Кайл по-прежнему не ощущал себя, не мог пошевелиться.
Потом вовне что-то произошло.
Толчок. Он явственно ощутил толчок и понял, что кто-то теребит его ногу.
Страх вспыхнул с новой силой, и это обостренное чувство позволило ему вернуть себе власть над телом. Ощущение реальности обрушилось на него не менее болезненно, чем опрокинувший навзничь удар Серва, пронзенного стрелой Варлая…
Сквозь черноту просветило что-то розоватое, и Кайл внезапно понял, что его глаза закрыты и он воспринимает свет, пробивающийся сквозь плотно смеженные веки.
Он непроизвольно напрягся — скорее в силу того ужаса, который уже начинал пожирать его разум, нежели от осознанного желания каких-то действий.
Слипшиеся веки обожгло резью, и в глаза ударил неяркий, рассеянный свет Владыки Ночи.
Ущербный диск, который, как мгновенно вспомнилось Кайлу, висел позади баррикады, теперь ярко освещал безжизненную равнину, необъяснимым образом превратившись в полный шар с заметным даже невооруженным глазом объемом.
Кайл вдруг отчетливо вспомнил последние секунды перед беспамятством, и новая волна панического страха захлестнула его. Он конвульсивно дернулся всем телом, ожидая ощутить массу придавившего его Серва, но почувствовал лишь скольжение каких-то обломков по одежде да еще услышал тихий, вкрадчивый шорох, какой издает струящийся песок.
Все эти непонятные чувства, помноженные на растущий страх, заставили его сделать несколько необдуманных резких движений, в результате которых Кайл сел, озираясь по сторонам.
Тот факт, что он остался жив, в первый момент меньше всего занимал окончательно очнувшегося юношу.
Глаза Кайла были прикованы к одной точке: он увидел Варлая.
Воин сидел, боком привалившись к покореженной, опрокинутой кверху колесами телеге. Его грудь была прорублена чудовищной силы ударом и представляла собой сплошную рану, покрытую черной запекшейся кровью. Рядом валялся кусок сломанного клинка, чуть поодаль, поджав тонкие суставчатые лапы, неподвижно застыл изуродованный Серв.
Парализованный этим уничтожающим разум зрелищем, Кайл, тихонько подвывая, инстинктивно отполз назад.
Можно понять состояние юноши, который впервые столкнулся лицом к лицу с насильственной смертью. Одно дело слушать героические рассказы шлюзовой стражи о доблести воинов и жестоких схватках на краю окольцовывающих кратер гор, а другое — смотреть на человека, с которым совсем недавно шел, преодолевая десятки километров пустынной поверхности, и понимать, что он мертв.
Кайл не выдержал.
Волна горечи, возникшая где-то внутри, вдруг накатилась на него удушливым спазмом, из глаз брызнули слезы, прокладывая по щекам щекотливые дорожки, губы задрожали, наверное, также некрасиво и противно, как раньше у Сорга…
Как ни странно, но от вырвавшихся слез Кайлу стало легче. Конечно, сосущая, холодная пустота, поселившаяся в груди, никуда не исчезла, но острота чувств притупилась, эмоции стали не такими резкими.
Стараясь не смотреть на Варлая, он попытался привстать, ухватившись рукой за край опрокинутой телеги.
Это ему удалось, и перед взглядом юноши открылось все окружающее пространство начиная от пологого спуска в карьер до ярко освещенного Владыкой Ночи безбрежного простора лавовой пустыни.
Все это время, помимо остальных, терзающих душу чувств, Кайл подспудно ощущал некое смутное беспокойство, и вот теперь, оглядевшись, он вдруг отчетливо понял, что его воспоминания никак не хотят укладываться в картину реальности.
Разбросанные тут и там тела, перевернутые телеги, брошенный инвентарь, сломанное оружие, серебрящиеся останки поверженных Сервов — все это выглядело жуткими, но понятными свидетельствами драмы, развивавшейся тут уже после того, как он потерял сознание от удара и боли. Но что случилось с Владыкой Ночи и куда подевался тот Серв, что пригвоздил его к грунту своими вытянутыми вперед конечностями?
Кайл медленно, повернул голову, опасливо покосившись на свое плечо, и…
Защитный костюм был пробит в районе обоих плеч и щедро пропитан кровью. В глубоких ранах серебрились куски конечностей Серва, которые непонятная сила отломила — или отгрызла? — у границы плоти.
Кайлу вдруг стало дурно. Он медленно повернул голову к другому плечу, холодея от ужаса, и увидел ту же самую картину: пробитая ткань, напитанная давно засохшей кровью, и матовое серебряное поблескивание в глубине раны…
Великий Селен, ЧТО СО МНОЙ СЛУЧИЛОСЬ?!
От этой мысли и мгновенной панической догадки его разум вдруг помутился, и Кайл вторично потерял сознание, не выдержав той отвратительной правды, которая буквально кричала о себе, матово отсвечивая в глубине открытых ран…
Его настигло изменение…
* * *
Последующие события плохо сохранились в его памяти.
Разум отказывался служить ему. Кайл то приходил в себя, то вновь терял сознание от страха, отвращения и сотрясающей тело лихорадки.
Из-за этого полубредового состояния юноша не мог ответить самому себе, сколько времени он брел по бесконечному застывшему лавовому морю?
Ориентироваться не было никакой возможности. После того как вершины гор скрылись за близким горизонтом, Кайл потерял не только чувство времени, но и направления. Окружающие ландшафты, куда ни глянь, казались одинаковыми, да он и не пытался запомнить какие-то особые ориентиры. Ему было все равно, куда идти, потому что Измененному нет места среди людей.
Я проклят… Отвержен…
Но я жив?!
Эта мысль все настойчивее стучалась в его сознание, заставляя безумие временно отступить. Цепкий страх понемногу отпустил его горло, а на смену страху пришло глухое отчаяние.
Почему это случилось со мной? — думал Кайл, машинально переставляя ноги. — Почему я не умер, как другие, а оказался проклят, изменен?
Ответа на данный вопрос не знал никто. С мертвыми не поговоришь, а напавшие на обоз Сервы и руководившие ими Измененные ушли с места схватки задолго до того, как сознание вернулось к юноше. Он видел их следы, отпечатавшиеся в рыхлом реголите. Они уводили в неведомые глубины бескрайнего каменного моря, но Кайл не решился идти в том направлении…
Он вообще не знал, что ему теперь делать. В душе юноши царил хаос. Противоречивые, взаимоисключающие чувства рвали на части его разум, мгновенно превращая любую надежду в тоскливую безысходность.
Путь назад, в город, был заказан. Конечно, он мог попытаться скрыть свои ранения и этот проклятый блеск, угнездившийся в глубине обметанных запекшейся кровью ран, но страх и отвращение оказались сильней. Всю сознательную жизнь ему внушали ненависть к Сервам и Измененным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});