Читать интересную книгу Английские корни немецкого фашизма - Мануэль Саркисянц

Поэтому он заявлял, что расы «арийцев и семитов имеют одну и ту же кровь и происхождение, однако... им суждено идти в противоположных направлениях»[473]. Ранее он предупреждал читателя (задолго до возникновения Третьего рейха), что «невозможно что-либо сделать, пока арийские расы не высвободятся из пут семитизма»[474]. Потому что, согласно Дизраэли, «семитизм научил людей презирать собственное тело»[475]. Высшей целью жизни Дизраэли провозглашал «жить в арийской стране, среди людей арийской расы, возвращать к жизни... арийский символ веры»[476]. По этой причине он приветствовал — в связи со строительством Суэцкого канала — создание «естественной разделительной границы» между «эфиопами» и «Великой расой»...[477]

Элитарное классовое воспитание великой расы (англичан) также вызывало у Дизраэли настоящее восхищение: «Вы хорошие стрелки, вы умеете ездить верхом, вы умеете грести... И то несовершенное выделение мозга... которое называется «мыслью», еще не согнуло вашего стана. Вам некогда много читать. Напрочь исключайте это занятие!»[478] Таким образом, лозунги, которые англичанин Джордж Оруэлл в романе «1984» высмеял как атрибуты грядущего тоталитаризма, еще Дизраэли выдвигал в качестве принципов воспитания английской элиты — в момент, когда английский империализм подходил к своему апогею: «То, что вы называете невежеством, — это ваша сила: отсутствие книжных знаний. Книги пагубны. Это проклятие человеческой расы...»[479]. (Правда, Лотарь — герой романа Дизраэли — «нарушил основной принцип первоклассного арийского воспитания и рискнул немного почитать»[480].) Дизраэли так сформулировал одно истинно английское воззрение: «Что меня восхищает... — это то, что они [образцовые, неиспорченные арийцы] умеют говорить только на одном языке. И что они никогда не читают. Вот... высшее воспитание!»[481] Образцовый герой одного романа Дизраэли заявляет: «Я не терплю книг в моем доме...» (Именно со времен Дизраэли (конец 1880-х гг.) прослеживается безразличное отношение английских рабочих к образованию.) Но «арийские ли это принципы?», — спрашивает другой герой. На этот сам собой напрашивающийся вопрос Дизраэли отвечает: «Да... И я верю, [что] этим принципам предстоит великое воскрешение. Мы доживем до него, мы сможем увидеть воскрешение»[482] этих самых арийских принципов. И мир действительно дожил до него всего-то лет через шестьдесят после кончины Дизраэли — при самом последовательном из всех почитателей его империи.

К «арийским принципам» Дизраэли относил и «законы, которые должна соблюдать первоклассная раса для сохранения здоровья»[483]. В конце концов, «римляне обрекали уродливых детей на немедленное уничтожение. [А] качественное единообразие расы слишком тесно связано с общим благом, чтобы предоставить его на произвол частных лиц». (Ведь даже технологическое превосходство, согласно евгенике Дизраэли, не могло бы защитить опустившуюся, гибнущую расу. Он уверял, что могучая военная машина Англии в руках отсталой расы оказалась бы столь же бесполезной, как «греческий огонь» для поздней римской Империи, т. е. Византии, в ее борьбе против молодых, более витальных народов.) Следовательно, «необходимо издать законы, призванные обеспечить все это [политику, диктуемую расовой евгеникой]. И настанет день, когда они появятся»[484]. И верно, настал день, когда они появились. Правда, не в Англии Дизраэли — на родине евгеники, а в государстве под властью самого последовательного селекционера (а прежде всего — истребителя) рас из всех основателей империй.

Одну из его главных «биологических» и социал-дарвинистских идей Дизраэли предвосхитил в такой формулировке: «Превосходство инстинктивного человека — важный признак аристократии». С другой стороны, Дизраэли «нашел язык, на котором его были готовы слушать буржуазия и мещане»: ведь он делал упор на «естественные свойства расы, достигаемые селекцией». «Правда, Дизраэли не довелось встретить во плоти своего «инстинктивного человека» (animal man) и олицетворение расы», — замечала Ханна Арендт[485].

Но, видимо, расовая евгеника оказала на Дизраэли столь сильное впечатление именно потому, что для этого глашатая империи раса изначально должна была лежать в основе понятия о национальном единстве: «Раса — это то, что объединяет нацию». В такой форме концепция Дизраэли сформулирована в «Истории английского патриотизма» (1913)[486]. Ведь Дизраэли был убежден, что «среди миллионов [англичан] еще кишмя кишат представители... столь сильного и совершенного типа, как арийский. И [его] можно развить»[487]. Дизраэли возлагал надежду на здоровый расовый патриотизм (правда, еще не на нацистское «здоровое национальное чувство») именно беднейших англичан[488]. Он возлагал надежду на их «национальный характер». А императив национального характера — то есть расы — Дизраэли ставил выше конституции. Именно тот императив «национального характера, который (как заявлял уже Карлейль) едва ли может расцвести при власти большинства». Высказывания Дизраэли сделали «фарсовый характер народных выборов... еще более вопиющим», — уверенно заявляет автор «Истории английского патриотизма»[489]. В своих заявлениях Дизраэли провозглашал примат расовых интересов над классовыми: чем была бы его консервативная «партия тори, не будь она национальной! Ничем». «Это партия многих классов империи. Другая партия [либералов] стремится заменить национальные принципы [Англии] космополитическими, объявляет войну всем нравам и обычаям народа этой страны, насаждает в ней космополитические идеи»[490].

Дизраэли пытался привлечь на сторону своего «национального дела» не только консервативную партию, но и рабочих[491]. Гитлер придерживался аналогичной точки зрения: в одной из своих первых речей в качестве рейхсканцлера он заявил, что видит «первейший долг правительства... в привлечении... немецкого рабочего на сторону национального дела».

Дизраэли демонстративно включил в число своих политических требований улучшение гигиены труда в промышленности и обеспечение рабочих сносными жилищными условиями[492]. Пусть это еще не было похоже на нацистскую организацию «Сила в радости» («Kraft durch Freude»[493]), но, по крайней мере, речь уже шла об уменьшении страданий, вызывающих слабость. Дизраэли можно считать изобретателем набора методов, позволявших консерваторам настраивать беднейшие массы против либерализма. Оскар Шмитц, автор пятисотстраничного «Английского завета, который Дизраэли оставил Германии», изданного в 1916 г., в разгар первой мировой войны[494], рассматривает вопрос о том, насколько додемократические институты кайзеровской Германии — несмотря на все тогдашние вильгельмовские лозунги типа «Боже, покарай Англию!» — могли в своей социальной политике следовать завету Дизраэли, лорда Биконсфилда. Утверждая, что рейх не нуждается в парламентаризме, Оскар Шмитц также ссылался на авторитет Дизраэли: «демократический консерватизм Дизраэли — единственное спасение от переворота»[495]. Действительно, в Англии Дизраэли удалось убедить большинство рабочих отказаться от революционных идей и даже забыть о классовом антагонизме: «Они не приемлют космополитических принципов, они твердо стоят за национальные основы»[496]. Соответственно уже для Дизраэли забота о благе бедняков сосуществовала с заботой о строительстве империи — и о сохранении существующего социального устройства[497].

Именно с помощью своей политики империализма и своей приверженности расовой иерархии Дизраэли намеревался преодолеть социальную дистанцию между классами Англии — между «богатыми и бедными... между привилегированными и народом, между двумя нациями»[498]. По его мысли, из «двух наций», разделенных классовыми противоречиями, должна возникнуть единая, объединенная нация — а цементировать такое национальное единство будет популяризация империализма. (Так, уже в 1912 г. могло прозвучать следующее заявление: «Всякий, над кем развевается флаг Юнион Джек, — в равной мере англичанин, будь он лорд или докер»[499].) Империализму лорда Милнера мешали классовые противоречия; он призывал к «имперской консолидации» путем «устранения причин классовой вражды». Рассуждая в таком духе, фашистские фюреры Англии пытались изображать и защищать империализм своей страны как социалистический[500]. Например, автор «Английского завета, который Дизраэли оставил Германии», в 1916 г. утверждал, что последний «учитывал социалистические [т. е. социальные] требования» и (именно ради них) сделал Империю жизненно необходимой для Англии[501].