Читать интересную книгу Кулинар - Александр Варго

Чинарский позвонил в квартиру тети Тамары. Никто не торопился открывать ему дверь. Чинарский не верил в свою удачу. Он сунул руку в карман. В ладони приятно и обнадеживающе шелестнула сотка. Больше не теряя времени и не поддаваясь на зов совести, он слетел с лестницы и выбежал из подъезда.

* * *

Александр вздрогнул. Это не входило в его планы. Его пальцы разжались помимо его воли, и склянка с драгоценной эссенцией мантауры выскользнула из них и с едким звоном разбилась о пол.

Звонок повторился. На этот раз он был еще требовательнее и нетерпеливее. Александр замер. Эта шлюха не предупреждала его, что кого-то ждет. Соседи? Знакомые? Менты?

Как бы то ни было, он должен довести дело до конца.

Александр стиснул зубы, глядя на осколки и разбрызганную жидкость. Надо же, все случилось именно тогда, когда он приступил к приготовлению пикантного соуса! Боже, сколько он отдал за эссенцию этого редкого мадагаскарского растения! А ведь его предупреждали, что мантаура несет с собой проклятие! Аборигены использовали ее для приготовления колдовских зелий. Они выкапывали из песка корень этого трехлетнего растения, срезали с него белесовато-терракотовые клубеньки, разрезали, сушили, толкли, заливали маслом из семян черного кустарника, а потом уже выпаривали экстракт. Могущество этого растения приравнивалось жителями Мадагаскара к могуществу воды. У цивилизованного европейца или американца такое сравнение не вызвало бы ничего, кроме недоумения. Мы привыкли к тому, что вода послушно течет из крана. А вот мадагаскарцы, живущие в глубине острова, добывают воду ценой грандиозных усилий. Они копают песок по полдня, чтобы собрать в небольшие емкости пол-литра грязной, теплой, кишащей бактериями влаги!

Александр кусал губы. Вот так казус! Хорошо еще, что он успел добавить мантауру в кипящий сок фейхоа. По кухне плыл разрываемый знойным дыханием мантауры огуречно-клубничный аромат фейхоа. Мадагаскарское растение великолепно сочеталось с этой азиатской ягодой. Оно словно просверливало черные спирали в его влажном зеленоватом облаке. К фейхоа Александр добавил сок одного лайма, столовую ложку виноградного уксуса, щепоть сахара, крупицу черного перца и чабреца.

На столе, на круглом блюде, обложенные веточками петрушки, слабо розовели мозги. Мантаура, постоянно всплывавшая в кисло-сладком соусе роковой черной нотой, должна была охладить фруктовую свежесть смеси, привнести в нее жаркую горечь африканской жажды. Вкус мантауры был достаточно резким, чтобы не погибнуть в яркой фруктовой гамме. В нем была и роскошная пряность, отдающая сладковатой гнилостью водорослей, и угольная пыль сгоревшего дерева, и окисленно-медный запах застоявшейся воды.

Александр боялся шевельнуться, хотя звонок давно смолк. Он стоял, пораженный утратой столь дорогой и редкой эссенции, в маслянистых каплях которой гнал свои беспокойные воды Индийский океан и трепетал раскаленный воздух далеких от побережья пустынь. Бронзовые тела стали частью скудного пейзажа, превратились в шевелящиеся стволы деревьев. Безразличие этих тел, тянущихся к мутной песчаной влаге, казалось Александру сродни тому равнодушию, с которым упавшая склянка выпустила из своих стеклянных объятий драгоценный вкус.

А как этот вкус гармонировал с нежным, сладковато-воздушным вкусом мозгов! Его насмешливая резкость гасилась жирной консистенцией мозгов и оттенялась клубнично-кислым соусом. Мозги таяли на языке прежде, чем рецепторы успевали распрощаться с жалящей искрой мантауры, и еще долго трепетали, пораженные ожогом, пока слюна размывала жаркий пепел исступленной горечи.

Александр очнулся. Сквозь зеленоватые занавески в кухню сочился солнечный свет. На негнущихся ногах Александр двинулся в прихожую. Он достал из внутреннего кармана носовой платок и с ним вернулся на кухню. Присел и стал собирать осколки и стирать с них платком буроватые капли.

* * *

Обычно она заканчивала работу в шесть, но иногда задерживалась и намного дольше. Но на сверхурочную работу рассчитывать было нельзя, поэтому Александр проник в квартиру заранее.

Он помнил, что дышалось легко и радостно. Несколько часов назад Александр отправил в Интернет очередное послание. Пришлось, конечно, повозиться, но ощущение хорошо проделанной работы только улучшало настроение. Эта акция несколько выбивалась из особого ритма, но сейчас нужно было действовать. Пока менты будут заниматься карамелизованными палочками в желе, он быстренько провернет и это дело.

Он долго стоял у торца здания, ожидая, пока во дворе не поубавится народу. Ждать пришлось долго. Наконец все же выбрал момент. Две старушки, оставшиеся на лавке, увидят его только сбоку и со спины. Александр старался идти не спеша, словно утомленный служащий, возвращавшийся домой.

Его никто не окликнул и, без труда набрав код на двери — три потертые кнопки явно выделялись из-за частого пользования ими, — он нырнул в подъезд. Та же лампочка под решетчатым плафоном. Решив заранее, что пойдет пешком, он даже не стал подходить к лифту, хотя лампочка вызова не светилась. Так будет надежнее. Не столкнешься нос к носу с кем-нибудь на этаже.

Сумку с необходимыми инструментами он нес в левой руке. Правой достал из кармана ключи. Сунул один из них в замочную скважину. Она даже не удосужилась сменить замок. Значит, ни о чем не подозревает.

Дверь открылась. Александр шагнул в прихожую и осторожно закрыл за собой дверь. Тихо щелкнул замок. Пройдя в гостиную, он поставил сумку и опустился в мягкое кожаное кресло. Теперь можно подождать. Хочется спать, но он не уснет. Он будет думать о мозгах. Мозги. Интересно, какие они у человека? Такие же, как у животных?

Вообще-то это не важно. Сегодня он чуточку изменит рецептуру. Экстракт мантауры придаст блюду неповторимый привкус!

Он потрогал склянку, которая лежала во внутреннем кармане пиджака. Драгоценная вещица! А все эти разговоры о якобы проклятии, преследующем владельца экстракта, — сущие пустяки. Домыслы суеверных язычников.

Александр достал флакон, вынул притертую стеклянную пробку и поднес ее к носу. Ноздри жадно затрепетали, уловив маслянисто-горький аромат мантауры. Он аккуратно вставил пробку на место, опустил флакон обратно в карман и с блаженной улыбкой откинулся на спинку кресла. Сунул руку в боковой карман пиджака. Тряпочка, смоченная эфиром, была на месте, тщательно завернутая в пластиковый пакет. Хорошо.

* * *

День выдался напряженный. Завтрашний выпуск «Столицы провинции» будет нарасхват. Пришлось задержаться, чтобы самой откорректировать статью и успеть вставить ее в завтрашний номер. Кажется, даже милиция ни о чем еще не знает. Ну, она им покажет!

Кулагина оторвала взгляд от экрана монитора и посмотрела в окно. Давно наступила ночь. Что ж, при ее работе часто приходится жертвовать личным временем. Зато какое удовлетворение! Третья жертва маньяка-кулинара. И она, Надежда Кулагина, первой узнала об этом. На сайте, куда она теперь заглядывала по нескольку раз на дню, было просто какое-то голубое блюдо с разноцветными прямоугольничками. Но она-то знала, что это за блюдо. Нужно, конечно, было сходить по указанному адресу и самой все рассмотреть, но тогда материал появился бы в газете только через день. Нет, у нее не было никаких сомнений, что третья жертва маньяка лежит где-то там, в квартире. Может, сходить туда сейчас? Наверняка милиция тоже пронюхала об убийстве. Завтра все выяснится.

Она нажала несколько клавиш, вышла из «Виндоуз» и отключила машину. Все, можно идти домой. Кажется, Чинарский обещал сегодня отдать долг… А она задержалась. Черт с ним, с Чинарским, никуда он не денется.

Надежда сняла свою бежевую курточку со спинки кресла, взяла со стола сумочку и направилась к двери. Все давно ушли, придется самой сдавать ключ.

Слава богу, лифт работал. Иногда, после окончания рабочего дня, его отключали. Она спустилась на первый этаж и подошла к вахтерше, которая дремала за конторкой, положив голову на стол.

— Галина Филипповна. — Надя постучала ключом по стеклу конторки.

— А? Я не сплю. — Старушка подняла голову и посмотрела на Кулагину слезящимися глазами. — Что это ты так поздно, Наденька?

— Работа, тетя Галя, — улыбнулась ей Кулагина и передала ключи, которые та повесила на гвоздик с номером комнаты. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Кулагина вышла на улицу и бодрым шагом направилась к дому. Ловить машину в этом районе было гиблым делом. Тем более после двенадцати ночи. Да и какой в этом толк — до дома она доберется пешком минут за пятнадцать.

Она свернула направо и вскоре вышла на площадь, где стоял памятник великому писателю-демократу. Вернее даже — революционеру. Писатель стоял на своем постаменте, сложив руки на груди, и задумчиво глядел куда-то вдаль, озаряемый светом ущербной луны. Здесь, где начиналась главная пешеходная улица города, было еще довольно людно. Надя свернула налево, обогнув памятник, и через десять минут уже набирала код на подъезде своего дома.