— Мне долго ждать? Или ещё раз объяснить?
Многолетняя практика даже в такой ситуации срабатывает. С виду я сама невозмутимость, а внутри всё кипит, требуя крови виновных. Пацана трясёт. Не только от боли, но и от страха передо мной.
— Я не хотел..., чтобы так получилось...
— Коротко и по делу. Без лирических отступлений, — ровно обрываю, начиная терять ничтожные остатки терпения.
Чтобы не прибить падла на месте держусь благодаря силы воли.
— Это Джон. Мой дублёр-каскадёр. Он сразу заметил, как вы с Джиной смотрите друг на друга и сказал мне об этом. Я не поверил и послал его. После этого он, видимо из-за принципа, не спускал с вас глаз. Увидел, как вы обжимаетесь и отправился за мной.
Пацан замолчал и виновато опустил глаза. Ему было ссыкотно озвучивать свою причастность к произошедшему. Ведь могло произойти страшное. Даже от одной мысли о таком исходе я внутренне содрогаюсь и еле сдерживаю рвущееся наружу бешенство. Но подталкиваю пацана к продолжению спокойно:
— Дальше.
— Когда увидел вас целующимися на палубе потерял голову. Ещё слишком много сегодня выпил. Плохо себя контролировал. Джину я хотел, как ни одну другую девушку в жизни. Трахал других, а перед глазами стояла только она. Это наваждение какое-то. Но терпел, не лез к ней. Ухаживал, — уныло усмехается, — пока она строила из себя целку и трахалась с тобой. А меня держала на коротком поводке. Я сказал Джону, что она должна ответить за такое унижение. На вопрос «как?», просто ответил «чтобы запомнила надолго!».
Избитая тактика всех слабовольных гадёнышей — перед тем, как сознаться в содеянном, изначально попытаться любыми способами себя оправдать, надавить на жалость, вину или, на что угодно, лишь бы спасти свою драгоценную тушку. Удушить хочется, но наказание этих двоих ждёт покруче.
— Он всегда так беспрекословно тебя слушается?
— Да. Его участие в этом проекте зависит только от меня. Он делает всё, что я ему скажу, — говорит с нотками гордости.
— Теперь сьемки фильма продолжаться без вас двоих, — поставив точку в разговоре, собираясь вернуться в каюту Жени, но меня останавливает тупой вопрос.
— Что ты имеешь в виду?
— Пацан, ты разве не понимаешь, что бывает за умышленное причинение вреда здоровью? — насмешливо приподымаю одну бровь.
— Отец не позволит мне навредить! — интерпретация банальной фразы всех мажоров любой национальности заставляет меня оскалится в самоуверенной улыбке.
— Ага!
Для меня засадить этих ушлёпков плёвое дело. Даже влиятельных должников напрягать не придётся.
У Жени я провожу остаток ночи. Просто сижу в кресле напротив кровати, любуясь совершенным, безмятежным лицом. Забрать её себе я вознамерился ещё до произошедшего. И сегодняшний оглушающий страх потерять свою девочку окончательно убедил меня в правильности принятого решения. Меня не волновала моральная сторона нашей ситуации. Так же, как и пересуды общества. Была важна лишь Женя.
Ещё когда впервые посмотрел на неё как на женщину, машинально в голове выстроил гениальный по своей простоте план нашего объединение с наименьшими потерями и максимальной пользой. Мозги выдали ненужную на то время информацию на автомате. Тогда я не собирался связывать свою жизнь с влюблённой в меня рыжей бестией. У меня уже было сформировано видение своего будущего до последнего пазла. Жени там места не было. Ничего менять не собирался. Меня всё устраивало. И тогда я даже представить не мог, что после долгих метаний и терзаний всё же сдамся на волю победителя. Вернее, победительнице. И все ценностные ориентиры рассыпаются перед желанием быть с одной конкретной особой.
Мои размышления прерывает их главная героиня. Женя проснулась и непонимающе смотрела на меня. Я для неё здесь явно инородный предмет.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю тихо.
— Нормально! — как же меня бесит это её вечное «нормально», но вспышку раздражения перекрывает шевеление в штанах, от сексуально хриплого голоса.
Реакция на Женю у меня прямо противоположная нежели на Ингу, где преобладает полный штиль. Даже неадекватные капризы и выходки невесты воспринимаются мною абсолютно спокойно. А от любого действия Жени внутри всё бурлит. Она лишь одним своим присутствием рушит все мои блоки. С ней рядом с огромным трудом удаётся сохранять внешнюю невозмутимость.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что-то болит? — пытаюсь снова.
— Нет, — отвечает поспешно, — А что ты здесь делаешь?
— Ты помнишь, что произошло ночью? — игнорирую её вопрос — к ответам она пока ещё не готова.
— Да! — голос, тон, выражение лица — полное спокойствие.
— Ладно, — встаю, — Собирайся. Я вызову вертолёт. Мы возвращаемся на виллу. Через полчаса зайду за тобой.
Наша с Ингой каюта на первый взгляд пуста. Но в душе слышен шум воды. Сажусь на кровать и, открыв ноутбук, принимаюсь решать рабочие вопросы первой важности. Увлёкся настолько, что не заметил появление Инги.
— Где ты был всю ночь? — голос звучит с обиженной претензией.
Устало поднял на неё взгляд. Она стоит в одном полотенце. Красивая, эффектная. Умная терпеливая понимающая. Мечта любого мужика. Но… не моя! Она стала лишь одной из составляющих моего распланированного будущего. Не более. Разговор предстоит тяжёлый. Но до возвращения на виллу нужно всё прояснить. Сожалею ли я о чём-то? Нет! Как никогда уверен в своем решении. Знаю, что Инга меня любит, вот только даже элементарной жалости к ней нет. Слишком часто я выбирал её и удобное успешное будущее в обход своей девочки. Делая ей больно. Как трус прятал голову в песок. Отрицал очевидное. Стоп!
— Я в душ! Когда выйду нам нужно будет поговорить. А пока собирайся. Мы улетаем.
36
Женя
Возвращение на виллу было странным. Всю дорогу Дима и Инга сохраняли гробовое молчание. Если для «дяди» такое поведение было нормальным, то для его невесты уж точно нонсенс. Ещё девушка была очень бледной и чем-то сильно расстроенной. Прям на грани слёз. Держалась из последних сил. Явно не из-за случившегося ночью, потому что даже не поинтересовалась моим самочувствием и старалась не смотреть в мою сторону. Видно с Димой поссорились. Но это и к лучшему. Сейчас я бы не вынесла её вечный беззаботный трёп или показное сочувствие. Мыслями была очень далеко.
Хотя и интересовали некоторые ночные ньансы, которые я, отключившись, пропустила, но, как никогда раньше опасалась оставаться с Димой наедине, чтобы их выяснить. То, что нас целующимися увидил Эйден и то, как меня какой-то придурок после этого бросил в воду было лишь незначительным произшедствием по сравнению со случившимся перед этим. До ужаса боялась, что Дима снова назовёт всё ошибкой. Очередной такой удар могу и не выдержать — закончусь. Но он вообще не горел желанием со мной разговаривать. Когда зашёл за мной в каюту, лишь внимательно просканировал взглядом, после чего просто бросил — «пошли». Видимо, комментировать он ничего не собирался.
На вилле молча прошла в свою комнату. Отдых зашибись! Настроение как раз для Мальдив. Хоть чемодан завтра собирай. Не раздеваясь упала на кровать и почти мгновенно уснула. Всё же эмоциональный напряг дал о себе знать.
Проснулась с пульсирующей головной болью. За окном ночь, ну или поздний вечер. В доме оглушающая тишина. На часах пол-одиннадцатого. Я проспала целый день. Босиком, стараясь не шуметь, отправилась на разведку обстановки.
На носочках подойдя к лестнице сразу заметила его. Тёмный холл был прекрасно освещён голубой подсветкой бассейна через панорамные окна. Дима внизу полулежал на диване спиной ко мне, закинув ноги на стоящий рядом столик. Одна рука откинута на спинку, вторая периодически подносила стакан, наполненный коричневой жидкостью, к губам.
Замерла в нерешительности. Спуститься вниз — нарваться на неприятный разговор, сбежать в комнату — оттянуть неизбежное. Но решать мне к счастью, или к сожалению, не пришлось: