Читать интересную книгу Страсти по-губернаторски - Фридрих Незнанский

Они въехали в Новоград в половине десятого вечера. Начинало темнеть. Они оба устали — дорога была хоть и не очень долгая, но пыльная и жаркая. Да и о качестве трассы говорить не приходилось — типичный такой сельский грейдер, разбитый тяжелой техникой, который кому-то пришла в голову «свежая мысль» назвать улучшенным.

Словно опасаясь за него, Людмила, которая сегодня, кажется, добилась всего, чего хотела, попросила Гордеева к дому ее не подъезжать, а остановиться примерно в квартале. Она же собиралась пройти к своему дому и подъезду соседними дворами — сказала, что это совершенно безопасно. Так и она за него будет спокойна.

Позже Юрий очень сожалел, что послушался ее. Возможно, окажись он с ней рядом, ничего бы не произошло. Но… мы предполагаем, а Господь, как известно, располагает.

Юрий сидел в машине, размышлял о пройденном дне и томился какой-то темной неизвестностью. Наконец решил продолжить дело. Достал телефонную трубку, записанный номер телефона и набрал ряд цифр. Номер был занят, и он решил повторить попытку через пяток минут. А пока поехал на Интернациональную улицу — по адресу Льва Рогова, с которым предполагал отправиться на встречу с капитаном. Но, разворачиваясь, совершенно отчетливо услышал, как где-то рядом сухо треснул выстрел. Даже не треснул, а бахнул. Так обычно звучит пистолетный выстрел. Что это?

И вдруг сердце отчего-то бешено заколотилось. И уже через миг Юрий понял, что не ошибся, что это было именно то, что его так томило. Он снова нажал на газ, резко развернулся посреди улицы и помчался к дому, где жила Людмила.

Возле угла дома бросил машину и побежал.

У ее подъезда — увидел он — уже колыхалась небольшая толпа. Все громко кричали, никто никого не слушал и не обратил внимания на запыхавшегося Гордеева — явного чужака в этом дворе.

У ступенек лежала Люся в распахнутом плаще. Шляпа ее валялась в стороне. На груди темнело здоровенное пятно. Возле нее на коленях стояла пожилая женщина и говорила остальным:

— Не надо «скорую»… уже поздно… родителям сказать бы…

А стоящий рядом с ней бодренький такой старичок, размахивая руками, почти кричал, и его очень хорошо слышал Юрий — слышал, но словно пропускал слова мимо ушей, глядя на неподвижное тело:

— А у меня, я говорю, окно на кухне открыто, вон! — Он показал на открытую ставню в окне первого этажа. — Я все слышу! Она его про какие-то гроши спросила, а он ей кричит: «Ты где, говорит, сука, была?» И тут она его в ответ, говорю, та-аким матом послала, ой-е-ей! Я, говорю, даже и не поверил! А он ка-ак стрельнет! И побежал. Вон туда, говорю. — Старик бодро повернулся и показал в ту сторону, откуда, наверное, пришла Людмила. — Молодой, видать, скорый на ногу! И голос звонкий. Но хриплый такой.

— Милицию-то вызвали? — спросил кто-то.

Ему ответили из толпы:

— Да побежали звонить. А что толку, кто у нас убийц искать станет?

— Это точно…

Молодой, но хриплый голос, осенило неожиданно Гордеева, был у его телефонного абонента, с которым он совсем недавно познакомился в кафе. У того еще на пальцах какая-то хреновина вытатуирована. Подручный Журавлева. Был вместе с ним на «вечеринке». Наверное, он и является исполнителем приказов, которые отдает пахан.

Но его он не видел среди тех, кто постоянно за ним следил… Да какая теперь разница?.. Беспредел в городе продолжается, и, по идее, сейчас просто необходимы какие-то резкие встречные действия, иначе они вообще сядут на голову. Какие-то посторонние мысли мелькали в голове, но он не останавливался ни на одной. Наконец, показалось, что одну можно принять, однако прежде ее надо хорошо обдумать — она как последняя палочка-выручалочка, за которую следует хвататься, лишь будучи твердо уверенным, что поступаешь абсолютно правильно.

Понимая, что помощи от него сейчас никакой, а его участие в расследовании теперь и этого преступления только все запутает, но доверия со стороны милиции не вызовет, — напротив, против него у них обязательно появятся подозрения, и они уже тогда вообще не отстанут, — Юрий Петрович мысленно попрощался с Людмилой, неподвижно лежащей у подъезда, и медленно ушел к своей машине. Показаний этого словоохотливого и бойкого старика будет милиционерам вполне достаточно, чтобы составить для себя картину преступления, объявить в розыск молодого человека с хрипловатым голосом и на том успокоиться. Увы…

Закипая от ярости из-за своей беспомощности, Гордеев ускорил шаг.

Глава четвертая Неизвестные мстители

1

Не хотелось никого видеть.

Но с другой стороны, провести весь вечер в одиночестве, переживая случившееся и не имея возможности хоть на чем-нибудь, хоть как-то выместить свою бессильную злость, — это было еще страшнее. Так показалось Юрию.

Когда в половине одиннадцатого ему позвонил на мобильник Лев Рогов, как они еще вчера договаривались, Гордеев едва не сорвался и не закричал. Он вовремя опомнился, зная, что уж этот парень ни в чем не виноват, а напротив, тоже может называться пострадавшим, правда отчасти. А потом, он находился в гостинице и вести из номера любые деловые разговоры запретил себе с самого начала.

— Перезвони ровно через десять минут, — сказал он Рогову, но тот встревожился — видно, голос выдал Гордеева.

— У вас все в порядке? — с тревогой спросил он.

— Нет, — отрезал Юрий, — потому и прошу.

Он обнаружил, что как вошел к себе в номер, как сел, не снимая куртки на кровать, так и просидел это короткое время, пока его не оторвал от горьких размышлений телефонный звонок.

«Да, — подумал он, — сидеть вот так и не знать, что делать, — это слишком большое испытание для нервов. А надо действовать… но как?»

И он, заперев номер и сунув ключ в карман — вопреки гостиничным правилам, не стал сдавать дежурной по этажу, — отправился вниз, не пользуясь лифтом.

Когда он недавно вернулся в гостиницу, в холле было пусто, его не ждали, а теперь он снова увидел ту парочку молодых людей — крепеньких таких, спортивных, и в нем вспыхнула злость.

Они увидели его — может, им позвонил кто, сказал, что он появился, — и нагло уставились, не пряча довольных улыбок.

Кроме этих двоих, в холе больше никого посторонних не было, даже администраторши Юрий не увидел за стеклянной стойкой. И он решительно направился к молодым людям, чувствуя подступающий, сокрушительный уже гнев, но стараясь сдержать себя и действовать хладнокровно и расчетливо. Сейчас нельзя было ошибиться, переоценить свои силы и возможности. Но он надеялся на свою интуицию, а также на неожиданность.

Когда он подходил, они встали и расступились, так что он остановился между ними: один — справа, другой — слева. Ну да, так им удобнее действовать, если возникнет конфликт. Но пушки свои они при этом не достанут, хотя они у них обоих наверняка есть. Надеются на то, что рослый адвокат наверняка давно уже порыхлел от сидячей своей работы. Вот и хорошо.

— Слушайте внимательно и передайте своему Журе, что за все те мерзости, которые он предпринял, он получит полный расчет, это я ему обещаю. Это первое. А второе — скажите вашему знакомому говнюку с наколочками вот тут, — Гордеев показал на своих пальцах, — что смерть невинной девушки я ему не прощаю. Он скоро пожалеет, что его мама родила.

Гордеев говорил негромко, вкладывая в свои слова максимум сдержанной ярости, а сам внимательно наблюдал за глазами того, который стоял справа от него. У этого парня бровь и щека были обожжены — давно, наверное. Подумал, что, недалекие в своем умственном развитии, эти бандиты определенно могли прозвать его Горелым — по первым же внешним признакам. И Юрий, посмотрев на него с презрением, добавил:

— Тебя небось Горелым прозвали?

И по тому, как тот вздрогнул, понял, что угадал.

— Ну да, вы же себя, как собаки, кличками награждаете по первым признакам — Горелый, Хромой там, Вонючий, так? Вот и валите отсюда, чтоб я вас больше не видел, иначе приму жесткие меры, пожалеете.

— Не, ты понял? — послышался слева наглый, издевательский вопрос.

И Гордеев — не даром же он одно время чуть ли не профессионально занялся спортом, а с тех пор, несмотря на лень, старался постоянно поддерживать форму, — в упор метнувшись взглядом на Горелого и тем самым обманув стоящего слева от себя, с резким разворотом всего корпуса, как когда-то на ринге, нанес тому, кто был слева, правой рукой тяжелый, почти сокрушительный удар в челюсть. Хорошо попал, точно. Не ожидавший нападения, парень отлетел, опрокинув металлическое кресло, и грохнулся на пол, покрытый керамической плиткой. Кажется, Гордеев его отрубил. И, словно все на том же ринге, снова всем корпусом обернулся к Горелому. И Горелый, этот отморозок, увидев полыхнувшие бешенством глаза адвоката… отступил. Попятился, закрываясь обеими руками от удара кулака, уже нависшего перед ним.