лестницы они не успели. Они даже не успели выйти с кухни — входная дверь не выдержала натиска и в дом вломились трое неизвестных с пистолетами в руках. Они грамотно разошлись из прихожей в разные стороны: один тут же направился к лестнице, ведущей на второй этаж, второй начал проверять все помещения, двери которых выходили в длинный коридор, а третий метнулся на кухню, которая размещалась слева от двери.
— Чисто! — проорал налетчик, глядя прямо на замершие фигуры доктора и Волка.
Повернувшись, он вышел из кухни и потопал вслед за вторым.
— Это что сейчас было? — ошарашенно спросил Волк у доктора шепотом, — Он слепой, что ли?
— Вряд ли, — так же шепотом ответил Кириллов, и заметил в руке своего нового знакомого нож.
Волк потряс головой, отгоняя ненужные сейчас мысли о случившемся, и крадучись пошел к проему, выводящему в коридор.
— Да чтоб тебя, — внезапно зашипел он, потирая ушибленный лоб, — Это что тут у тебя за стекло стоит?
Кириллов подошел, и вытянув вперед руку, ощутил, что уперся ею в какую-то прозрачную стенку.
— Н-н-не зн-н-наю, — оторопело ответил он Волку.
И внезапно, как подкошенный, рухнул на пол. Через мгновение, у обернувшегося на шум падения Волка, подломились ноги, и он упал рядом с телом доктора.
***
— Ты что делаешь, дебил?! — Головин подскочил к Кубе и вырвал из его лапищ слагер, — Тебе только дай в руки болт неприличного диаметра, и ты его сразу в ход пускаешь!
— Командир, он не виноват, это я его попросил, — из кокона сети донесся тихий шепот Алекса, — Интересно же прочувствовать на себе. Ничего не помню, но, наверное, было больно — я язык себе прикусил.
— Швед сказал, что это не смертельно, и мы должны на себе почувствовать слагеры, чтобы потом не бояться, — пробасил Куба, и протянув руку в сторону замершего Головина, хохотнул, — Щас Алекса достану и будет моя очередь получать незабываемые очучения. Мы с ним в паре.
Турок посмотрел на сидящего в сторонке оружейника, горестно вздохнул и отдал слагер обратно.
— Дебилизм, — бросил он напоследок и ушел с поляны.
Проводив его взглядом, Савельич обернулся к Шведу.
— Не понял. А что, твое указание начальства не касается?
— Касается, Савельич, еще как касается. Вот только оно пока об этом не знает. Но после обеда я их оповещу.
— Бедовый ты парень, Швед. Для тебя, смотрю, никто не указ.
— По здешним меркам, возможно, и так. По нашим… обычный, ничем не выделялся. Да и кто мне тут указывать будет?
— Так у вас же там все одинаковые.
— Это кто ж тебе такую хрень поведал?
— Ну как же? Единый разум… — начал было дед.
— Дурак ты, Савельич, хоть и пожил немало. Когда тебе твоя башка посылает сигнал поднять руку, ты их обе что ли поднимаешь? А если пальцем пошевелить? Будешь всеми, как на рояле перебирать?
— Ну… — старик ненадолго задумался, — Кажись допер. У каждого из вас свои задачи, значит и команды получаете разные?
— Я думал ты дурак, а ты еще и старый дурак, — рассмеялся Швед, — Никто нам команды не дает, сами все делаем. В нужный момент Хранитель дает знания как это сделать правильно, а потом убирает это знание, чтобы не засорять мозг уже ненужным хламом. Тут много плюсов, но все они работают только в нашем мире. За его пределами человек быстро погибает — новые обстоятельства, незнание местных реалий, да и просто не знает какие опасности могут ему встретиться. Можно сравнить с городским ребенком, брошенным в диком лесу. А Хранитель попасть в чужой мир не может.
— А заранее напихать знаний?
— Каких? Он же не знает какие знания понадобятся.
— Ага… А у тебя, стало быть, стереть ненужное он не может?
— А ты не безнадежен, Дементий Савельич, — улыбнулся Швед, — Именно так дело и обстоит. Я помню все, что в меня вкладывал Хранитель. А вложено в меня было не мало. Да и путешествия по мирам оставили свой след в памяти. Но вся беда в том, что мои знания Хранитель не может даже прочесть, не то, что усвоить и наделять ими других. Для своего мира — я сломанный аккумулятор, который только заряжается, но сам ничего не отдает.
— А личную память ваш Хранитель стирает? — осторожно поинтересовался Савельич.
— Нет. Личное — это личное. Иначе мы бы были сродни муравьям, как думает Мягков. Каждый кранч — отдельная личность, мы не безмозглое стадо.
— Кранч?
— Ну да. Так нас демоны называют, на нашем языке ты и не выговоришь.
***
— Привет, сарсъяр, — услышал Слэш за спиной, и резко развернувшись уперся лбом в скаллер.
— И тебе долгих лет, Сифус… — прошипел он в ответ.
— Ты кого-то ищешь? Не далеко ли забрался в своих путешествиях? — весело поинтересовался демон.
— Не лез бы ты не в свое дело, — огрызнулся Слэш, — Мы твой сарс никогда не трогали, но все может поменяться.
— Так уже все поменялось, братишка, — улыбнулся Сифус, — Инраз и ты приговорены советом к смерти. Как тут говорят — пиф-паф.
Молния, вылетевшая из скаллера, осталась невидима — на таком расстоянии она даже не успела обрести цвет. Слэш упал на пол и задергался всем телом, мгновенно потеряв над ним контроль. Но Сифус не ограничился одним выстрелом, он посылал заряд за зарядом с секундным интервалом, и внимательно наблюдал за казнью отступника. Маскировка сбросилась, перед ним лежал родной брат в своем истинном обличье. Сначала на его теле выступили багровые ожоги в местах попадания молний, глаза закатились и помутнели. Затем от напряжения и резких сокращений начали рваться мышцы, а еще не порванные — скручивались в тугие узлы и ломали собственные кости. Расстреляв всю кассету, Сифус вставил другую, с зарядами помощнее и пятью выстрелами превратил труп в пепел. Безучастно окинув пол взглядом, он невозмутимо убрал скаллер за пазуху, и развернувшись, пошел на кухню, пнув по дороге два человеческих трупа. Людей он убил тихо — оба подручных Слэша валялись без кадыков, вырванных острыми когтями Сифуса.
— Эй, подъем, — он принял человеческий облик и потряс Кириллова за плечо, — Вставай, нам торопиться надо.
Приподняв голову лежащего на полу доктора, он приоткрыл тому