— А я все расскажу и тебя побьют, — бубнил себе под нос мой сосед, откровенно раздражая и не давая успокоиться. Так бы, наверное, я бы вежливо говорил. Взрослые, ведь.
Набрал новый номер и с удивлением заметил, что на экране даже высветилось его полное имя, с фамилией — у меня‑то только имя — отчество было.
На этот раз я держал себя в руках и спросил именно то, что просил меня Толик — здоровье и состояние. Выслушал, что все великолепно и будет еще лучше и удовлетворенно нажал красный значок, изображавший положенную трубку — вот тут все знакомо и понятно.
— На, плакса, — ткнул я ему телефон в грудь. — Иди, жалуйся.
Осталось славке мороженое вернуть — и полный расчет по долгам. Я улыбнулся солнышку, бережно оторвал наклеечку с первого пломбира, лизнул бумажный кругляш, слизывая прилипший слой лакомства и зажмурился от удовольствия. Жизнь — прекрасна!
* * *
…
— Федя, я понятия не имею, кто такая Георгиева Елена Васильевна, но она сегодня же должна лежать в отдельной палате интенсивной терапии под личным надзором целителя.
…
— Федя, ты просто не знаешь, чей телефон сейчас высветился на определителе. А я знаю! Я жить хочу, Федя!
* * *
— Вы отпросились на пару минут, — перед стройным рядом понурившихся детей, одетых в форменные цвета Преображенского лицея, выхаживал мастер — преподаватель, сложив руки за спиной. — Я посчитал вас достаточно самостоятельными, чтобы пройти десять шагов по парку и спокойно купить себе мороженое. Что в итоге? Я спрашиваю вас, господа, и жду ответа.
Строй продолжал молчать, досадуя на любопытные взгляды прохожих.
— Учитель, мы виноваты, но можно без посторонних? — высказал общее мнение первый в строю.
Увы, в парке негде было спрятаться, так что при всей деликатности мастер — преподавателя, словесная порка была близка к публичной. Мужчина досадливо поморщился и повел рукой, поднимая пылевую завесу между потихоньку скапливающейся толпой и учениками.
— Сейчас‑то вы скажете мне, почему какой‑то босяк чуть не обворовал одного из вас, наорал и спокойно ушел целым и невредимым?
— От него жутью несло, — проворчали из строя.
— И что?! — Толпу обдало потоком той самой жути. — Мы вас плохо учим этому противостоять?! Порадуйте наставника — еще скажите, что кто‑то навалил в штаны из‑за бездарного шкета!
— Я могла его побить, — тихо шепнула девочка в конце строя. — Но я сама была виновата, я без очереди…
— Двадцать кругов вокруг корпуса вместо ужина!
Девочка вскинулась, но тут же погасла, уставившись в землю.
— Я бате расскажу, он ему… — прогудел в землю владелец золотого телефона.
— Уважаемый свет — Николай Алексеевич, — мягко обратился к нему преподаватель, — вы удивитесь, но ваш уважаемый отец не 'он ему', а 'он вам', да розгами, да с оттяжечкой! Желаете заключить пари?
Парень живо закачал головой и украдкой притронулся к пятой точке. Видимо, знакомо.
— Вы должны уметь ставить таких на место сами! Не через отца или братьев! И не кулаками, драгоценная моя! Словами! — Строй еще раз обдало жутью. — Простолюдин должен знать свое место! Как вы собираетесь помогать своим родителям, заслужить уважение слуг рода… если не можете заставить уважать себя одну — единственную охамевшую интернатовскую крысу?! Стыдно, господа!
— Простите, учитель!
— Кричат не на вас! Кричат на ваш герб, на сотни поколений предков! Крадут не у вас, а у всего рода! В ваших словах и действиях, в умении защитить себя и свою собственность — честь рода! — Мастер — преподаватель прекратил расхаживать и теперь смотрел на отрешенные лица своих воспитанников.
Вроде, проняло — выходы в город оказались полезней, чем он думал.
— Мы найдем его, учитель!
— Если вы решите отомстить, покалечив или убив, сами или через родню, я в вас разочаруюсь.
— Н — но!..
— Но если вы найдете его сейчас, и не трогая руками объясните всю глубину его заблуждений. Не трогая руками! И приведете ко мне, чтобы он принес извинения в моем присутствии, это будет лучшим оправданием для вас и поводом гордости для меня. Даю вам час.
— Да, учитель! — Теперь хор звучал уверенно, лица в строю горели злой решимостью и желанием добиться цели.
— И помните — мстить следует равному. Вы — честь рода. Не пачкайте честь такой низостью, как смерть или боль того, кто даже не может достойно ответить.
Глава 10. Извинения
Самую чуточку прохладная вода омывала ноги, освобожденные от кед и носков — они лежали чуть выше, на каменном уступе. Спину согревала поверхность скалы, сверху улыбалось солнышко, а я, обернув вокруг головы футболку, лакомился пломбиром, восьмым по счету. Еще одно мороженое лежало в воде, завернутым в пакет, с другой стороны небольшого озерца, под металлической трубой с холодной водой. А десятое по счету, вернее — второе, я по — честному отдал Славке, выловив нашу группу возле вольера с жирафами.
К слову, жирафы были неправильными и желто — коричневыми, а не красно — синими. Но вообще — высокие, да. Пока все смотрели на них снизу вверх, я выцепил товарища, сообщил, что надо передать Толику, и торжественно вручил его долю. А за то, что было дальше — вообще не в ответе! Хотя мог бы догадаться и предупредить, если честно. Просто пакет с остальными восемью штуками я благоразумно спрятал за десяток шагов от того места, и в тот момент переживал, как бы захоронку никто не нашел.
В общем, Слава вернулся к группе с мороженым в руке. Вы видели, как стая собак окружает кота? Как они смотрят на свою законную добычу голодными глазами, расходясь полукругом и отсекая пути к бегству? Как медленно приближаются под тихое рычание, чуть наклонив головы?
— Слава, Слава, Слава, — шипела стая, — дай кусочек, дай попробовать, дай лизнуть. Мы немножко, мы чуть — чуть, ты нам друг, ты нам брат.
Слава не отвечал, он пытался запихнуть пломбир в рот целиком. Выходило не очень. Осознав это, Слава предпринял главный прием кота — залез на дерево. Теперь уже жирафы с интересом смотрели снизу вверх.
— Слава, немедленно слезь! — Волновалась учительница.
— Мы поможем, мы спасем, — улыбнулась стая и тоже полезла на дерево.
Сверху полетели шишки и мелкие ветки, а Слава явно наметил прыгать по ту сторону ограды. Потом пришел солидный дядька и потребовал прекратить бардак, пригрозив всех выгнать и больше не пускать. Пришлось спускаться — тем более Славка уже довел мороженое до того состояния, когда его можно засунуть в рот полностью.
В общем, я поспешил покинуть тайный пост под елочкой и свернул на другую тропинку. Скоро Славик прожует содержимое щек и сможет говорить, а вопрос 'где взял' уже повторили раз десять. Мы, конечно, друзья, и он вряд ли меня выдаст, но лучше в этот момент быть подальше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});