ГЛАВА 17. ЗИМНЯЯ СКАЗКА.
– Все так быстро пролетело, так легко, почти не заметно, – начала разговор Даша. Сергей шел, нахмурив брови, обдумывая то, как будет объясняться с матерью, и не сразу отреагировал на мечтательный тон подруги. А она, чувствуя его беспокойство, пыталась отвлечь, говоря о чем угодно, что в голову придет. Сережа как-то вяло ответил, что мол да, в самом деле, не заметили недели. Но этот его язвительный, и все же незлой юмор не обидел Дашу, и она продолжала оживленно рассказывать, как Кристинка с Антоном воодушивившись поэзией и сценой, решили вместе поступать на театральный факультет.
– Даша, давай не будем говорить о театре, – хмуро попросил он. – Какие планы на каникулы?
– Здорово, что ты спросил, – снова залепетала Даша. – У меня появилась одна идея...
И она сообщила Сергею о предложении Тани приехать к ней на зимние каникулы. В подробностях описывая все достопримечательности города, где их бывшая одноклассница теперь жила, и желая заинтересовать его в этой поездке, она говорила, что нет места лучше для встречи нового века.
– Как так она переехала навсегда?! А школа? – удивлялся Сергей новости о том, что Таня уехала.
– В том городе тоже есть школа, – улыбаясь говорила Даша. – Ну что, хорошая идея?! Костик тоже собирается. Он сегодня уже накупил всяких спортивных снарядов.
Сережа не мог отказаться, ведь немного расслабившись после одного сюрприза с его отцом, получил другой, более приятный сюрприз.
– Да, было бы неплохо уехать на некоторое время... – задумчиво сказал он. Даша поняла, что его запутанные отношения с отцом должны были как-то распутаться, и лучшим решением всего этого был отъезд. Снежные пространства лыжной базы, чистые леса и упругий морозный воздух представились вдруг Сергею чем-то по-настоящему целебным.
Они попрощались, договорившись о встречи на завтра, и Даша, от радости не чувствуя земли под ногами, почти взлетела на свой седьмой этаж. Сережа неспеша отправился домой. Под ярким светом уличных фонарей снег поблескивал и кое-где переливался, подражая ритму иллюминации. Ему действительно стало скучно среди предпраздничной суеты. Это были подвижные огоньки проезжающих мимо машин, разукрашенные витрины, елки, милицейские палки и весь обычный городской шум, одним словом, – ежегодные приготовления. И, конечно, где-то в глубине каждого сердца таилось ожидание перемен и чуда. Идея уехать накануне праздника в другой город захватывала тем, что невозможно было предугадать все назревающие, хотя нет, даже потрескивающие на морозе события.
* * *
С родителями проблем не было. Марине Васильевной понравилось экзотическое звучание «зимний курорт», и она с радостью собирала детям в дорогу продукты и вещи. Назидания длились целый день. Отец прочитал Косте значительную лекцию о мерах безопасности в поездах, дал инструкцию к поведению на горных дорогах. «И самое главное, – говорил он, – вернитесь, пожалуйста, со всеми частями тела».
Даша трепетала, ссорилась с братом, который ругался, что она брала с собой слишком много ненужных вещей, и, наконец, ждала звонка от Сергея. Она связалась с Татьяной, и та порадовала свою бабушку вестью о скором приезде гостей. Все складывалось стремительно и каждый миг приготовления очаровывал какой-то непроясненной надеждой.
Утро в день отъезда началось с телефонного звонка, когда бурный поток сна в голове Даши еще только набирал свою скорость. И она с щекоткой внутри осознавала свою радость, сквозь сон слушая, как Костя по телефону договаривался с Сережей о билетах. После долгих и упорных переговоров со своей матерью он отправлялся на каникулы вместе с ними.
Забывая обо всем на свете и тут же вспоминая все самое, на ее взгляд, важное, Даша собирала в рюкзак книги, амулеты, картинки и, разумеется, дневник.
– Сорока-белобока, зачем тебе нужно все это барахло? – негодовал Костя.
– Что ты понимаешь?.. – пренебрежительно отвечала она. И Костику приходилось смирятся с упрямостью сестры.
* * *
День оказался солнечным, почти сверкающим. В звенящей суете вокзала, казалось, таился какой-то незримый фейерверк, вот-вот готовый вспыхнуть тысячами пестрящих огоньков и свечек. Поезд обещал чудес – пересечь огромное пространство за несколько часов. Предвкушая чудесную поездку, Даша вошла в купе, как в волшебную комнату. Она сразу же заняла верхнюю полку и принялась читать Марину Цветаеву. Этот томик со стихами поэтессы она купила в привокзальном магазине за тем, чтобы потом когда-нибудь благодаря Марине Цветаевой вспомнить все подробности поездки. Даша всегда оставляла себе что-нибудь на память.
– Даша, кстати, я совсем забыл, – мило улыбаюсь сказал Костя, – с нами поедет Стас.
Сережа, лежавший на другой верхней полке, вдруг рассмеялся, но промолчал, скрыв свое не очень приятное удивление.
– Ну и где же он? – сомневаясь в искренности брата спросила Даша.
– Сейчас будет, – пресек он ее сомнения. Дверца купе заскользила, пригласительно открываясь для Стаса, и он, запихав толстую сумку под сиденье, пожал руку Костику, Сергею и пощекотал пятку Даше.
– Ай! Не надо щекотаться, – дернув ногой, сурово сказала она. Стас, хватая ее за щиколотку, старался задобрить злючку:
– Ладно, хватит дуться, я хотел сделать тебе сюрприз, поэтому Костян ничего не говорил.
– Ха-а!.. Сюрприз и сбоку бантик! – развеселилась Даша, когда Стас распустил свои пушистые волосы.
Зазвучали рельса и колеса, и поезд стал набирать скорость. За окном промелькнули городские картинки, чередой проходящие мимо и где-то там остающиеся на время, пока снова не оживут перед глазами, когда поезд будет возвращаться. А впереди – снежный лес в узорах закатного неба. Они ехали двое суток, рассказывая друг другу дорожные байки. Стас, не расстававшийся со своей гитарой, музыкой и сигаретами, играл, пел и подолгу курил с Костей. И Даша радовалась каждый раз, когда они выходили из купе покурить. Тогда она оставалась наедине с Сережей, который почти всю дорогу или крепко спал, или не отрываясь от бумаги рисовал.
– Что ты видишь? – прошептала как-то она, проснувшись очень рано. Костя, напившись вечером пива, спал, как сушенная рыба. Стас, вообще, всю ночь провел в шумном соседнем купе, где ехали, как оказалось, его какие-то там знакомые, но позже выяснилось, что они никогда друг друга не знали. Сережа сидел, по-турецки скрестив ноги, смотрел на только что нарисованный эскиз.
– Что я вижу? – задал он вопрос, и Даша мало поняла то ли он ее переспросил, то ли сам себя спросил.
– Уже рассвет, – потянувшись к окну сказала она.
– Я вижу тебя. Вот, посмотри, я рисовал тебя, пока ты спала...