные. Некоторые были не вполне трезвыми — сказывалось действие виски, которое производилось на заводе Ленокса. Картина была встречена аплодисментами и радостными возгласами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— За Дарлинг Николу! — Доктор Лобеманн поднял бокал. — За здоровье фрау Штанци, являющуюся душой нашего путешествия. И за нашего уважаемого профессора Фукса.

Все желали обоим счастья и долгих лет жизни, как будто они только что обручились.

А потом выяснилось, что уже почти полночь, и все решили, что самое время отправиться спать.

— Спокойной ночи, Никола. — Тео протянул ей руку перед дверью ее номера. — Что делать с рисунком?

Он держал в руке рисунок, вызвавший столько восторгов. Его все хотели иметь. И Тео вынужден был пообещать сделать копии. Но оригинал…

И она сказала то, что ему хотелось услышать:

— Можно мне взять его — на память о путешествии, которое не обошлось без переполоха?

Звучало как прощание. И это опечалило его. С другой стороны, его снедало внутреннее беспокойство, что он находился рядом с Дуней, этой погруженной в работу личностью, которая несколько дней назад должна была стать его женой.

— Я дарю тебе его. — Он с удовольствием зашел бы к ней в комнату, так, для короткой беседы, но она положила руку ему на грудь. Этим жестом она хотела скорее удержать его, чем проявить интимность.

— Благодарю, — ответила она. — Я желаю тебе счастья — на завтрашний день!

Они потянулись друг к другу, и им показался совершенно естественным последовавший за этим поцелуй. Однако поцелуй оказался безнадежно дружеским.

— Когда мы приедем в Черный Замок? — спросил он.

— В десять утра. Герцогу сообщили о нашем прибытии. Там будут и другие туристические группы. — И затем, улыбаясь, процитировала из «Макбета»: — «Замок удачно расположен; свежий мягкий воздух вызывает радостные чувства». Так сказал король Дункан, когда со своей свитой ступил в крепость Макбетов.

— В которой и был убит, — добавил Тео трагическим тоном и, кивнув, покинул ее с тяжелым сердцем.

Никола осторожно свернула рисунок. Когда Теобальд еще раз обернулся, она кивнула ему, пожелав в душе счастья и спокойной ночи.

ПАВЛИН ГЕРЦОГА

Замок купался в лучах утреннего солнца, белоснежный и сияющий, с зубцами, башенками и дымовыми трубами. На крыше развевался флаг, как знак того, что герцог Ленокс пребывал в своем доме, прекрасном, светлом замке, именуемом Черным Замком.

На лугу гордо выступали павлины, распустив свои перья. Между ними семенили утки, стучали клювами куры, летали редкие птицы. Неподалеку паслись горные овцы, что наводило на мысль о крестьянском дворе.

Перед узким входом толпилась очередь. Все хотели попасть в замок. Руководители групп приобретали в кассах билеты, затем кивками и выкриками «сюда!» подзывали свои группы, отправляясь па штурм замка.

Теобальд стоял в сторонке, рядом с индивидуалистом и полной девушкой, которая на сей раз держала своего медвежонка в сумке через плечо. Оттуда он таращился своими глазками-пуговицами на окрестности, дивясь на павлина, который провоцирующе близко прошествовал мимо, почти касаясь их и при этом не обращая на них никакого внимания. Еще бы! В конце концов он являлся павлином герцога.

— Да, вот, значит, как, — проговорил индивидуалист и поскреб свою короткую реденькую бороденку, испуганно замолчав.

Полная девушка кивнула, показала на замок и вздохнула:

— Вот это класс!

После этого исчерпывающего диалога они уставились на Тео в надежде, что он продолжит беседу.

Однако мысли его были заняты другим. Он чувствовал себя униженным. Стоять в толпе среди множества людей перед замком, в котором Дуня находится в качестве гостьи герцога и занимается фарфором, ради взгляда на который выстраиваются целые очереди. «Еще виски, my dear [31]?»

Наверняка они восседают в зеленом, голубом или красном салоне, в то время как чопорный дворецкий обихаживает их. Так рано Дуня не пила виски, да и вообще практически не пила, насколько помнил Тео. Но знал ли он ее в действительности? «No, thank you, dear» [32], - отвечает она, протестующе поднимая руки. Она хочет продолжить работу, естественно, она ведь для этого сюда и приехала.