Читать интересную книгу Высоцкий. Спасибо, что живой. - Никита Высоцкий

—    А ты как стоишь перед полковником? — ответно улыбаясь, Михалыч шагнул ему навстречу.

Серый пиджак на миг стал грустным и счастливым.

—    Мы оба стоим как... дураки.

Они порывисто и совсем не театрально обнялись.

—    Здорово, Витек.

—    Ну-ну-ну... Здорово, здорово...

Серый пиджак немного отстранился от Михалыча. Он все еще улыбался, но становился все грустнее и озабоченнее.

—    Чем обязаны? — Михалыч пристально поглядел на него.

—    Да вот, старого товарища приехал спасать от позора и отставки.

—    И прям сразу пугать! — усмехнулся Михалыч. — Может, покушаем сначала? Меня узбек мой вчера уже чуть не съел.

—    Товарищ Исраилов? Чуть не съел? — Серый пиджак хохотнул. — Да он спас тебя, Витя! Если б ты вчера Высоцкого прихлопнул, сейчас меня кто-нибудь другой встречал бы, а ты, в лучшем случае, швейцаром в гостинице...

—    Я работы не боюсь, товарищ полковник.

—    Зачем две машины?

—    Ну, может быть, ты меня куда-нибудь отправишь, а сам в управление?

—    Давай своих в Ты машину, а сам — за руль. Поговорим.

—    Все так секретно?

—    Все секретно и довольно серьезно.

Михалыч открыл водительскую дверь и наклонился к водителю Серику.

—    Давай в Ты машину. Езжайте за мной.

Он уселся за руль и открыл пассажирскую дверцу. Серый пиджак устроился рядом, на переднем сиденье.

—    Куда едем? В управление?

—    Да на хрен мне управление ваше! Покатаемся.

Некоторое время ехали молча, приблизились

к железным воротам. Солдат-срочник выскочил из будки, отсалютовал, открыл.

—    Чего приехал?—нарушил молчание Михалыч.

—    Поговорить.

—    А по телефону?

—    Я Высоцкого веду четыре года... — начал разговор Серый пиджак.

—    А-а-а... Опытом делиться?

—    Ты чуть не обделался! Во-первых, очень высокое мнение есть — его не трогать.

—    Покровители? Тогда понятно.

—    Не перебивай, дай сказать. Я действительно приехал тебе помочь, но это не главное.

—    А что главное?

—    Ивлева Татьяна Петровна.

Михалыч помолчал, оценивая осведомленность Серого, затем широко и открыто улыбнулся:

—    Здорово работаете!

Серый пожал плечами:

—    Как умеем.

* * *

Татьяна еще спала. Она зажмурилась от солнца, которое вдруг наполнило комнату. Это Володя раздвинул занавески. Не открывая глаз, Татьяна что-то недовольно промычала и натянула покрывало на голову. Володя присел на кровать и принялся щекотать вылезшую из-под одеяла ногу Татьяны. Она попыталась спрятать ноги.

—    Я сплю, — капризно протянула она. — Это невозможно...

—    Очень даже возможно.

Он потянул покрывало, но Татьяна держала его.

—    Ну чего еще?

—    Вставай, — настаивал он.

—    Я только легла.

—    Да ладно тебе. Часов двенадцать спишь.

—    Все равно. Еще рано...

—    Вставай, Танюша.

Татьяна выглянула из-под покрывала:

—    Ты чего оделся?

—    Ты тоже давай, пять минут тебе на все про все.

—    А поваляться?

—    Никаких «поваляться». На базар идем, ковер Севке покупать.

—    Я тоже хочу. Я тоже!

—    Вот и давай.

—    Рано же.

—    Уже поздно. Да через час тут пекло будет.

—    Извини, я просто не выспалась...

—    Придем — поспишь. Тут все днем спят, в самую жару. Сиеста.

Володя вышел из спальни, а Татьяна, блаженно потянувшись, уселась на кровати. Осмотрелась, завернулась в покрывало. В большой комнате на столе лежала тетрадь с несколькими написанными строчками и рожицами. Строчки были зачеркнуты. На кресле осталась гитара. Татьяна зевнула.

—    Не получилось? — она кивнула на тетрадь.

—    Получится! — уверенно ответил Володя. — Умывайся и вперед.

* * *

Татьяна бывала на рынке в Москве, но то, что она увидела здесь, называлось «восточный базар», и такого ей встречать не доводилось. Сюда съезжались не только из соседних районов, здесь торговали и монголы, и китайцы, и уйгуры, и казахи. Рынок гудел, играл, сверкал.

Высоцкий, Кулагин, Татьяна, Леонидов и Нефедов шли по базару. Они старались держаться вместе, но их толкали, и то и дело они отвлекались на продавцов, которые сидели спокойно, ровно до того момента, пока с ними не поравняются приезжие, — тогда продавцы начинали неистовствовать, предлагая лепешки, арбузы, хурму, орехи. Они выскакивали из-за прилавков, пожимали руки, совали дыни, косички лука.

Нефедов отстал первый, потому что снимал на кинокамеру горы риса, яблок и приправ. Он даже попытался создать что-то вроде натюрморта, всучив улыбающемуся узбеку большой гранат, хотя тот торговал рисом. Леонидов приостановился, поджидая Нефедова, и как бы в задумчивости стащил с прилавка персик.

Володя, Сева и Татьяна продолжали двигаться в глубину рынка. Татьяна остановилась около красивых тканей, и к ней тут же подскочил человек с эмалированным тазом. Он начал гарцевать вокруг нее, улыбаясь и приплясывая.

—    Детей купать, белье стирать! — Он застучал по внешней стороне тазика, заискивающе заглядывая девушке в глаза.

Таня, фыркнув, отвернулась и отошла к рядам с посудой—ее заинтересовали медные кумганы. Высоцкий тоже подошел к ним и обернул Таню красивым восточным платком. Он надел его как юбку, потому что ноги Татьяны вызывали нездоровое оживление.

—    Не дразни гусей.

Татьяна даже не заметила этого. Ее вниманием полностью овладел ослик, стоявший в тени, недалеко от прилавка.

—    Ой! Ослик! Можно погладить?

Сидящий рядом с осликом на ящике пожилой узбек только улыбнулся. Подошедший Леонидов сунул Татьяне персик и сказал: «Дай ему». Сам кормить ослика он не решился. Поразмыслив, ослик взял в зубы фрукт. Леонидов оживился:

—    Смотри-ка, схрямкал!

Татьяна завизжала от восторга.

—    А можно на нем покататься? — обратилась она к хозяину

Дед продолжал блаженно улыбаться.

Она залезла верхом на осла и замахала руками.

—Толик, снимай!—крикнула она Нефедову, увлеченному дынями в соседнем ряду.

Тот оторвался от камеры и, прищурив глаз, деловито заметил:

—  Здесь темно. Давай-ка сюда, на солнце.

Но ослик вовсе не собирался выходить из тени. Леонидов стащил с прилавка какую-то зелень и поманил ею ослика.

—    Э-э! Платить надэ! — возмутился продавец зелени.

—    Потом, отстань, — отмахнулся от него Паша и протянул пучок ослу. — Ну-ка, иди сюда.

Ослик повернулся мордой к зелени и сделал шаг. Леонидов попятился — ослик за ним. Паша захохотал:

—    Вот так. Жрать-то хочется!

Татьяна была счастлива: она ехала верхом на ослике, заливаясь смехом от восторга и хлопая в ладоши. Нефедов направил на нее камеру. Высоцкий подошел к дедушке на ящике и протянул ему три рубля.

—    Побудьте с нами часок.

Дедушка, продолжая улыбаться, встал, по-узбекски велел мальчишке охранять товар, догнал ослика и повел его под уздцы.

Кулагин шел немного впереди, приговаривая: «Мне не надо, спасибо, не надо».

Нефедов остановился около торговцев ножами. Он выбрал самый большой тесак и делово стал крутить его в руке, играя отблеском стали.

—    Помнишь, я рассказывал?

Он начал наносить удары воображаемому больному.

Паша перехватил его руку, шепнул на ухо:

—    За карманы держись. Это Восток.

Но Нефедова уже невозможно было остановить — при виде изобилия ножей у него разбежались глаза.

—    А есть еще, побольше? — не успокаивался он.

—    Есть! — хохотнул Паша. — Только это сабля называется.

На Высоцкого надели халат и тюбетейку. Рядом, как по команде, выросло еще несколько торговцев халатами, и каждый предлагал купить у него.

—    Этот бэри, в нем нэ жарко будэт.

—    Сколько?

—    Дэсять рублэй.

—    Десять—за два, — показал пальцами Володя.

Татьяна ехала на ослике, держа в руках купленный только что кумган.

—    Зачем ты это купила? Это же все новодел, — разглядывая кумган, авторитетно заявил подошедший Паша. — Они просто кидают все это в навоз недели на две, вот он и зеленеет. — Он потер стенку кумгана пальцами. — Вот—вся зелень на руках остается.

Высоцкий, в халате и тюбетейке, задержался около продавца музыкальных инструментов. Татьяна спешилась и вместе с ослом тоже отправилась разглядывать барабаны и струнные.

—    Один палка, два струна, — прокомментировал Паша.

Продавец играл на чем-то, похожем на скрипку, не национальную мелодию, а «Старинную французскую песенку» Чайковского. Его слушали и приценивались иностранцы, сгрудившиеся неподалеку.

Татьяна попробовала ударить в большой барабан. Звук получился неожиданно гулким. Ослик покосился на Таню, захрипел и, задрав морду, издал пронзительный крик, напоминающий хохот. От неожиданности Татьяна подпрыгнула, взвизгнула, обняла и чуть не расцеловала осла.