очень красивый баритон, и посоветовала им петь дуэтом и всерьёз. Увидев в этой паре большой потенциал, она стала заниматься с ними, не жалея своего времени. Да и жалеть то ей, собственно говоря, было нечего. Она очень любила свою работу и людей, а в небольшом особняке на окраине города никто, кроме кота Гогена и подруги – соседки, её не ждал.
Дети часто звонили и просили её вернуться, но она, хоть и очень по ним скучала, возвращаться в Голландию не имела никакого желания. Она не могла сказать об этой сказочной стране ничего плохого. Её восхищали тамошняя чистота и порядок, изящные мосты и каналы Амстердама, зелёные луга и ветряные мельницы Фрисланда, яркие тюльпановые поля Кёкенхофа и ещё многое другое, но катастрофически не хватало русского простора, простого человеческого общения и широты русской души.
Осень уже вступила в свои права и заметно похолодало. Уходя из дома, Стеша взяла только самое необходимое, рассчитывая за лето заработать и немного приодеться, однако и это немногое было потеряно, когда ей пришлось столкнуться на ночной дороге с пьяной компанией. Для Родьки она взяла из старого сундука вещи, пожертвованные ему церковью. Для неё в нём не нашлось ничего, кроме древнего монашеского платья, которое она тоже взяла и хранила как бесценную реликвию.
Теперь же, когда она взяла содержание Родьки на себя, выкроить денег на покупку одежды никак не удавалось. Ночи стали холодными, и ей, чтобы окончательно не замёрзнуть, приходилось надевать поверх платья рабочий халат, в котором она мыла полы. Всё равно было очень холодно.
Стеша уже подумывала над тем, чтобы бросить учёбу и искать работу, когда простудилась и слегла с тяжелейшей ангиной. Родька, поняв, что она больна, не соглашался отойти от неё ни на шаг. Ей с большим трудом удалось уговорить его не пропускать занятия и отправить в школу одного. Потом она сходила с ума, боясь, что он попадёт в какую – нибудь историю или вообще заблудится и потеряется навсегда. Только теперь она поняла, что этот добрый, необычайно искренний и доверчивый человек стал для неё дорог, как родной брат.
Но Родька вернулся, и не один. Увидев вошедшую вслед за ним Софью Николаевну, Стеша почти физически ощутила, как с её плеч свалился огромный камень. Она попыталась подняться, чтобы встретить нежданную гостью, но та её остановила.
– Лежите – лежите, моя дорогая! Как вы себя чувствуете? Да вы вся горите… Скажите поскорее, что у вас болит, может быть, я ещё успею съездить в аптеку. Хотя нет, уже не успею. А знаете что, мы с вами поступим по – другому. Вы можете ходить?
– Да, могу… – прохрипела Стеша.
– Вот и отлично. Поднимайтесь и поедемте ко мне.
– К вам? Нет, к вам нельзя. Я могу вас заразить.
– Не волнуйтесь, у меня хороший иммунитет. Главное, у меня дома полная аптечка лекарств, а моя соседка, она же лучшая подруга, терапевт с сорокалетним стажем. Вдвоём с ней мы быстренько поставим вас на ноги.
– Спасибо, но нет.
– Вы можете объяснить, почему?
– Я не могу оставить Родьку одного.
– А кто вам сказал, что мы его оставим? Мы заберём его с собой. Не волнуйтесь, места хватит для всех. Собирайте ваши вещи и поедем.
Софья Николаевна не удивилась тому, что все их вещи уместились в два небольших пакета, в одном из которых находилось старое лоскутное одеяло. Приехав домой, она показала Родьке место на шкафу и сказала:
– Друг мой, давайте – ка положим ваше одеяло вот сюда. Уверяю вас, здесь никто его не тронет. Вы его будете постоянно видеть и носить за собой его не надо.
Обращение «друг» всегда действовало на Родьку обезоруживающе. Он безоговорочно положил пакет с одеялом на верх шкафа, а сам стал перемещаться по комнате, глядя на него. Убедившись, что пакет хорошо виден с любого угла комнаты, наконец – то успокоился.
Так хорошо и спокойно Стеша не чувствовала себя никогда. Небольшой особняк на окраине города, приютивший её и Родьку, был уютен и ухожен. Хозяйка и её соседка и подруга Надежда Семёновна, были невероятно заботливы. Они поминутно интересовались её самочувствием и угощали наперебой всяческими вкусностями. Даже кот Гоген принимал активное участи в её излечении. Просыпаясь, она каждый раз находила его лежащим рядом и ощущала исходившее от него тепло, которое, как ей казалось, очень ей помогало.
На первый взгляд подруги казались полными противоположностями. Софья Николаевна стройная, подтянутая и артистичная женщина с бледной тонкой кожей, красивым, аристократичным лицом и благородной сединой, была воспитана, очень добра, но, при необходимости, в меру строга.
Невысокая, довольно упитанная Надежда Семёновна с окрашенными в ярко рыжий цвет волосами и здоровым румянцем на всю щеку, напоминала собой сдобный, аппетитный и очень активный колобок с необычайно весёлым, порой на грани солдафонского юмора, нравом. В любом другом случае такое различие характеров могло бы сделать общение непереносимым, но между ними любые конфликты исчерпывались строгим замечанием Софьи Николаевны или весёлой шуткой и лёгким подтруниванием Надежды Семёновны.
Обе вдовствовали уже по многу лет. Дети и внуки разъехались, и подруги, лишенные возможности о ком – то заботиться, изнывали от тоски и одиночества. Теперь же материнский инстинкт, пробудившийся у обеих дам, получивших возможность опекать двух молодых людей, стал настолько активным, что Стеша, которую чуть ли не кормили с ложечки, чувствовала себя вернувшейся в раннее детство, когда были живы её родители и бабушка.
Дамы пришли в ужас, узнав, что надетое на ней платье единственное, которое она ежедневно стирала, и, хорошенько отжав через полотенце, снова одевала, благо, лёгкий китайский трикотаж не мялся, быстро высыхал и был чрезвычайно носким. Они быстренько перебрали свои шкафы, в которых оставалась масса вещей от их дочерей, и приодели её так, как она не одевалась никогда в жизни.
Родька тоже радовался счастливой перемене в своей жизни. Его восхищали светлые, уютные комнаты дома, мягкая мебель, а также картины и фарфоровые статуэтки, коллекцию которых Софья Николаевна собирала в течении всей своей жизни. Поначалу он подолгу стоял, застыв в восхищении перед какой – нибудь картиной или статуэткой, изучая их до малейших подробностей. При этом его пальцы шевелились, словно пытались представить каждое движение мастера, создававшего сей шедевр. По расстеленным по полу коврам он ходил только босиком, тщательно вымыв ноги.
Подруги были с ним ласковы и внимательны, и он готов был на них молиться. Здесь же он, привыкший общаться с животными и очень скучавший по своей волчице Машке, неожиданно обрёл нового друга в лице кота Гогена, который, тщательно его обнюхав, тут же принял за своего и теперь постоянно следовал за ним по пятам.
Родька, не обращая