компании — я не выношу, когда кто-то из моего коллектива уходит на больничный, в декрет, в отпуск и уж тем более увольняется, ибо это означает вливание в наш слаженный ансамбль чужого человека, и даже не столь важно, насколько хороши будут его профессиональные качества…
Лёша, в отличие от Костика, задатками лидера явно не обладал, зато при ближайшем рассмотрении оказался очень весёлым парнем. Такие люди действительно ценят дружбу — на вид угрюмые и неразговорчивые, но стоит им сблизиться с кем-то, и они превращаются в тех самых друзей, которым можно звонить среди ночи или уболтать поехать на рыбалку в четыре утра "просто за компанию". Один, женат никогда не был, девушки нет, работает программистом в какой-то компании, производящей электронное оборудование для автомобилей, дома остался кот, которого в отсутствие хозяина кормит соседка…
Наверное, это нормально — что нам, женщинам, в мужском обществе (пусть даже это общество состоит из одного единственного мужчины) рассказать особо нечего, ибо все разговоры непременно сводятся к личному, поэтому мы с Ленкой просто слушали забавные истории из студенческой юности не в меру разговорившегося Лёшки, смеялись над его действительно забавными шутками, будто специально старательно абстрагируясь от окружающей действительности…
Это странное затишье после двух суток непрерывного напряжения расслабляло и в физическом, и в эмоциональном плане — наивно верилось, что о нашем местоположении до сих пор никто не знает, никуда не хотелось идти, тянуло спать и глубоко в душелелеять надежду на то, что всё будет хорошо…
Лишь во второй половине дня, когда неизменно встал вопрос о том, где провести ночь, я рассказала о звуках, услышанных в заброшенном цехе. Я оттягивала этот момент до последнего, периодически мучаясь угрызениями совести, ибо прекрасно понимала, что в эту секунду, возможно, кто-то остро нуждается в помощи… Иногда вообще хотелось малодушно забыть об этих стонах, промолчать и никому ничего не говорить — в конце концов, я ведь и вовсе могла не заскочить туда, а, значит, ничего бы не услышала… Но я услышала.
И да, я немного соврала… Я сказала, что звук чем-то напоминал человеческий крик, но я не уверена… Я уверена. И это самое страшное. Но вслух я не решилась признаться…
Лена и Лёша слушали мой короткий рассказ не перебивая, лишь хмурились с каждым словом всё сильнее. А мне неожиданно стало стыдно за то, что я столько времени молчала…
Я не произнесла больше ни слова, рассказав всё, что знаю. Просто смотрела на этих двоих, строящих предположения, делящихся мыслями, решающих, что делать с этой информацией. Я видела степень недоверия на их лицах, ощущала исходящее от них волнение, смешанное с любопытством, паникой и желанием помочь кому-либо, если это действительно необходимо.
Да, если бы мне кто-то рассказал подобную историю, я бы тоже, наверное, рвалась на помощь, особенно при чьей-либо поддержке. Им ведь не понять, как это — оказаться одной в такой ситуации…
Естественно, и Ленка, и Лёшка единогласно приняли решение выяснить, что это был за звук, действительно ли он относился к человеческому голосу, предлагали на всякий случай вооружиться чем-нибудь…
Возвращаться в цех втроём оказалось почти не страшно.
Только сердце стучало где-то в горле, а по телу периодически прокатывала волна онемения, и я бессознательно кусала губы и цеплялась за Ленкин локоть, стараясь взять себя в руки, пока мы приближались к старым распахнутым воротам…
Внутри знакомого огромного помещения оказалось нереально тихо. Всё те же ёмкости-вагоны, лестницы и перекрытия, площадка в центре…
Мы сделали несколько бесшумных шагов, дойдя почти до того места, откуда в прошлый раз я повернула назад. Переглянулись…
Никому не хотелось показывать свой страх. Но, как бы там ни было, Лёха — мужчина, и вроде как он по факту обязан…
Лёха только досадливо поморщился, переводя взгляд с меня на Ленку и обратно, ибо смотрели мы обе на него почти одинаково — с надеждой, как на героя. Поправил очки, ещё раз осмотрел цех, старательно не замечая наших отчаянных взоров. Наконец, словно решившись, крикнул в глубину помещения:
— Эге-гей… Есть кто?!
Я закусила губу, дабы истерически не рассмеяться — расшатанная нервная система почему-то именно так отреагировала на этот вопрос.
Эхо Лёхиного голоса прокатилось под потолком, осело в другом конце цеха.
Несколько долгих секунд стояла абсолютная и почему-то гнетущая тишина.
Я уже с искренней радостью готова была поверить в то, что в прошлый раз у меня случилась галлюцинация…
— …У-у-ум… Му-у-ум… — в напряжённой тишине отчётливо раздался знакомый глухой резкий звук.
Я почувствовала, как сжалась Ленина ладонь, покосилась на побледневшего как полотно Лёху…
Ну по крайней мере я не сошла с ума. Звук существует, и его слышу не только я.
— И п-правда на голос похоже… — Лёшка пробормотал себе под нос, рассеянно почесал затылок. — Надо смотреть…
Я уже ни секунды не сомневалась в том, что там человек — сейчас, когда я могла оценивать звук более хладнокровно, это не вызывало сомнений. Только… Кто?! И… что с ним?!
Мы одновременно двинулись к площадке, периодически поглядывая друг на друга и подбадривая взглядами. Уже в десяти метрах от лестницы стали слышны какие-то сдавленные всхлипы, даже, кажется, сиплое тяжёлое дыхание… Впрочем, воображение — вообще классная штука, и на фоне подкидываемых им сейчас картинок (от братской могилы, в которой кто-то выжил, до логова охотников, где прямо сейчас пытают кого-нибудь из наших, и где мы будем следующими) вздохи и охи — самое безобидное, что могло померещиться…
Я знала, что не стану заглядывать вниз. Просто не смогу. Да и зачем, если есть Лёша, который по факту обязан быть смелым и мужественным? Вот и пусть он…
— Лен?! — я машинально выпустила дёрнувшуюся Ленкину руку, оставаясь стоять в нескольких шагах от перил, окружающих зияющую в полу дыру диаметром не меньше восьми метров, и с удивлением глядя на девушку, чьё веснушчатое лицо в этот момент казалось белее снега.
Лена с отчаянием посмотрела на меня, закусила губу, первая шагнула к ограждению и посмотрела вниз. Следом за ней шагнул Лёша…
— Господи Иисусе… — Ленка прижала ладонь ко рту.
Лёха ничего не сказал, только поправил очки, сканируя взглядом лестницу, начинающуюся с круглой площадки, находящейся метрах в пяти над уровнем пола. Отсюда на неё попасть было практически невозможно — раньше, наверное, здесь существовал какой-то переходной мостик, ведущий прямо на ступени, но сейчас его не было.
Из глубины снова долетело уже знакомое "у-у-м", которое сейчас казалось надрывным истеричным воплем сумасшедшего человека. И больше этот звук не умолкал ни на секунду…
Я