Когда я с бедуинами вернулся в долину, мы попытались взобраться по скале. Камень, достаточно плоский и гладкий от природы, был доведен до совершенства людьми. Раньше в скале были сделаны ступеньки, но потом от них решили избавиться — на их месте остались следы пилы, резца и молотка.
Наконец мы оказались на вершине скалы — не стану описывать, сколь замысловатым было это восхождение, — и оттуда спустились на веревках к предполагаемому входу. Он оказался более чем в ста футах от земли, в двух третях высоты скалы, и его закрывала огромная каменная плита. Иероглифы и каббалистические символы, выбитые в скале, были расположены так, чтобы скрыть плиту, она настолько плотно закрывала вход, что никакой инструмент по камню из тех, что я взял с собой, не входил в зазоры. Я, однако, напрягал все силы и, совершив не один удар, пробил путь к захоронению, поскольку таковым оно и оказалось. Каменная дверь повернулась внутрь, и я прошел в склеп, заметив у входа длинную железную цепь, свешивавшуюся со скобы и сложенную в бухту рядом с дверью.
Гробница была сделана по образцу самых лучших египетских захоронений, с молельной камерой и шахтой, что вела в коридор, заканчивавшийся помещением для мумии. Все стены камеры и проход покрывали странные письмена, ничем не отличавшиеся от тех, что были выбиты на внешней стороне скалы. Огромный каменный гроб, или саркофаг, в глубокой погребальной камере был также сплошь покрыт всевозможными знаками. Материалом для него послужил неизвестный мне редкий по красоте камень. Жаль, что саркофаг нельзя было унести с собой — условия путешествия по пустыне делали это невозможным.
Арабам, которые отважились отправиться со мной, очевидно, были привычны подобные мрачные исследования, поэтому им удалось снять крышку с саркофага, не разбив ее. Внутри саркофага находился деревянный гроб в форме человеческого тела. На его верхней части я увидел в свете факелов изображение прекрасной черноволосой женщины с царскими регалиями. Бедуины удивились: подобная добыча, сказали они, вряд ли стоила таких усилий. Мы вскрыли гроб и увидели мумию, обернутую хлопчатобумажными бинтами, однако одна ее рука покоилась на груди, свободная от покровов. У мумий, которых я видел прежде, ноги и руки были запеленуты…
Я не мог отвести глаз от этой руки, которая в процессе бальзамирования приобрела цвет, напоминавший слоновую кость, которую долго держали на воздухе. Кожа и ногти остались целыми и неповрежденными, причем на руке было семь пальцев — тонких, длинных и очень красивых. Я прикоснулся к руке, пошевелил ее, она оказалась немного гибкой; в это мгновение меня передернуло, и мурашки побежали по телу. Она пролежала без движения столько тысячелетий и все еще походила на живую плоть! Под ладонью, скрытый от посторонних глаз, находился огромный драгоценный камень — рубин необычной величины, потому что рубины обычно бывают мелкими. Его цвет напоминал кровь, освещенную солнцем. Но главное чудо заключалось не в размере или цвете, хотя и они свидетельствовали, как я уже говорил, о необычности камня, а в вырезанных в нем семи звездах, каждая с семью лучами, настолько ясными, как будто небесные светила действительно находились внутри камня.
Этот огромный рубин поразил меня, и я застыл на месте, словно скованный мгновенным параличом. Я стоял, не в силах отвести взгляд и пошевелиться, как и шейх, оказавшийся рядом со мной. Перед нами словно была сказочная голова Медузы Горгоны, вид которой превращал в камень всех, кто на нее смотрел.
Мне внезапно пришло в голову, что я нахожусь в безлюдном месте, с незнакомыми людьми, которые пришли сюда со мной только потому, что не являлись чрезмерно щепетильными. Мы были в тайном склепе мертвеца, в сотне футов над землей, где меня не найдут, да никто и искать не будет. Поэтому про себя я решил вернуться сюда в менее опасном окружении.
Наконец избавившись от наваждения, мы поспешно обследовали захоронение и нашли огромное количество необычных вещей, включая шкатулку странной формы, сделанную из какого-то неведомого камня, в которой, как я думаю, содержались другие драгоценные камни, так как она покоилась внутри большого саркофага. В склепе был также еще один украшенный ларец, более простой формы, но редких пропорций, сделанный из бурого железняка. Крышка его была только слегка прикреплена чем-то вроде смолы, вероятно для того, чтобы внутрь не проникал воздух. Арабы настояли на том, чтобы открыть его, очевидно рассчитывая найти там драгоценности, но их надежды не оправдались. Внутри близко друг к другу располагались четыре сосуда в форме фигурок павиана, шакала, сокола и человека. Мне было известно, что подобные сосуды использовались для хранения внутренностей мумифицированного мертвеца, но когда мы их открыли — это оказалось легко, так как они были запечатаны тонким слоем воска, — то нашли в них только масло. Бедуины, разлив большую часть масла, совали туда руки, надеясь, что там могли быть сокрыты сокровища.
Косые взгляды арабов предупредили меня об опасности. Поэтому, чтобы поторопить их, я постарался возбудить в них суеверные страхи, которые, очевидно, не были чужды и этим грубым людям. Глава бедуинов поднялся из камеры и дал знак тем людям, что были наверху, поднимать нас. Взяв с собой редкостный рубин и несколько амулетов, искусно сделанных из драгоценных камней, я поспешил за ним. Мои спутники не сразу последовали за нами. Полагаю, они снова по собственной воле переворошили весь склеп. Однако я не стал упрекать их в этом. Наконец они пришли.
Первый, кого начали поднимать, оступился, когда достиг верха, и упал вниз. Смерть наступила мгновенно. К счастью, его участь при подъеме не разделил никто из нас. Когда настала моя очередь, то перед уходом я постарался вернуть на место каменную плиту, закрывавшую вход в могилу. Мне хотелось сохранить ее от разграбления, потому что я предполагал вернуться сюда.
Как приятно было видеть яркое солнце и безоблачное небо после тьмы могилы! Я радовался даже тому, что араб, упавший со скалы, нашел свою гибель при солнечном свете, а не в той мрачной пещере, откуда мы вышли. Я предложил найти и похоронить его, и шейх велел двум своим людям сделать это, в то время как мы продолжали свой путь.
Когда мы расположились на ночлег, вернулся только один из посланных и сказал, что львица убила его спутника после того, как они похоронили мертвеца глубоко в песке за пределами долины и навалили сверху много больших камней, чтобы шакалы и другие любители мертвечины не смогли его раскопать.
Позже я заметил, как в свете костра, вокруг которого сидели или лежали люди, он показывал своим приятелям какой-то предмет, который они рассматривали с почтением и благоговением. Тихо подобравшись поближе, я увидел не что иное, как кисть руки мумии! Никакой ошибки: мне удалось разглядеть семь пальцев, а еще — красные пятна на запястье, как будто его опустили в свежую кровь. Я слышал, как бедуин рассказывал, что нашел руку на теле того, кто упал со скалы. Этот человек, должно быть, оторвал ее, когда мы были заняты осмотром гробницы. Судя по благоговению остальных, я не сомневался, что бедуин надеялся использовать ее в качестве амулета или талисмана. Но если этот талисман и обладал какими-то силами, они наказали того, кто похитил руку у мертвой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});