Можно было вернуться в ту комнату, где Жук показывал мне гранату, но я подумала, что возвращаться – плохая примета. Я потащила Жука вперед.
Так мы передвигались гораздо медленнее. У Жука переплетались ноги, он запинался и врезался в стены. Я держала его с трудом, мешала разрезанная леской рука, да и вообще.
Жук был очень тяжелый и задыхался.
Скоро он упал совсем. Свалился, стукнувшись головой и ободрав о неровную бетонную крошку кожу с лица. Я не удержала его. Жук потерял сознание. Я напряглась и посадила Жука к стене, хотела сначала подпереть его для надежности самострелом, но потом передумала и оставила самострел себе.
Оставаться вот так в коридоре было опасно. Я достала из рюкзака леску, привязала один конец за ногу Жука, другой себе на руку, насторожила самострел, проверила гранату и, вооружившись таким образом, отправилась на разведку.
– Никуда не уходи, – сказала я Жуку. Герои всех фильмов всегда мужественно шутят в таких ситуациях.
Я разматывала катушку и шагала по коридору. Когда первая катушка кончилась, я привязала вторую, это означало, что я отошла уже больше чем на сто метров. К тому времени я уже не видела Жука, он скрылся в мелькании тусклых ламп. Иногда для того, чтобы проверить, на месте ли Жук, я натягивала леску и ощущала на конце тяжесть. Жук сидел и не шевелился.
Коридор не менялся. Больше всего я почему-то боялась, что леска дернется и потащит меня назад, а я не успею даже отвязаться. А ножа, чтобы ее перерезать, у меня с собой не было. У нас больше вообще не было ножа. Жук отдал свой стилет Дэну, Дэн пропал. Мне вдруг пришло в голову, что, может быть, все это как раз для того и придумано, чтобы я вот так оказалась посередине этого подземного царства одна и привязанная леской неизвестно к чему. Сколько килограммов эта леска там выдерживает? Меня утащить хватит. Легко. Особенно если...
Тут я увидела то, что хотела, – по правую руку в стене были вырезаны глубокие узкие ниши, предназначавшиеся... Не знаю, для чего они там предназначались, но они были. В нише были двери, двери были открыты, за дверями можно было отсидеться какое-то время.
Я остановилась и стала отвязывать леску от руки. Получалось плохо, потому что леска успела уже затянуться почти намертво. Я попробовала ее перекусить, но мои зубы явно уступали в разгрызательной силе зубам щук, на которых эта леска была рассчитана. Тогда я сделала так – вынула из уха сережку и попробовала растянуть узел с помощью булавки.
Но леска была крепкая, вообще казалось, что она не завязалась в узел, а почти сплавилась в него. Я ковыряла эту леску и проклинала всех рыбаков на свете. Когда я уже почти подцепила самый кончик, леска неожиданно натянулась и потащила меня назад. Я пробовала упираться – бесполезно, леска тянула меня за собой. Единственное, что я смогла предпринять, – это сесть на пол. Рука моя болталась на натянутой струне, и я уже стала думать, что сейчас и вторая моя конечность будет искалечена, с нее попросту слезет чулком кожа, но леска неожиданно ослабла. Я перехватила леску другой рукой и стала быстро наматывать ее на катушку. Тяжести на другом конце не было, леска шла легко и свободно. Жук оторвался. Я осталась одна.
Впервые за всю эту безумнейшую ночь мне захотелось плакать. И я заплакала. Меня ведь все равно никто не видел. А если тебя никто не видит, плакать можно.
Я проплакала, наверное, минуты три. А потом слезы кончились. Моих слез всегда хватает лишь на три минуты, а потом все. Потом я успокоилась, вытерла платком нос и решила действовать дальше. Рассчитывать мне было не на кого...
На стену легла тень. Я обернулась. Это был Жук. Вроде бы.
– Валь? – позвал он. – Валь, это ты?
Я направила на Жука самострел. Правда, я не знала, как снимать это чертово ружье с предохранителя, но так все равно было спокойнее.
– Какая кличка у нашей математички? – спросила я. – Отвечай! Быстро!
– Глаз, – сразу же ответил Жук. – Глаз у нее кликуха. Она косая потому что. Не стреляй, это я.
Жук шел покачиваясь и сматывая на рукав леску.
– А я открываю глаза, а тебя нет. А к ноге леска примотана. Ну, я так и решил, что ты пошла вперед посмотреть... Вроде бы на разведку... Что-то мне уж совсем хреново...
Жук подошел поближе. Лицо его от падения покраснело еще больше. Да и вообще он выглядел довольно страшно, но мути в глазах убавилось.
– Тебе надо отдохнуть, – сказала я и протянула ему его ненаглядный самострел. – Здесь недалеко ниша есть, мы можем там подождать. Тебе надо отдохнуть хоть часок.
– Да, – согласился Жук. – Надо отдохнуть... А потом надо идти... Мы еще успеем спасти Володьку...
Ага, подумала я. Успеем. Нас начнут искать не раньше, чем через полтора дня. Они даже не знают, где нас искать...
Жук вздрогнул и снова свалился на пол. Там, откуда мы пришли, звякнула жестью лампа. Дзинь – прямо по зубам. Я схватила Жука за шиворот и поволокла по полу. Звякнула еще одна лампа. Я втащила Жука в нишу, пинком открыла дверь. За дверью имелся маленький коридорчик, который заканчивался такой же дверью. Я кинулась к той двери – она оказалась заперта.
Жук открыл глаза. Он все понял и пополз. Он вполз в этот маленький тамбур, а я закрыла дверь на засов. Мы были в безопасности. Во всяком случае, на какое-то время.
Жук по-турецки сидел на полу и покачивался. С ним опять началось что-то ненормальное.
– Горит, – лепетал Жук. – Вот тут горит... На спине...
Жук показывал куда-то себе за плечо. Я решила посмотреть, что у него там. Я стащила с него куртку и попыталась стащить рубашку. Но не успела – Жук отвалился к стене, и моя рука оказалась зажатой между его лопаткой и бетонной плитой. Спина Жука была холоднее бетона. Раза в три».
Одиннадцатый вечер
– Я все-таки не понял, – сказал Корзун. – Что это там в начале?
– А что такого? – спросил Борев.
– А то, что он, этот Жук, нашу историю рассказывает.
– А у нас уже есть история?
В этот день они снова обкапывали палатку рвом. Ров стал глубже, и палатка напоминала теперь настоящую крепость. Кроме этого, Корзун отправился после обеда в деревню и вернулся с пригоршней маленьких оловянных крестиков. Сказал, что купил у одной бабки.
– Бабка эта непростая. – Корзун заговорщически всем подмигнул. – Божественная бабка. Может все. И порчу навести, и приворотное зелье состряпать. Я ей пятьдесят рублей дал, а она мне вот эти крестики. Один сказала на шею повесить, а остальные вокруг разместить. И тогда ничего не проникнет.
После этого Корзун сходил к завхозу и выпросил у него молоток и гвозди. И целых два часа прибивал к окрестным соснам крестики, выстраивая защищенное пространство в виде пентаграммы. При этом он два раза угодил себе по пальцам и один раз уронил молоток себе на ногу. Очень ругался, но к вечеру создал все-таки закрытое для вторжения пространство. Ребята из других палаток смотрели на Корзуна с улыбкой и вертели пальцем у виска.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});