Читать интересную книгу Три капитана - Александр Зорич

— Алексей Смагин был не такой человек, чтобы писать в личных файлах всякую недостоверную чушь, — покачал головой Федор. — И если он написал откровенную неправду, это мог быть только некий сигнал. Например, для своих, для тех, кто в курсе. Эдакий маячок: «Внимание, как вы думаете, чего это я?»

— И чего это он? — Спросил Шадрин.

— Думаю, нам с Костей сегодня предстоит занимательный вечерок, — усмехнулся Смагин-младший. — Ведь ты лучший эксперт по этим файлам, нет?

На «ты» он перешел легко и изящно. Но я не был уверен, что мы извлечем хоть что-то существенное из злополучной флэшки, даже проведя над ней бессонную ночь. Меня в ту минуту гораздо сильнее волновали данные расшифровки инфоносителей с найденного зонда.

Именно его я считал ключом к разгадке первой серии космического детектива под названием «Два звездолета».

Впрочем, как и все остальные.

Время впоследствии показало, что мы ошибались. В вечной мерзлоте Беллоны покоился лишь замок, хотя и довольно-таки хитроумный. А ключ к нему лежал, как это часто бывает, совсем рядом.

Глава 12

Слова и коды

Апрель, 2614 год

Гарнизон Пятого отдельного инженерно-строительного полка войск связи

Планета Беллона, система Вольф 359

Над извлечением информации с зонда мы провели двое суток, и еще пять дней ушло на предварительную расшифровку.

Не знаю как для других, а для меня это был настоящий момент истины, только растянутый на неделю напряженного поиска кусочков разрозненных файлов, склеивания их воедино и тщательнейшего изучения.

В те дни я чувствовал себя ныряльщиком, впервые отважившимся нырнуть на прежде недосягаемую глубину…

На сто пятьдесят метров?.. На двести?..

Предстоящей глубины погружения из нас четверых не знал никто.

* * *

Итак, чего же мы добились от зонда?

Он принадлежал «Восходу».

Он был последний раз запущен с борта звездолета 10 апреля 2161 года. И разбился о Беллону 14 апреля 2161 года. (До этого, в течение предшествующих 260 суток, зонд запускался еще 9 раз — живучая оказалась птичка.)

Львиная доля всех данных оптического канала была утрачена безвозвратно.

Радиолокационного, радиометрического, инфракрасного — тоже.

В буфере радиоканала (зонд можно было использовать как ретранслятор — это, как я понимаю, одна из базовых возможностей всех подобных зондов) сохранилось некоторое количество реплик.

Но прослушивание радиообмена нескольких членов экипажа, хотя и имело отличный от нуля мемориальный смысл, сенсации нам не подарило.

Еще у зонда сыскался отдельный процессорный блок для ведения боевых действий (а вот это сенсация!). Потому что у зонда — представьте себе — имелся отсек, который можно было использовать для размещения дополнительного научного оборудования, но можно было — и для подвески ракет класса «космос-космос».

Правда, у нашего найденыша подобный отсек был пуст, но пристрастный осмотр крепежных узлов, предпринятый Шадриным, позволял судить, что, судя по сорванным пломбам и удаленной полимерной консервирующей смазке, как минимум один раз на зонд ракеты подвешивались (ну сенсация же!!!).

У боевого процессорного блока имелась своя долговременная память, вполне сохранная. То есть можно было предположить, что все операции с оружейным отсеком и его содержимым, а равно все эволюции, выполненные зондом в загадочных боевых целях (с кем воевали-то?), были туда записаны.

Но вот она, незадача: содержимое памяти было зашифровано так, что ни смагинский «Олимпик», ни прочая его хитроумная аппаратура код расколоть не смогли.

Наконец, оставался собственно «черный ящик», то есть особо прочный бортовой самописец, ведущий протокол полетных эволюций зонда.

Из самописца Смагин, корпея по шестнадцать часов в день, доставал всё новые цифры. Тысячи, тысячи цифр.

Высоты, курсовые углы, пеленги, скорости, скорости, орбиты, орбиты, орбиты, траектории, траектории, траектории, траектории…

В центре Смагинского трейлера вращалась громадная модель-голограмма Беллоны.

На нее были наброшены обе координатные сетки — современная и та, которой, судя по содержимому мозгов зонда, пользовалась Четвертая Межзвездная Экспедиция.

Также на голограмме Беллоны было указано место, где находилось зимовье погибших «восходовцев», место обнаружения нашего зонда и еще три десятка точек не вполне ясного для меня смысла.

Модель Беллоны была опоясана кольцом орбиты «Восхода». Поскольку абсолютно точно установить из отчета госкомиссии все данные о местоположении «Восхода» возможности не представлялось (тоже вот моментик: отчет госкомиссии, а такая «мелочь» как характеристики орбиты безлюдного звездолета, обнаруженного в 2165 году «Афанасием Никитиным» — не-е-ет, это лишнее, да кому они нужны), Смагин то и дело протягивал руку и переставлял «Восход» с орбиты на орбиту, примеряя его так и этак.

Затем к орбите «Восхода» добавился пучок вероятных маршрутов последнего полета зонда.

По мере дешифровки новых данных «черного ящика» пучок становился всё плотнее, плотнее…

Пока в один прекрасный миг мы не увидели весьма протяженную петлю, выброшенную от «Восхода» куда-то прочь, вдаль от Беллоны.

Чтобы эта траекторная петля поместилась в трейлере, Смагину пришлось прихлопнуть масштаб модели на полтора порядка и Беллона превратилась в мячик для игры в пинг-понг.

В общем, траектория зонда уходила в космическую пустоту где-то на полтора миллиона километров. Потом как-то некрасиво ломалась и уже под другим углом еще некоторое время продолжала уходить вдаль, а затем снова ломалась, перехлестывалась петлей и возвращалась к Беллоне.

Половину 14 апреля зонд потратил на то, чтобы сбросить скорость тройным суборбитальным маневром с торможениями в стратосфере планеты. Аппарат намотал в итоге четыре витка орбиты, вошел в атмосферу, снизился, сбросил скорость и… жестко приземлился в восьми километрах от зимовья космонавтов на Афанасьевском кряже.

Разбился, попросту говоря.

С пустым отсеком для вспомогательных приборов и вооружения.

С пустым отсеком…

Потерял управление?

Или он выполнил свою последнюю миссию, доставил нечто (выбросил или выпустил это нечто с заданной высоты), а потом уже упал, поскольку стал не нужен?

Что бы вы по поводу всего этого подумали на нашем месте?

* * *

— Не знаю что и думать, — вздохнула Тайна.

— И я, — согласился я.

Мы топтались на морозном воздухе, глядя вдаль, на север.

Вытащивший нас на мороз Шадрин стоял в нескольких шагах от нас и говорил по рации со своим родственником в «Геострое».

— Лично у меня такое ощущение, что зонд доставил из космоса на планету какую-то посылку… Но какую? Вот бы расшифровать память оружейного процессора!

— Вопрос еще: где он эту посылку взял? Что за петля такая в его траектории странная?

— Н-да-а…

Шадрин закончил разговор и, радостный, подбежал к нам.

— Всё как я сказал! Ничего не отменилось! Сейчас жахнет! Быстро надевайте очки!

Шадрин обещал показать нам работу терраформирующего орбитального лазера мощностью в пять тераджоулей.

Собственно, распоряжением по Пятому Отдельному инженерно-строительному полку войск связи всем нам уже несколько минут надлежало находиться в укрытиях, но Шадрин заверил нас, что «главное не хлюздить» и «очки всё фильтранут, а ударную волну ветер погасит».

— Как обычно, волну гасит ветер, — пробормотала Тайна. И я во второй раз не понял смысла ее слов.

Мы натянули на глаза СИР-очки.

Они полностью исключали контакт световых фотонов из окружающей среды с сетчаткой глаза. Приняв картинку извне, СИР-очки на лету обрабатывали ее и показывали глазу только то, что он мог вынести безболезненно.

Но, надо сказать, даже в СИР-очках зрелище было не для слабонервных.

Луч лазера огненной рапирой резанул по линии горизонта под неожиданно острым углом — лазер работал по средним широтам Беллоны, находясь на орбите, близкой к плоскости экватора.

Лазер с изумительной быстротой передал атмосфере и поверхности планеты энергию десятка термоядерных бомб.

Полнеба запылали.

Взорвались, мгновенно превращаясь в плазму, мегатонны льдов, грунтов, базальтов.

Потом пришел сейсмический удар — балла этак на три.

Потом, наконец, добежала и сравнительно медленная воздушная ударная волна — та самая, которую якобы должен был погасить сильный южный ветер.

Может он что-то там и погасил, но, если бы не защита четырехметрового капитального забора части, я думаю, полетели бы мы все кувырком, как кегли.

Лазер шарахнул еще раз.

И еще…

Я вспомнил наконец о своих прямых обязанностях и схватился за медиакамеру…