Читать интересную книгу Инкарцерон - Кэтрин Фишер

Наконец, он понял, что не в силах больше ждать.

С бесконечными предосторожностями, стараясь не вызвать ни единого шороха, он вытащил из кармана обжигающе ледяной кристалл, покрытый слоем конденсата. Даже орла внутри не было видно, пока Финн не стёр холодную влагу.

– Клодия, – выдохнул он, сжав Ключ.

Тот молчал.

Никаких огоньков внутри. Финн не осмеливался говорить громче.

Но в этот момент что-то забормотал во сне Гильдас, и Финн решился – склонился над кристаллом и позвал:

– Ты слышишь меня? Ты здесь? Пожалуйста, ответь.

Бесновалась буря, её вой пробирал до нервных окончаний. Финн в отчаянии прикрыл глаза. Ему всё примерещилось, нет никакой девушки, а он и правда родился здесь – в какой-то матке Тюрьмы.

А потом, словно из его собственного страха, возник голос:

– Рассмеялся? Он сказал именно так, ты уверена?

Финн в изумлении распахнул глаза. Голос мужской, спокойный и задумчивый.

Он испуганно огляделся – не слышат ли его спутники. Потом девичий голос произнёс:

– Конечно, уверена. Мастер, если Джайлз умер, почему тогда старик смеялся?

– Клодия, – прошептал Финн, забыв обо всём на свете.

И вдруг заворочался Гильдас, проснулся Кейро. Финн выругался, спрятал Ключ и, обернувшись, напоролся на пристальный взгляд Аттии. Значит, она всё видела.

Кейро выхватил нож. В глазах сквозила тревога.

– Ты слышал? Какой-то шум снаружи.

– Нет. – Финн сглотнул. – Это я.

– Болтаешь во сне?

– Он разговаривал со мной, – спокойно сказала Аттия.

Кейро впился в них изучающим взглядом, потом улёгся обратно, но Финн уже понимал, что обмануть брата не удалось.

– С тобой, да? – вкрадчиво переспросил Кейро. – А кто такая Клодия?

***

Они мчались галопом по тропинке, над головами колыхали тёмно-зелёной листвой древние дубы.

– И ты веришь Эвиану?

– В этом – верю. – Она посмотрела на мельницу у подножья холма. – Мастер, тут что-то не так. Старик должен был любить Джайлза.

– Печаль странно действует на людей, Клодия. – Джаред казался обеспокоенным. – Ты сказала Эвиану, что собираешься найти этого Бартлетта?

– Нет. Он…

– Кому-то ещё? Элис?

– Ага, расскажи что-нибудь Элис, и об этом через минуту узнают все слуги, – фыркнула Клодия и кое-что вспомнила. Она осадила запыхавшуюся лошадь.

– Отец уволил учителя фехтования. По крайней мере, попытался. Тебе он ещё ничего не говорил?

– Пока нет.

Они молчали, когда Джаред наклонился, отпер и раскрыл пошире ворота. Изрытая колеями дорожка за воротами обросла диким шиповником, крапивой, кипреем, белыми зонтиками бутеня[7].

Джаред лизнул занозу в пальце и сказал:

– Кажется, мы на месте.

Приземистая хижина пряталась за громадным каштаном. Подъехав ближе, Клодия с негодованием обнаружила, что всё здесь абсолютно соответствует Протоколу: дырявая соломенная крыша, сырые стены, кривые деревца во фруктовом саду.

– Лачуга бедняка.

– Боюсь, что так и есть, – печально улыбнулся Джаред. – В нашу Эру комфорт доступен только богачам.

Они спешились, привязали лошадей и оставили их пастись в высокой траве у ограды. Сломанные ворота висели на одной петле, ещё влажная от росы трава была примята – Клодия отчётливо представила, как их тяжело протащили по земле совсем недавно.

Джаред остановился.

– Дверь открыта, – сказал он.

Клодия хотела обойти его, но, остановив её движением руки, он достал и включил сканер.

– Внутри никого, – добавил он, сверившись с показаниями прибора.

– Тогда войдём и подождём его. У нас остался только сегодняшний день.

Она прошла по сухой растрескавшейся тропке,  Джаред следовал за ней по пятам.

Клодия распахнула скрипучую дверь и услышала шорох в глубине хижины.

– Здесь есть кто-нибудь? – позвала она тихонько.

Молчание.

Она просунула голову в дверь.

В тёмном помещении пахло дымом. Клодия вошла. Ставни были распахнуты, сквозь маленькое оконце лился свет. Огонь в очаге уже погас, внутри на цепи висел закопчённый котелок, торчал вертел, пепел поднимался в широченную трубу.

Рядом с печкой притулились две скамеечки, у окна стояли стол, стул и шкафчик, в котором красовались помятые оловянные тарелки и кувшин. Она достала кувшин и понюхала молоко.

– Свежее.

Джаред приблизился к маленькой дверце, ведущей в хлев, и, наклонившись, заглянул внутрь.

Спина его напряглась, и Клодия мгновенно поняла – что-то тут не так.

– Что?

Учитель обернулся, бледный, как смерть – Клодии даже почудилось, что у него опять приступ.

– Боюсь, мы опоздали, – выдавил он.

Она подошла, но Джаред преградил ей путь.

– Я хочу посмотреть, – прошептала она.

– Клодия…

– Дай мне взглянуть, Мастер.

Она поднырнула под его локоть.

На полу хлева, распростёршись на спине, раскинув присыпанные соломой руки, лежал пожилой человек. Шея его была сломана, глаза открыты.

Пахло застарелым навозом, надоедливо жужжали мухи и осы, где-то снаружи блеял козлик.

– Они его убили, – похолодев от ужаса и гнева, выпалила Клодия.

– Этого мы не знаем.

Джаред, похоже, овладел собой. Он опустился на колени рядом с телом, коснулся шеи, запястья, провёл сканером.

– Его убили. Он что-то знал о смерти Джайлза. Они поняли, что мы придём сюда! – воскликнула Клодия.

– Кто мог это понять?

Он встал и вернулся в комнату.

– Эвиан знал. Они могли подслушать наш разговор. И потом, Джоб. Я спросила у него…

– Джоб всего лишь ребёнок.

– Он боится моего отца.

– Клодия, я сам боюсь твоего отца.

Она снова взглянула на жалкую фигурку на соломе и, обхватив себя руками, дала выход своему гневу.

– Ты же видел следы, – выдохнула она.

Да, там были следы: два синяка на рябой шее, очень похожие на отметины от больших пальцев.

Клодия продолжала:

– Какой-то очень крупный человек. И очень сильный.

Джаред открыл шкаф, приподнял стоявшую там посуду.

– Конечно, он не сам упал.

Захлопнув шкаф, учитель подошёл к печке и уставился вверх. Затем, к удивлению Клодии, забрался на скамейку и начал шарить в трубе. Посыпалась сажа.

– Мастер?

– Он жил при дворе. Наверняка умел читать и писать.

Сначала она не поняла. Потом быстро огляделась, заметила кровать и приподняла завшивленный матрас с торчащей из дырок соломой.

Во дворе заверещал и захлопал крыльями дрозд.

Клодия застыла.

– Они вернулись?

– Может быть. Продолжай искать.

Но когда она сделала шаг, под подошвой скрипнула доска. Упав на колени, Клодия отодвинула легко повернувшуюся вокруг своей оси доску – ею явно часто пользовались.

– Джаред!

Под доской обнаружился тайник, в котором старик хранил свои сокровища. Поношенный кошель с несколькими медными монетами внутри, сломанное ожерелье, в котором почти не осталось камней, два писчих пера, рулон пергамента и тщательно спрятанный на самом дне синий бархатный мешочек.

Джаред развернул пергамент и пробежал глазами текст.

– Что-то похожее на завещание. Я же знал – он должен был его написать! Если его учили сапиенты, это лишь…

Он взглянул на Клодию. Та открыла синий мешочек, из которого на её ладонь выскользнул золотой овальный медальон с выгравированным коронованным орлом. Клодия повернула медальон.

С портрета им доверчиво и робко улыбался кареглазый мальчик.

Клодия горько улыбнулась ему в ответ и подняла взгляд на учителя:

– Он стоит целое состояние, но старик его не продал. Должно быть, он очень сильно любил этого мальчика.

– Ты уверена?.. – осторожно спросил Джаред.

– О да, уверена. Это Джайлз.

СКОВАН ОКОВАМИ И ЦЕПЯМИ[8]

15

Выехав из Дремучего леса, Сапфик увидел Бронзовую крепость. Отовсюду к её стенам стекались люди.

– Заходи внутрь, – торопили они его. – Скорее! Пока оно не напало!

Он посмотрел вокруг. Мир был из металла, и небо было из металла. И люди, словно муравьи, копошились на необъятных просторах Тюрьмы.

– Разве вы забыли, – спрашивал он их, – что вы уже Внутри?

Но они спешили мимо, называя его сумасшедшим.

Легенды о Сапфике

***

Ураган бушевал всю ночь, а потом прекратился так резко, что Финн проснулся от внезапной тишины. Наступило жуткое, неестественное спокойствие, однако теперь они могли двигаться дальше, прежде чем Тюрьма заставит их передумать. Кейро выполз из норы и потянулся, постанывая от боли в сведённых мышцах. Через минуту снаружи донёсся его голос, звуча непривычно сдержанно:

– Вы только гляньте на это!

Выбравшись вслед за ним, Финн обнаружил, что лес оголился. Все листья, все тонкие завитки фольги опали, и теперь вокруг громоздились гигантские сугробы из металлической стружки.