На какое-то краткое мгновение у Дженис появилась наивная надежда, что с этой точки зрения надменная старая дева ему вовсе не интересна, что Питер просто спасает ее из благодарности и удовольствуется тем, что нашел себе хорошую секретаршу. Но даже ее разум отказывался верить в это больше минуты. Она отлично видела вожделение в его глазах и понимала, что к чему. Каким-то образом этому мужчине удалось разглядеть под маской благообразной девственницы ее истинное лицо грешницы. Он женится на ней по той же причине, по которой обычно женятся все мужчины. Дженис получит его деньги, а Питер получит ее тело.
Надо только сосредоточиться на его деньгах, а о другом не думать: будь что будет! Зато Бетси она обеспечит безбедную жизнь. Девочка сможет посещать лучших врачей, ходить в частную школу и, если захочет, учиться рисованию у преподавателя. Ей никогда не придется терпеть мужчину в своей постели, если она сама того не захочет.
Эти мысли помогли Дженис дотянуть до вечера. Она сказала Питеру, что встретится с ним в церкви в пять часов. Пока дело не сделано, ей не хотелось чрезмерно возбуждать интерес городка. А потом пусть себе чешут языками — она уже станет респектабельной женой богача Питера Маллони, и ей наплевать на все сплетни. Теперь у нее с Бетси всегда будет крыша над головой.
Дженис шла по улице, отлично понимая, что платье на ней слишком элегантно, чтобы не привлечь внимание, но ей очень хотелось выглядеть молодой, красивой и нарядной в день своей свадьбы. Воротник и узкие рукава украшало ирландское кружевное шитье, которое ей подарила Джорджина на день рождения в прошлом году. У Дженис еще не было случая надеть это платье, которое и сшила-то только из желания иметь у себя в гардеробе что-то красивое.
Как бы ей хотелось надеть вуаль или английскую шляпку с розочками, но сама она не умела шить подобные вещи, поэтому Дженис заменила ленты на своей соломенной шляпке голубыми, в тон платью.
У церкви Питера не было. Наверное, он соблюдает благоразумную осмотрительность. Чего не скажешь про священника. В тот момент, когда она ступила на деревянное крыльцо церкви, грянул колокол. Церковный колокол звонил только к службе. Теперь все узнают, что что-то происходит.
Но никто уже не успеет ничего изменить. Дженис открыла тяжелую дубовую дверь и вошла в полумрак деревянной церквушки. Ее глаза привыкли к темноте, и она различила у алтаря священника и Питера. По одну сторону стояла жена священника, по другую — шериф Пауэл, беспокойно переминающийся с ноги на ногу. Дженис едва сдержала улыбку, увидев, кого Питер выбрал шафером.
Она медленно и с достоинством направилась к алтарю, наслаждаясь шелестом своих атласных юбок в тиши церкви. На улице замерли последние отголоски колокольного звона, когда Питер протянул руку, и Дженис положила в нее свою обтянутую перчаткой ладонь. Его пожатие было твердым и ободряющим.
Священник поприветствовал Дженис и приступил к церемонии. Дженис почти не прислушивалась к тому, что он говорил. Любовь и честь — это только слова! Когда драишь полы и работаешь до зари ради куска хлеба, об этом не вспоминаешь. Дженис будет добросовестно выполнять все желания мужа, лишь бы он кормил и одевал ее семью. Спокойным, ровным голосом она повторила слова клятвы.
Когда священник призвал жениха надеть кольцо на палец невесты, Питер снял со своего мизинца тонкий золотой ободок с каким-то потертым рисунком. Дженис немного удивилась, что он не купил ей кольца, но решила, что на это просто не хватило времени. Ладно, какая разница? У нее никогда не было украшений, и это ее мало интересовало.
Когда церемония венчания подошла к концу и Питер поцеловал свою невесту в губы, Дженис наконец вздохнула с облегчением. Его предыдущий поцелуй чуть не парализовал ее. Он был так горяч и требователен, что Дженис не знала, как на него отвечать. Но эта сдержанная ласка — другое дело. Взяв Питера за руку, она прижалась губами к его губам и, заслышав нервное покашливание шерифа, даже выдавила из себя подобие улыбки.
Молодожены повернулись к немногочисленным зрителям и стали принимать поздравления. Несколько человек просочились в церковь посмотреть, по какому поводу звонил колокол, и теперь поспешили к новобрачным, чтобы собрать побольше пикантных подробностей для будущих сплетен.
Мистер и миссис Маллони вместе со своими свидетелями расписались в приходской книге и в свидетельстве о браке. Жена священника обняла Дженис, а шериф пожал руку Питеру. Вслед за этим они пошли по проходу мимо нескольких желавших им счастья горожан. Все выглядело как обычная добропорядочная свадьба. Вот только жаль, что не было Бетси.
Люди, оборачиваясь, с любопытством смотрели на учительницу и вчерашнего арестанта, которые шли по грязной дороге в своих лучших одеждах. Питер всякий раз ускорял шаг, когда замечал желающих заговорить с ними, и Дженис это одобряла: ей просто нечего было сказать этим людям.
Но, похоже, ей нечего было сказать и мужу. В полном молчании они подошли к дому, и Дженис вспомнила, что нет праздничного обеда. Первый вечер в качестве жены, а она уже чувствует свою несостоятельность. Снимая ленты со шляпки, она обернулась и твердо встретила внимательный взгляд мужа.
— Я не успела приготовить обед, прости. Могу предложить только яичницу и картошку.
Он казался почти таким же взволнованным, как и она. Большую часть недели они вместе ели в этом доме и должны были уже привыкнуть к этому. Но сейчас на нем был модный черный сюртук и черный галстук. Питер пристально смотрел на нее из-под широких полей своей серой шляпы, и прежняя тревога с новой силой захлестнула Дженис.
— Яичница — это замечательно, — ласково ответил Питер. — Из всех, кто готовил для меня на прошлой неделе, никто даже близко не сравнится с вами.
От его низкого голоса, звучавшего совсем рядом, мурашки побежали у нее по рукам, но Дженис продолжала все так же прямо смотреть ему в лицо. Почему раньше она не замечала, как действует на нее его голос?
— Вот и хорошо. Располагайся, как удобно, сейчас я все приготовлю. Если ты еще не слишком проголодался, я могу испечь печенье.
К ее досаде, Питер, скидывая на ходу сюртук, последовал за ней на кухню. Дженис хотела сказать, чтобы он не лез в ее владения, ведь кухня — это святая святых каждой хозяйки. Но раньше-то она разрешала ему бывать здесь, значит, сейчас, когда они стали мужем и женой, тем более не имела права его выгнать.
Даже не спрашивая, он сразу взялся за дело: подбросил в топку дров, достал из буфета посуду, принес воды. Его мельтешение раздражало Дженис до крайности, но ведь не станешь гнать человека, который хочет помочь. Ладно, скоро ему это надоест, как и положено мужчине. А пока пусть помогает, раз ему так хочется — ей же легче.