Либерализм, который в эпоху французского Просвещения приспособил античные космополитизм и гуманизм к буржуазному капитализму посредством метафизического материализма, цинично обосновывал потребительский паразитизм и превращение государственной и общественной собственности в личную частную собственность. Он увлёк большинство теряющих идеологические ориентиры, деморализованных потерей веры в коммунистическое мировоззрение, в рациональную этику и мораль представителей советской номенклатуры к ничем не сдерживаемому расхищению рыночно ценной собственности советского государства. А поскольку в России завершилось раскрестьянивание, постольку общие закономерности развития интересов городской частной собственности во время буржуазной революции проявились в таких условиях с предельной отчётливостью. С предельной отчётливостью проявилось и значение идеологии для политического объединения представителей разных слоёв с общими интересами собственности для борьбы за власть или за влияние на власть. Так, значительная часть номенклатуры, которая устремилась к захвату и приватизации собственности, отказывалась от коммунистических убеждений в пользу противообщественного, асоциального, то есть чуждого социальным отношениям и представлениям о социальной справедливости, и выступающего против государственной власти либерализма.
Зарождение воровских интересов частной собственности привело к политическому объединению выразителей соответствующих интересов вокруг либеральных дагматиков для борьбы за такое устройство представительной власти, которое позволяло бы им в наиболее полной мере защищать свои представления о способах получения прибыли и собственности. Так либеральная идеология стала превращаться в России в классовую идеологию, в идеологию, позволяющую определённому слою имущественных собственников превращаться в политический класс. Кровавое установление российского режима диктатуры коммерческого космополитизма в октябре 1993 года было исторически оправданным постольку, поскольку опиралось на политическую цель – обеспечить становление в России политически деятельного класса имущественных собственников. Но организатором государственного переворота стала среда асоциальных догматиков-либералов и тех дельцов, кто спекуляцией, ростовщичеством, казнокрадством, коррупцией, бандитизмом успел создать коммерческий капитал, проникнуться коммерческим политическим интересом к власти. Они увидели в установлении режима диктатуры коммерческого космополитизма и превращении себя в господствующий имущественный класс в условиях представительного самоуправления населения единственное средство защиты приобретённой собственности, приобретённого капитала и легализации своего властвующего положения.
Вначале новый режим был слишком слаб, у него не было дееспособных учреждений исполнительной власти, полицейского аппарата управления, чтобы влиять на события во всей стране. Его руководители были вынужденными навязывать через столичные средства массовой информации и через конституционное обеспечение власти наименее явно обслуживающее коммерческий политический интерес идеологическое насилие – гуманитарный либерализм. Именно гуманитарный либерализм помог им удержаться на плаву, внести смуту в умы не связанного с коммерческим интересом подавляющего большинства населения страны, в первую очередь, в умы интеллигенции, – тем самым, подорвать способность производительных регионов превратиться в целеустремлённых противников режима. На идейной основе гуманитарного либерализма была создана Конституция, возникли представительные партии и прошли первые выборы в Государственную Думу, – то есть устраивалось подобие политической представительности власти, и временно скрылась сущность режима, как режима диктатуры определённого, асоциального слоя, который стремился превратиться в класс и повернуть страну к признанию необратимости зарождения классовых отношений.
Но выразители коммерческого экономического интереса сами по себе ничего не производят. Они паразитируют на посредничестве, торгуя уже созданным производительными силами или добытым у природы товаром, в том числе на торговле превращаемыми в товар нефтью и газом, драгоценными металлами и т.д. Они лишь пускают имеющий потребительскую ценность, конкурентоспособный товар в торгово-спекулятивные, ростовщические и прочие сделки внутри страны и на мировых рынках, чтобы быстро наживаться на таких сделках. Поэтому коммерческой деятельностью и тесно связанными с ней ростовщичеством, бандитизмом, казнокрадством, взяточничеством могут жить только несколько процентов населения огромной России, а именно те, кто имеют доступ к захвату производимых или добываемых другими товарам. Так что стремление власть предержащих кругов режима расширить свою политическую среду поддержки и обеспечить условия для постепенного перехода от диктатуры к цели идеологов гуманитарного либерализма – «либеральной демократии», к подлинному узакониванию властного положения сложившегося господствующего слоя, заведомо было обречено на политический провал.
Теряя веру в свою историческую перспективу, господствующие круги режима диктатуры коммерческого интереса политически выродились в хищно корыстных временщиков. Правящая бюрократическая верхушка и большинство господствующего класса новых собственников, наитием осознавая неустойчивость своего властного положения, принялись вести себя в соответствии с лозунгом: "Apres nous le deluge!" – "После нас хоть потоп!" И такое поведение для них, для их асоциальной среды, не признающей общественной власти, общественной этики и морали, представлялось и представляется естественным.
Диктатура коммерческого политического интереса при представительном самоуправлении населения обеспечивает господство коммерции в экономических отношениях при полном подчинении любого производства задаче получения спекулянтами сиюминутной денежной выгоды. Она всё превращает в сиюминутный товар, не заботясь о стратегических интересах участников производства. Вследствие чего производство, его инфраструктура, совокупные производительные силы в нынешней России приходят в упадок и разрушаются, неизменно сокращая товарную массу как таковую. Одновременно происходит обеднение большинства населения производительных регионов, их прежние накопления тают, их покупательная способность падает, их профессиональные навыки и трудовая этика деградируют. Тем самым, подготовляется массовая несостоятельность мелких коммерсантов и прочих дельцов среди господствующего класса, ужесточение борьбы за то, что ещё возможно обращать в конвертируемый на мировом рынке товар.