до конца не уверен, чего хочу от этой жизни, – доверился я своему новому приятелю.
– Хм… – впал в задумчивость старик. – А мне кажется, вы очень хорошо знаете, чему готовы посвятить остаток дней, – бездействию, – он посмотрел на меня так, как будто всем сердцем скорбел об этом, а затем продолжил, опустив глаза. – Всю свою жизнь я ношу это ощущение с собой, ощущение незавершенности какого-то главного дела. Будто вот-вот, еще немного, и мне откроются все тайны и ответы, сбудутся все мои желания сами по себе, я прозрею! Но проходят месяцы, года, десятилетия, и я, будучи уже стар, жду. А осталось мне, по большому счету, смерти только и дождаться.
– Мне казалось, вы как раз и знаете ответы, поэтому и обратились ко мне, чтоб помочь? – удивился я.
– Может, я и знаю, как помочь, молодой человек, но не всегда знающий секрет спасения способен спасти самого себя. Всю свою жизнь я обходил препятствия стороной, боясь споткнуться или, чего более, уткнуться лбом в стену. Я шел со многими людьми по широкой и ровной дороге, в конце которой были видны яркие отблески счастья. Мы шли прямо, и лишь немногие сворачивали с дороги, уходя в заросли леса протаптывать новые тропинки. Они погибали в этих лесах, но кто-то, вдохновившись их поступком, шел вслед за ними и продолжал дело, начатое его предшественниками. Там, за страшной гущей неизвестности, они находили чудесные, ранее никому невиданные места. Так вот, страх перед неизвестностью побуждал нас идти по широкой дороге. И каких просветов я мог ожидать в своей жизни, так и не осмелившись свернуть? Лишь тех миражных образов, навязанных мне общей массой. Так и выходит, что кто-то обретает, – указал он в сторону Сомерсета, – а кто-то не понимает, куда идет. Если вы считаете, что этот человек повел людей не той тропой, покажите им другую, и если же они все равно пойдут за ним, то вы уже не вправе будете осуждать их за неверное направление, так как перед ними появился выбор, сменивший безысходность. Если выберут его, значит, он действительно им нужен.
– Как? – возмутился я. – Вот сейчас? Сегодня? Пока я еще не готов им что-то сказать.
– Можете завтра, можете через десятилетия их детям, – засмеялся старик, – лично я решил для себя все сделать сегодня, все, на что не решался долгие годы, – и, остановив свой взгляд на чуть различимом образе женщины в дали, испуганно добавил, – уже четверть двенадцатого, вот этот миг! Пришло мое время, молодой человек, – встав, он снял шляпу передо мной и воодушевленно молвил: – Спасибо вам за столь редко случавшуюся беседу, но я вынужден вас покинуть, пора!
– Постойте! – поспешно остановил я его, вскочив с лавочки. – И все-таки, кто вы?
– Я? – изумился седовласый мужчина. – Я всего лишь прохожий в вашей жизни, а прохожие имеют свойства появляться и исчезать, прощайте!
Я никогда раньше не делился своими мыслями публично.
Если рассматривать, что появился я в этом мире, открыв глаза в клинике, то всю жизнь, которую позволит вспомнить моя память, я был в тени. Так уж сложилось, что недозволенно мне было быть свободным: как в клинике, так и после нее. Теперь я тут, на суде сотен озлобленных глаз. Я так торопился, что даже не посчитал нужным обдумать, действительно ли мне есть что сказать? Не глупое ли я решение принял пяти минутами ранее?
Пяти минутами ранее, вскочив со скамейки, я смотрел в след человеку, который своими размышлениями открыл мне глаза на происходящее.
Я, собственноручно загнанный в угол, от безысходности своей, хотел броситься с моста. Но он заговорил со мной. Он сказал, что мучается теперь, за трусость взять на себя риск и изменить привычное положение вещей в своей жизни. Я смотрел, как он идет к той даме, которой десятки лет назад что-то недосказал. И в моей голове промелькнула мысль, что с того, что сегодня меня не станет? Ведь меня и так ни для кого не было? Вот он стар, измученный собственными мыслями, решил все исправить, а я так легко, без попытки побороться, сдался! Нет, все должно быть иначе! Сегодня! Сейчас! Покончить со всем, остановив диктатуру Сомерсета! Возможно, я единственный знаю, кто он самом деле и какой целью движим! С этой мыслью я обернулся и побежал прямо в сторону людей. Я бежал быстрее чем, когда-либо, не от боязни опоздать: от боязни передумать.
Моей главной целью была сцена, на которой стоял Сомерсет. Как оказалось, к ней не так легко приблизиться. Всему виной огромное количество людей, стоящих тесно друг с другом. Пришлось достаточно изловчиться и потолкаться, чтоб проскользнуть между ними.
Уже запыхавшийся, я добрался до лестницы, ведущей к желанному, еще усилие, и я окажусь стоящим позади Сомерсета, но внезапно мощный толчок в грудь остановил меня.
– Куда? Не положено! – сказал низким тоном преградивший мне путь.
Это был высокий ростом и широкий в плечах с гладко выбритой головой чернокожий парень. В его глазах отражалась холодная безразличность, казалось, он смотрел на меня, как на неодушевленный предмет. На черной обтягивающей футболке красовался бейджик с надписью «Начальник охраны».
– Но, мне нужно, – жалостно выдавил я из себя.
В ответ последовал завоевательный взгляд, говорящий сам за себя: «Тебе нужно? Попробуй тогда пройти!» На что я сразу отступился. Что уж там противостояние обычных веток или торчащих из-под земли корней деревьев для протаптывающих новые тропы к неизведанным местам по сравнению с таким громилой. Эдакий безжалостный воин! Неприступная гора воплоти! Гладиатор… На коне… Неужели это он?! Тот самый образ, который я писал на заказ? В заявке он упоминал, что хочет видеть себя с обнаженным торсом, на коне и с огромным мечом в руках. Я впервые встретил заказчика вживую.
– Это вы! – говорю я, обрадовавшись, словно встретил старого знакомого.
Моя эмоция не затронула в нем никаких чувств взаимности. Поняв, что требуются объяснения, я продолжил:
– Это ведь я! Я написал ваш портрет! Непоколебимый взгляд, огромные мышцы, верный помощник – белый длинногривый конь, я надеюсь, вам все понравилось? – я заговорил так неестественно, будто Марк-Внушитель вселился в меня и всем своим мастерством старается войти в доверие оппоненту.
На мое заявление охранник тревожно оглянулся по сторонам и, убедившись, что нас никто не слышит, зашептал, расплывшись в заразительной улыбке:
– Правда? Это действительно вы автор? Вот так встреча, давно хотел поблагодарить вас лично, но ваш агент на мои просьбы ответил, что вам некогда, много работы, – он крепко схватил мою ладонь и стал трясти ее в знак благодарности, –