И тут мне вспомнилось, что говорила моя мать про мою тетю Кристину: что та, якобы, сидя молча за вязанием, могла вытянуть жизненную энергию из любого, кто находился в комнате. Раньше я считал, что она говорила так для красного словца; теперь же все это казалось мне отнюдь не безосновательным.
По словам пациента, «вампир» часто являлся к нему во сне и вытягивал жизненные соки. Поэтому я оставил Ларса у себя в доме и приступил к серии экспериментов. Каждую ночь перед сном я замерял ему жизненное поле и делал фотоснимки пальцев по Кирлиану. Первые несколько ночей признаков истощения не наблюдалось — утром показатели бывали обычно чуть выше, как и положено после нормального сна, а кирлианские фотоснимки выявляли здоровую ауру. Но вот ему во сне явился его «вампир», и показатель жизненного поля стал значительно ниже; что до фотоснимков пальцев, то они напоминали человека, страдающего какой-нибудь изнурительной болезнью.»
Карлсен поднял от книги глаза.
— Как оно тебе?
— И чем дело кончилось? — поинтересовалась Джелка.
— Не знаю. Дочитал пока только до сих пор. А, судя по всему, теория его в том, что все люди в той или иной степени — вампиры энергии…
Джелка, сидящая возле окна в кресле, сказала:
— По мне, так это и в самом деле прямой случай помешательства на почве секса. Все это… лежание в гробу…
Карлсен с отсутствующим видом покачал головой. Суть дела неожиданно прояснилась, и как будто была такой всегда.
— Не-ет, — протянул он. — Интересно вот что: она начала с того, что влезла к нему в душу и влюбила в себя. — Джелка поглядела на мужа с удивлением: несообразное какое-то замечание. — Разве не видно? Она начала с того, что взяла его лестью, сказав, что мечтает принадлежать гению; иными словами, предложила себя на любых условиях. Затем она выведывает его тайные сексуальные грезы, тягу к насилию, истязанию — и делает себя орудием его фантазий, пока Ларс не попадает в полную от нее зависимость. Она начинает пить его энергию, сосать жизненные соки. И вот тогда наступает переворот. Уверившись, что он уже никуда не денется, она предлагает ему окончательное рабство. Иными словами, скамьи перевернуты…
— Я знала несколько таких женщин, — Джелка встала. — Ладно, не буду тебя отрывать от книги. Я сама от любопытства просто сгораю!
Через четверть часа она вкатила в спальню тележку.
— Выглядишь ты получше, — сказала она, присмотревшись.
— Теперь — да, сравнения нет. Провалялся лишнего, наверное. Ах, что за запах! Булочки, да свежие… Джелка подобрала с пола книгу.
— Ну и что, он вылечился?
— Да, — пробубнил Карлсен, уплетая яичницу с ветчиной. — Только интерес как-то пропадает. Описывает все как-то расплывчато. Пишет единственно о том, что он… сменил сексуальную ориентацию.
Джелка, пока он ел, листала книгу.
— Да, и вправду разочаровывает. Взял бы да написал автору. — Она посмотрела на титульный лист. — М-м-м, должно быть, поздновато; он, наверное, умер уже. Книга вышла в две тысячи тридцать втором, почти полвека назад.
Зазвонил телемонитор. Прежде чем ответить, Джелка включила изображение. Через секунду, сняв трубку, позвала мужа:
— Это Фаллада.
— Ага, прекрасно, с ним поговорю.
Появилось лицо Фаллады.
— Доброе утро. Рукопись мою получили?
— Да, спасибо. Как раз сейчас читаю. Что нового?
— Ничего, — Фаллада пожал плечами. — Только что говорил с Хезлтайном. Все спокойно. А сегодня в парламенте будут обсуждать, почему «Веге» и «Юпитеру» приказано вернуться. Потому и звоню, чтобы предупредить. Если начнут вдруг накатывать, домогаться — говорите, что ни о чем не ведаете. Или скажите что-нибудь обтекаемое насчет необходимости делать такие вещи постепенно.
— Ладно. Скажите-ка мне, доктор, читали ли вы такую книгу, «Вампиризм духа»?
— Графа фон Гейерстама? Читал, только давно.
— А я сейчас. У него, похоже, многое перекликается с вашими взглядами, а вы его считаете чудаком!
— А что! Книга у него во многом звучит разумно, но последние его работы — чистый бред. Он завершает их выводом о том, что все душевные болезни — от духов и демонов.
— Но первый случай, что у него — помните, про скульптора? — просто великолепен. Узнать бы, как он его вылечил. Должно быть, выработал-таки какую-нибудь защиту против вампиризма.
Фаллада задумчиво кивнул.
— Да, интересная мысль, с вашей подачи. Сам-то Гейерстам, конечно, уже умер. Но у него есть немало последователей и учеников. Может, могло бы помочь шведское посольство?
Стоящая у двери Джелка подала голос:
— Может, этот… Фред Армфельдт?
— Погодите секунду, — сказал в трубку Карлсен.
— Фред Армфельдт, — напомнила Джелка, — тот, что так набрался у тебя на приеме. Он же — шведский атташе по культуре.
Карлсен щелкнул пальцами.
— А ведь точно! Он мог бы помочь. Тот, что был у меня на фуршете в Гилдхолле. Он же, вроде, из шведского посольства. Попытаюсь-ка я на него выйти.
— Хорошо, — согласился Фаллада. — Позвоните, если что-нибудь получится. Не буду отвлекать от еды. — Он, видно, заметил на постели поднос с завтраком.
Карлсен, прежде чем звонить в шведское посольство, принял душ и побрился.
— Вы не могли бы пригласить Фреда Армфельдта? — спросил он, представившись.
Буквально через секунду на экране возник безукоризненно выбритый, розовощекий молодой человек.
— Это вы, капитан! — воскликнул Армфельдт. — Какая приятная неожиданность. Чем могу быть полезен?
Карлсен вкратце изложил свою просьбу. Армфельдт покачал головой.
— Впервые слышу об этом Гейерстаме. Вы говорите, он врач?
— Психиатр. Написал книгу под названием «Вампиризм духа».
— В таком случае, его бы надо поискать в Указателе Шведских писателей. — Армфельдт на секунду вышел из поля зрения и появился вновь с увесистым фолиантом. Он начал сосредоточенно его перелистывать, бормоча; — Фрединг, Гарборг… А, Гейерстам, Густав. Он?
— Нет. Эрнст фон.
— Ага, вот он. Эрнст фон Гейерстам, психолог и философ. Родился в Норриепинге, июнь тысяча девятьсот восемьдесят седьмого. Закончил Лундский и Венский университеты… Вам что о нем надо узнать?
— Когда он умер?
— Насколько я могу судить… он все еще жив. Ему должно быть… девяносто три.
Сдерживая волнение, Карлсен спросил:
— Там адрес указан?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});