говорит?!»
«А слышали, как Сергей Довлатов встретил ночью негра в Нью-Йорке?» – спросил Гранкин. Он был другом Довлатова по Ленинграду. Довлатов был легендой русского эмигрантского Нью-Йорка. Он работал на радиостанции «Свобода». Его рассказы в переводах печатал журнал «Нью-йоркер». Ходили слухи, что его вот-вот напечатают гигантскими тиражами в новой свободной России. И Гранкин рассказал Эдику историю про то, как Довлатов с женой после какой-то пьянки шел по ночному Нью-Йорку и заблудился в даунтауне. Это была душная влажная нью-йоркская летняя ночь. На улицах валяются бродяги и бродят доходяги. Жуть. И вдруг из переулка появляется гигантский негр. И движется прямо на них. Негр почти голый, в майке, мускулы размером с пудовые гири, с шеи свисают цепи, на руках браслеты, волосы заплетены в африканские косы. Довлатов решил: все, конец. Все дальнейшее рассказала ему жена. На мгновение оцепенев, Сергей встряхнулся и бросился вперед, навстречу негру, схватил его в свои объятия и – поцеловал! Прямо в губы. Взасос. «Ты видел когда-нибудь белого негра?» – спрашивала его потом жена. Дело в том, что негр от этого поцелуя совершенно побелел. От страха. Глянул с побелевшим лицом на огромного, чуть ли не двухметрового Довлатова и бросился бежать с криками ужаса, гремя цепями и браслетами.
Выпили за здоровье Довлатова. Разошлись довольно поздно. Свои внутренние противоречия Эдик так и не разрешил, но, несмотря на то что довольно сильно нагрузился, чувствовал некоторое облегчение. По крайней мере, поговорили откровенно, без уловок, на болезненную тему. Вокруг сияла реклама, и в этом вавилоне огней, в этой сияющей тьме трудно было разобрать, кто негр, а кто белый, кто эллин, а кто иудей.
Его Hilton был в двух шагах за углом. Лифт был явно малогабаритный для такого огромного отеля, и Эдик оказался зажатым между пожилой парой в спортивных рейтузах и бейсбольных кепках, матерью-гигантессой с кошелкой, где спал младенец, азиатского вида бизнесменом с дипломатом в руке, молодым человеком с университетским рюкзачком и его подругой на роликовых коньках. Эдику было жарко: его твидовый пиджак – специально для этой поездки – был не для перетопленных американских интерьеров. На седьмом этаже (Эдику нужен был двадцать первый) в дверях лифта возник огромный негр в безукоризненном белом – не по сезону – костюме, вроде таксидо. «Down?» – спросил он, глядя на Эдика, и, не дождавшись ответа, поспешил войти в лифт. «Up!» – с запозданием услышал он из задних рядов. «Down!» – сказал негр: он ошибся направлением – лифт шел вверх, а ему явно нужно было вниз. Но двери уже закрылись, и лифт поплыл дальше. Готовясь выйти на следующем этаже, негр остался стоять у дверей, вплотную к Эдику. На две головы выше, он нависал над Эдиком нью-йоркским небоскребом. Глянув на него украдкой из-под низу, Эдик поразился резными чертами лица, как будто из отшлифованного черного мрамора. Эдик пытался отодвинуться от нового попутчика, но сзади как будто поджимали те, кто должен был выйти на следующем этаже, так что он и негр оказались прижатыми друг к другу в невидимом объятии – или как в клинче на ринге.
В этот момент лифт дернулся и остановился между этажами. Эдик не в первый раз застревал в лифте. Но это были отечественные лифты. Ты знал, что кто-нибудь обязательно придет на помощь. Ты знал: рано или поздно внизу обнаружат, что лифт не пришел обратно, поднимут тревогу. Позовут милиционера или водопроводчика из домоуправления. Соседа с ломом в руках. Ты мог выкрикивать на родном языке матерные слова в адрес лифтерши. В России все, может быть, и ужасно, но ты знаешь, кто виноват и что делать, хотя сделать ничего не можешь. Здесь же ты был в руках у судьбы, изъяснявшейся на иностранном языке. Здесь ты – заложник полной неопределенности. Лифт повис между этажами, а внутри лифта повисла тишина. Все молчали и старались не встречаться взглядами. Так ведут себя люди западной цивилизации: делают вид, что ничего не произошло, и даже в катастрофические моменты сохраняют нейтральное выражение лица. Входя в лифт, ты должен улыбнуться: не потому, что ты любишь всех, кто оказался в лифте, а чтобы показать, что не собираешься расстрелять их на месте.
Все хорошо, прекрасная маркиза. Эдик обвел глазами лифт – есть ли вентиляция, или же мы начнем задыхаться через несколько минут? Склонный к фатализму, Эдик с самого начала ожидал какого-нибудь подвоха в этом чуждом ему мире. Нависающая над ним гигантская атлетическая фигура негра в белом была воплощением этой загадочной и страшной фатальности чужой цивилизации. Ему показалось, что губы негра дрогнули в странной улыбке. И тут Эдик почувствовал, что в его бедро вжимается нечто твердое, упругое и живое. Да, это был тот самый инструмент – член, орган, пенис. В тесноте лифта Эдику мерещилось, что пенис этот становился все больше и больше. Мощная эрекция. Неужели у негров действительно самые большие члены? Гранкин, впрочем, прав: размеры в принципе относительны, а не абсолютны – это зависит от точки зрения. Женщины считают, что размер вообще не важен. Как зардевшаяся девочка, Эдик склонил глаза долу, делая вид, что ничего не происходит. И увидел внизу, среди других ног в кроссовках, мокасинах и док-мартенах, еще и туфли негра: это были белые, под цвет его шикарного чесучового костюма, лакированные туфли с глубоким вырезом. На высоченных каблуках – на шпильках. Это были женские туфли. Этот негр с гигантским членом был еще и трансвеститом. Может быть, это и есть Джеймс Болдуин, про которого говорил Гранкин? Он пообещал себе прочесть этого автора, как только вернется в Москву. Или же этот негр – мужчина-гермафродит с вагиной? Может быть, это гигантская улитка? Эдику казалось, что он вот-вот упадет в обморок. Впрочем, упасть в этом битком набитом лифте ему никто не дал бы. Эдик был в панике. Может быть, надо закричать? А вдруг это не пенис уперся Эдика в бедро, а цилиндр складного зонтика в кармане? И тогда его обвинят в оскорблении личного достоинства национальных меньшинств, за это в Америке можно получить и тюремный срок.
В этот момент лифт дрогнул и взмыл вверх. Вместе с лифтом дрогнула и качнулась толпа пассажиров внутри, и негр на своих высоченных каблуках, удерживая равновесие, вжался телом в Эдика, на мгновение обхватив его плечи своими огромными руками, как бы в невольном братском объятии. Эдика передернуло. Негр, казалось бы, заметил гримасу у него на лице. Sorry, сказал он, тут же отстранившись. Лифт скользнул вверх и остановился на следующем этаже. Белая спина негра скрылась за беззвучно сомкнувшимися дверьми.
Эдик вышел из лифта на своем этаже и облегченно вздохнул. Перед дверью в