Глава 200
— ТЫ! — она вся вытянулась. Была бы шерсть, та бы точно дыбом встала.
— Я, — пожал я плечами, подходя ближе.
— Я… Ты… Когда я встану на ноги, я заставлю тебя сожрать твои же яйца! Ты! Ублюдок! Кусок говна! Херосос! Ты предал его! После всего, что он сделал!
Как быстра Стелла перешла к делу. При этом она содрогалась, будто по ней пустили ток.
— Дура ты, Стелла, — вздохнул я, подойдя к кровати и глядя в наполненные слезами глаза.
— Убирайся! — она аж тряслась. — Убирайся, пока я не начала кричать! Тогда тебя…
— Попросят заткнуть тебя. Ты можешь здесь хоть обвизжаться, но мне ничего не будет, Стелла. И мы оба знаем, почему. Вернее, я знаю, а ты уже можешь догадываться.
Стелла было открыла рот, но так и не издала ни звука, прекрасно осознав положение дел. Ведь водилась она с такими же, как я. Должна была прекрасно понимать другую сторону Сильверсайда. Поэтому ей ничего не оставалось, как сопеть и пыхтеть, будучи красной и со слезами на глазах. И смотрела на меня с ненавистью, будто загнанная в угол.
— Знаешь, — я обошёл её кровать и подошёл к окну. Конечно, говорить с ней было бесполезно, но я всё же не удержался. — Убей бы твой Миша меня, ты бы даже не загрустила, верно? Может даже порадовалась за него.
— Так тебе бы и надо было, урод, — просипела она, борясь со всхлипами.
— Но ты должна была знать, как это строится — или ты, или тебя. Я просто не дал себя убить, вот и всё.
— Я типа должна тут успокоиться после этого? — прошипела она. — Ой, бля, я всё осознала, я была не права, так себе представляешь? Типа ты пришёл тут в костюмчике из секонд-хенда и теперь бросаешься словами, а я такая должна ноги в стороны и кричать: «о да, мой герой, трахни меня»?! Понять и простить, да? Пафос поубавь, говнюк! Ты предал его!
— Это бизнес, мы знали, на что идём. Твой Миша предавал своих же, и после этого говорить, что кто-то поступил подло, предал его… тебе самой не смешно? Это всё всегда взаимно, Стелла.
Просто Бурый оказался слишком… уверенным в себе, вот и всё. Слишком уверился, что всё у него под контролем, что никто его не сможет обмануть, что любой подвох он вскроет на раз-два и всегда будет на коне и первее всех. Самоуверенность. Даже подозревая меня, Бурый до конца был уверен, что это он ведущий в этой партии и что он всё контролирует.
Жизнь любит преподносить неприятные сюрпризы и ломать самоуверенных.
— Не смешно, — я чувствовал её взгляд спиной.
— И мне не смешно. Но это был бизнес. Война. И в этом котле дерьма крутились только мы — все те, кто согласился на это. Ты же, — обернулся я к ней, — убила совершенно непричастного человека. Просто случайную девушку, которая была ни слухом, ни духом, ещё дальше, чем ты, от этого всего.
— Я надеюсь, тебе было больно, говнюк, — прорычала она. — Надеюсь, ты мучался, когда твоя шалава сдохла! Я была рада, когда всадила в неё пулю!
— Признаюсь, я действительно мучился, — кивнул я.
— Не видно, — нахмурилась она.
— Конечно. Ведь прошло уже ровно пять месяцев. Ты пролежала пять месяцев, знаешь об этом?
Стелла, глядя мне в глаза, медленно кивнула.
— И что ты от меня хочешь услышать? Зачем ты вообще пришёл? Чтоб повыёбываться? Или тыкнуть меня лицом, что я тут блядь на блядских правах? Или решил, что я как переходящий приз, который достаётся победителю? А знаешь что? Да пошёл ты! Ты…
И в ближайшие несколько минут я услышал о себе много нового и в основном лживого. Но ничего того, что я бы о себе не слышал, если честно. Стелла смеялась и радовалась, что «пристрелила ту суку» и что жаль в меня не попала, проклинала меня до седьмого колена, кричала, что ненавидит меня, что я сломал её жизнь, что зря я вообще появился в этом городе и на свет вообще.
Под конец Стелла просто плакала, что-то неразборчиво причитая. Я просто выслушал её, не принимая всё близко к сердцу.
— Я тебя ненавижу, — пробормотала она, когда немного успокоилась. — Мы бы могли жить счастливо. У нас был бы ребёнок, — она погладила свой живот. — Своя жизнь, свой дом… У нас было бы всё…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Построенное на моих костях.
— Какая разница…
— Никакой, — согласился я. — Я тоже не сильно грущу по тем, кого убил, если честно. Просто ещё один труп, ещё одно тело в ступеньки до моей власти. Они все враги, а я Д’Артаньян.
— Так зачем ты пришёл, Том? Что ты хочешь услышать? — продолжила она. Агрессии в голосе не было, но я не питал иллюзии, что она меня простила. — Понтануться, что смог победить? Что убил его? Опустить меня? Или убить, чтоб отомстить за свою девчонку? А может решил поиграть в благородство, и типа я, мол, такой, смотрите на меня, пришёл тут пальцы веером, мол, прощаю тебя, так? Пафосом не забрызгал ещё штаны?
— Хотел сказать, что как только родишь, ты уедешь из этого города. Можешь навестить своего парня…
— Он был моим мужем. Мы обвенчались, — прошипела она.
— Своего мужа, — согласился я легко, — и потому уедешь из города.
— Я убила твою сучку, — покосилась она на меня со злостью. Пыталась спровоцировать. Излить свою боль и тоску, сделав мне больнее.
— Она была не моей сучкой. Она была скорее… родственником. Частью моей семьи, которая никаким боком не была причастна к случившемуся. Если бы ты убила меня, Стелла, я бы даже не обиделся, честное слово. Таковы правила, готов рубить чужие головы — будь готов, что срубят и твою. Но… она была ни при чём.
— И ты типа не держишь зла на меня после этого? Типа катись на все четыре стороны, и я тебе ничего не сделаю? Не буду мстить за её смерть?
— Если бы ты убила меня, ты бы убила ту девушку, Стелла?
Промолчала, отвернулась.
— Мне хотелось тебя убить в одно время. Заставить очнуться и испытать боль за то, что втянула сторонних людей в наши внутренние разборки. Я представлял, как заставлю тебя страдать.
— Что же тебя остановило? — хмуро смотрела она на меня. — Она не была дорогим тебе человеком?
— Что остановило? — я немного задумался. — А убей тебя, что бы изменилось? Да ни черта не изменится — станет на одно мёртвого… на двух мёртвых людей больше.
Всё может решить насилие, но не везде это необходимо. Станет чуть-чуть больше горя и смерти в этом мире. Кому-то станет больнее и холоднее, кто-то останется один, и всё станет только хуже. Не этого хотели те, кому я был дорог. Не этого хотел и я сам. Даже после всего того, что прошёл. Это наши дрязги, наши разборки и наша грязь. Только мы должны быть в ответе за это, а не кто-то, кто случайно оказался не в том месте и не с тем знаком.
И теперь я могу выбирать.
— Решил сыграть в благородство?
— Нет, просто поступаю, как считаю правильным. Ты ведь тоже так поступала, когда шла убивать меня, верно? Другой вопрос, будешь ли ты делать теперь глупости, Стелла?
— Глупости?
— Да, глупости. Как сделала уже один раз.
— Если я скажу «да»? Что? Убьёшь?
— Не знаю, — покачал я головой. — Но разве тебе самой этого недостаточно? Мы квиты, потеряли и отняли друг у друга что-то. Я не считаю это равноценным обменом, но всё же хотел бы, чтоб на этом всё и закончилось.
— Отобрали у друг друга что-то?.. — пробормотала она. — У меня не было никого, кроме него. Ты убил единственного человека, который был дорог мне в этом проклятом городе.
— Как и ты. Спрашиваешь, почему я пришёл? Я боюсь, что ты попробуешь отомстить. Боюсь, что сделаешь глупость, и всё снова повторится.
— Так ли боишься? — недоверчиво спросила она меня. — Ты же хочешь, чтоб я сдохла!
— Уже нет, — я вздохнул и потёр переносицу. — Один человек показал мне, что может быть всё иначе. Что город не состоит из одного дерьма. Мне бы хотелось, чтоб это оказалось правдой.
— Ты типа прощаешь меня? — фыркнула она.
— Типа да, — я двинулся к двери. — Как бы мне ни хотелось сделать тебе больно.
— Потому что решил выебнуться и поиграть в благородного рыцаря!
— Потому что могу не убить, — отозвался я. — Потому что могу выбирать.