Сказал – и испугался. Вовсе незачем было гусару знать, что на самом деле крестьяне ждут его врага Бонапарта с великими надеждами. Но Сергей Петрович, видно, не понял, что Мач имел в виду.
– От хлеба они вас освободят, – хмуро сказал он. – И от скотины. А если задержатся подольше – то и от лошадей.
– Французы? – ушам своим не поверил Мач.
– Может, и французы. Но, скорее всего, пруссаки. Ну, глянем-ка, где у нас солнышко… Ага! Ну что же, к Риге нам пока все равно дороги нет. Чего доброго напоремся на прусских фланкеров, они же один Бог знает какими путями колонны сопровождают… Стало быть, будем мы пробиваться… на восток! В направлении Двинска.
Но и в Двинск они тоже не попали.
Навстречу им по лесной дороге принесся стук копыт.
– Один человек скачет, – сказал Мач. – Сумасшедший какой-то – по лесной дороге и галопом. На хорошем коне.
– Точно определил, – заметил Сергей Петрович. – А кто, по-твоему, может в одиночку нестись лесом в военное время?
– Мач пожал плечами.
– Курьер! – торжествующе провозгласил гусар. – Только любопытно, чей. Ну-ка…
Он снабдил парня одним из своих пистолетов, и оба забрались в орешник – стали в засаду.
Расчет гусара был прост – если это русский, то выведет к своим, а если враг – то хоть, вдохновленный пистолетными дулами, изложит боевую обстановку…
Расчет Мача был несколько туманнее. Если прискачет русский курьер – пусть гусар разбирается с ним, как знает. Если француз – то, видимо, нужно будет освобождать от гусара этого освободителя… А если пруссак – и вовсе неизвестно, как быть. Наезжали в имение к господину барону его прусские родственники, охотились, поля потоптали, и потому Мач к ним никакой нежности не питал.
– Не наш… – шепнул гусар Мачу, едва заметив всадника в незнакомом мундире, и резко приказал: – Навпереймы!..
Неприятель налетел на Мачатыня, которого Сергей Петрович буквально выпихнул из кустов. Гнедой вскинулся на дыбки, загородил дорогу.
Впервые в жизни Мач испытал настоящий страх – всадник ловко выхватил пистолет, и длинный этот пистолет вмиг составил продолжение руки всадника, и дуло почти уперлось в грудь парня.
Казалось бы, еще мгновение осталось до смертельного выстрела – хотя всадник и видел, что перед ним всего-навсего перепуганный крестьянский мальчишка на низкорослом коньке, рука готова была сделать свое привычное дело, тем более – приказ начальства обязывал его, всадника, прокладывать себе дорогу любыми средствами.
Но тут снизу по этой смертоносной руке что-то ударило, кавалерийский пистолет взлетел вверх, и тут же крепкая рука гусара, поднырнув, захватила противника за шею. Аржан впритирку к коню неприятельского курьера сделал два шага – и Сергей Петрович очень даже ловко и аккуратно вытащил ошалевшего всадника из седла.
– А ты чего зеваешь, лихорадка вавилонская?! – крикнул он Мачу. – Возьми на прицел!
Деревянное седло не позволяло парню так ловко управляться с конем, как это проделывал гусар. Опять же, Аржан привык слушаться гусарских колен, да и в делах такого рода не раз побывал. Но Мач сладил-таки со своим гнедым и уставил в грудь спешенному курьеру увесистый тульский пистолет. Держать эту штуковину ему пришлось двумя руками – черная железяка была непривычна и сама норовила ткнуться дулом в землю.
– Мы, сударь, вам вреда не причиним, – начал Сергей Петрович, к большой зависти Мача, поигрывая таким же тяжелым пистолетом вполне уверенно. – Вы, судя по мундиру, никак не француз, а кто же?
– Баварец, – отвечал пленный, решив, что фасон и цвет его мундира все равно военной тайны не представляют.
Был он чуть повыше ростом поручика Орловского, но таскал на себе фунтов сорок лишнего веса, что, впрочем, к нему даже шло. Румяная и круглая его физиономия прямо лучилась здоровьем.
– Оказывается, у вашего корсиканца и баварцы имеются. Не войско, а вавилонское столпотворение! – обратился задиристо гусар к Мачу. – Французы, испанцы, итальянцы, поляки, пруссаки… кто еще?.. Бонапартова корсиканская родня? Не хватает этому господинчику лишь китайцев и эфиопов. Мач, ты хоть видел когда живого эфиопа?
Мачатынь молчал, занятый лишь пистолетом. Он боялся двух вещей: нечаянно выстрелить без надобности или же в миг, когда выстрел действительно потребуется, не совладать с пистолетом.
– А теперь, сударь, – уже серьезно обратился гусар к пленному, – говорите прямо, кто вы и куда посланы.
– Этого я вам, сударь, не скажу, – беззаботно отвечал баварец.
– Ну так я и сам догадаюсь, сударь, что вы едете с донесением в Митаву. Не так ли?
– И этого я сказать не могу.
– Значит, с донесением… – задумчиво промолвил Сергей Петрович. – Что же мне с вами, сударь мой, делать? Придется взять с собой в Двинск.
Тут баварец высокомерно рассмеялся, глядя на гусара даже с некоторым сожалением.
– В Двинск? Ну, это меня вполне устраивает, – сказал он. – Если вы, сударь, изволите обождать, пока я выполню поручение, с радостью составлю вам компанию.
– Неужто и Двинск взят? – воскликнул гусар.
И восклицанием этим оплошно себя выдал.
Пленный сразу же сообразил, что имеет дело не с разведкой какой-то регулярной русской части, а с человеком, отставшим от своих и пробирающимся к ним наугад. Понял он также, насколько пылкий гусар не осведомлен в военной обстановке.
– Нет еще, – небрежно бросил баварец. – Но для маршала Удино это несложная задача. Вы ведь, сударь, осведомлены, что правобережные укрепления Двинска даже не достроены до конца. К тому же, ожидается та колонна нашего корпуса, что идет через Либаву.
С одной стороны, ни слова лжи не было в этом сообщении. Действительно, укрепления не были достроены, а колонна войск и впрямь ожидалась. Хитрый баварец лишь не счел нужным добавить, что после неудачной попытки взять предмостные укрепления маршал Удино не стал связываться с совершенно никому не нужным в этой войне Двинском, а немедленно увел свои полки вверх по Двине, к Полоцку. Так что, с другой стороны, сведения баварца были совершенно лживы.
Видя, что гусар озадачен, пленный перешел в наступление.
– Еще три дня – и вся Курляндия будет занята маршалом Макдональдом, – ласково сообщил он. – А теперь, сударь, коли вы разумный человек, можете последовать за мной в Митаву. Генерал Граверт военнопленных не обижает, тем более, вы, сударь, офицер.
И добавил ехидно:
– Ведь в одиночку вы воевать все равно не сможете.
Мач недоуменно уставился на гусара. Тот, потупив ясный взор, по всей видимости, обдумывал всерьез предложение баварца о сдаче в плен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});