происходящее, то пытаемся очистить и улучшить свой маленький мирок, а через это уже получаем чувство успокоения и контроля (скорее всего, ложного) над собственной жизнью…
Так я и контролировала свой мир аж до двух ночи: перемыла всю посуду, шкафчики-столы-кафель, разгребла забытые завалы продуктов и напитков, набрала полный пакет мусора (Стаса бы туда головою!). Потирая натруженную спину и распухшие от воды руки, со стоном облегчения упала на кровать. Полежала немного, взяла мобильник, и, отослав пару слов, отключилась.
Уснула я, как ни странно, моментально.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Утро началось хотя бы не в семь, как в рабочие дни — в девять; столько раз сосчитанная плитка может и подождать. Я даже не сразу сообразила, отчего чувствую себя такой заторможенной и вялой. Еще и плечи со спиной ноют. Да, ночью же была внезапная генеральная уборка кухни! А до того девичья вечеринка, на которой я всячески себя контролировала, но все равно на мою долю перепала почти целая бутылка вина. А в конце этой самой прекрасной вечеринки…
Я даже зажмурилась, вспомнив, что было в конце.
…Выбор я свой, похоже, сделала. И даже не вчера. Наверное, все то время, что мы начали отдаляться со Стасом, а может, и гораздо раньше; каждый раз, когда я извинялась, подлизывалась, смирялась, звонила-писала-просила, где-то внутри — так глубоко, что и сама не чувствовала-не подозревала — во мне вызревало решение. Просто требовался какой-то толчок, событие, которое вытолкнет его на поверхность. Вот вчера и…
Будем пытаться решать проблемы по мере их поступления. Сегодня главная задача — плитку пересчитать, никогда бы не подумала, что буду страшно рада работе в выходной! А то так бы и страдала целый день в пустой квартире, не зная, как жить дальше. Еще и рискнула бы разобраться, кто прав, кто виноват, а то и вовсе устроить очную ставку… У-у-у, нет, вот это — ни за что! Ненавижу ссоры, скандалы, выяснения отношений… Болею от этого. К тому же, как правило, всё без толку.
Так, надо строго контролировать свои мысли: во-первых, сегодня воскресенье, мой законный выходной, нечего его себе портить. (И так уже ревизией плиточки испортили). Во-вторых, сегодня у меня рабочий день, а работа, как известно, сама себя не сделает. В-третьих… Ну, что-нибудь еще потом придумаю. Где там кефирчик и творожок? Пощажу нынче желудок и нервы, обойдусь без привычной дозы термоядерного кофе.
Через несколько часов я жутко об этом жалела.
Лежала без сил, мыслей и зрения на полу в холле второго этажа «недостроя» и безнадежно смотрела на такую же безрадостную картину в стеклянной стене: сплошные, как вата, серые тучи; непрерывно барабанящие в эту самую стену дождевые капли словно предлагали раздолбить здесь всё нафиг, чтобы не мучиться.
Я была полностью с дождем согласна — ну стояло себе здание столько лет тихо, никого не трогая, тихо разрушалось; нет, обязательно надо было выкупить его у разорившегося застройщика! А теперь через то страдает всё наше архитектурное бюро, а конкретно сегодня еще и я!
Легендарная плитка оказалось именно «плиточкой» — мелкой мозаичной, кой дурак только такой дизайн придумал!
Я с трудом разделалась с третьим этажом, досконально пересчитав плитку на несколько раз, и малодушно вывела средний итог. Хоть бы шпаргалку дали, у кого сколько получалось раньше — как ответ в конце задачника! А то вдруг выделюсь больше чем на десять штук, еще заставят пересчитывать… Ну уж нет, больше никаких жребиев тянуть не буду! Пойдут как миленькие остальные мучиться!
Поднимавшиеся по лестнице шаги гулко и громко разнеслись по пустому зданию — от лифта, естественно, была еще только шахта. Строители сегодня не работают — вот, нормальные же люди! — так что это идет Василий Васильевич, сторож, дежурящий на площадке. С утра открыл мне двери, дыхнув щедро свежачком (едва закусить не попросила), строго велел зря свет не жечь, выше третьего этажа не подниматься, плиточку себе на ремонт в квартиру не выколупывать… И вообще пригласил в вагончик заглядывать, ежели устану или проголодаюсь, у него ВСЁ (подмигнул) есть.
Отказалась. Теперь тоже жалею.
Крикнула, глядя в потолок:
— Василь Василич, рано идешь, мне тут работы реально до самой ночи!
— Судя по тому, как ты работаешь, хватит еще и до следующих выходных!
Я резко села на расстеленных на полу строительных мешках.
— Ты?!
* * *
Черкасов.
Явился не запылился!
Оглядывает фронт (с временно объявленным мной перемирием) работ изучающим взглядом, небрежно покачивая на отставленной руке пакетом с… я невольно потянула носом: чем-то съедобным свежеразогретым. Не догадалась прихватить с собой обед, прямо хоть в вагончик к Василь Васильичу на поклон иди!
Заключил, наконец:
— Так и думал, что у тебя еще и конь не валялся!
— Лучше бы здесь какой-нибудь жеребец и валялся, — проворчала я, — а не я. Что, контролировать меня пришел?
— Покормить.
— А?
Черкасов подошел и непринужденно уселся на мешки передо мной, скрестив ноги. Одет он был, кстати, сегодня вполне демократично: джинсы, теплая красно-сине-клетчатая рубаха под расстегнутой курткой.
— «А»! Обедать, говорю, пора.
От запахов у меня просто желудок свело, не до расспросов зачем да почему. Я нетерпеливо вытерла руки о пыльные джинсы и простерла к заветному пакету.
— Золотой ты наш человек! Дай, дай скорее, а то загнусь прямо на твоих глазах!
— Вот и чтобы ты без меня делала?
Впрочем, и сам Черкасов уплетал будь здоров — реакция из серии «не жалко, но убывает же»! Салат, жареное мясо, картошка и — боже, наш ведущий просто святой! — огромный стакан кофе. И заварное со сливочным кремом. Всё то, что в нынешние печальные времена категорически запрещено: это же канцерогены, холестерины, жиры, углеводы! Всё, как я люблю.
Связав опустошенные коробки и пластиковые приборы в пакет, я сыто потягивала через трубочку кофе и наблюдала, как Черкасов слоняется вдоль стен. Объем работ изучает. Доложила с бодростью, которой совсем не чувствовала:
— Третий этаж отработан! Осталась половина этого и вестибюль.
— А как ты считаешь?
Я продемонстрировала — как. Тыча пальчиком:
— Раз, два, три…
Черкасов смотрел скептически.
— А прикинуть по размеру, сколько плитки помещается в квадратный метр, и просчитать по плану помещения?
Я разозлилась.
— Думаешь, самый умный, да? А все остальные до тебя были дебилы-дебилами? Погляди, какая здесь геометрия!
Черкасов огляделся снова и вынужденно признал: сложная.
— Ну ладно, давай показывай, где остановилась. Ты идешь с того конца, я с этого.
Не веря своему счастью, я осторожно уточнила:
— Артем, ты собираешься мне помочь?
— Ну а что делать? Не то будешь торчать тут