Читать интересную книгу Сердце бога - Анна и Сергей Литвиновы

Далее он стал рассказывать о других трудностях и опасностях, которые могут ждать астронавтов в ходе первого полета, например, о частичной или полной разгерметизации кабины.

– Поэтому еще на Земле необходимо понять, как и в каком объеме каждый из вас способен переносить нехватку кислорода – значит, вам предстоят тренировки в барокамере. Кроме того, возможны неполадки в работе климатической установки – следовательно, нужны испытания, как вы сможете переносить лютый холод или сильную жару. Кроме того, конструкция космолета устроена таким образом, что приземление летчика внутри него сейчас невозможно. Перед окончанием полета происходит катапультирование, и испытатель приземляется отдельно, на парашюте. Поэтому вам, товарищи, предстоит пройти мощный курс парашютной подготовки, включая прыжки ночью и на воду.

Многие из испытателей поморщились, и Владик вспомнил, как Вилен рассказывал ему, что летчики обычно очень не любят прыгать с парашютом и относятся к подобной подготовке скептически и суеверно. Наконец, Иноземцев сел на своего любимого конька.

– К чему еще вам предстоит подготовиться перед полетом? Возможно, на этапе возвращения не сработает тормозная двигательная установка. Замечу, что это единственная система космолета, которая пока не дублируется, в отличие от остальных, резервируемых дважды или даже трижды, причем обычно даже на разных физических принципах. Несмотря на высочайший уровень надежности, который присущ нашей советской технике, имеется, конечно, вероятность, что тормозная установка откажет или сработает неправильно. Но вы ни при каких обстоятельствах не должны остаться пленниками орбиты! На случай, если техника не включится согласно команде с Земли, в кабине космолета будет иметься специальная ручка («Которую придумываю я», – добавил он про себя) для ручного управления тормозной установкой. Но даже если вам вручную вдруг не удастся запустить ее, есть еще один шанс благополучного возвращения на родную планету, а именно. Траектория полета будет выбрана таким образом, что космолет в ходе облета Земли станет цепляться за атмосферу и постепенно тормозиться ею. В конце концов он все равно должен приземлиться. Нам не удалось рассчитать, – он опять подумал про себя и о себе: «Мне не удалось рассчитать, хоть я и старался изо всех сил», – в каком конкретно месте планеты космолет совершит посадку. Согласно теории вероятности, скорее всего, это будет Мировой океан. И поэтому, кстати, вам придется учиться приземляться с парашютом на воду, а затем пользоваться лодкой, которая присутствует в аварийном запасе. Но главное, товарищи! Траектория космолета будет рассчитана таким образом, что даже если ТДУ не включится, то естественным способом, цепляясь за атмосферу, космолет затормозится и приземлится в течение максимум десяти суток.

Иноземцев знал, что запасы пищи, воды, а главное, воздуха на борту «Востока» рассчитаны лишь на десять дней, больше взять не получалось из-за ограничений по весу, однако не стал говорить об этом будущим испытателям. «Можете провести до десяти суток, и точка. Хватит с них информации. Не буду я стращать их, что на одиннадцатый день пилот-испытатель неминуемо погибнет от удушья».

– Поэтому, – продолжил он, – каждый из вас пройдет испытания в так называемой сурдокамере. Это наглухо закрытое небольшое помещение, в которое не будет доноситься ни звука извне. И вы будете обязаны там пробыть в течение десяти суток в полном одиночестве, в отсутствии всякой связи с внешним миром.

– Хорошо, хоть отоспимся, – благодушно протянул все тот же старлей Гагарин.

– Надо книжек с собой взять, – озабоченно проговорил другой, чернявый красавец.

– И карандаши, – добавил рыжеволосый, с намечавшимися, несмотря на возраст, залысинами. Потом, спустя годы, Иноземцев идентифицировал тех, кто подавал тогда реплики о книгах и карандашах. Первый – космонавт-два Герман Титов, второй – человек, первым вышедший в открытый космос, – Алексей Леонов.

– А пистолет в кабине будет? – спросил вдруг кто-то.

– Позвольте узнать, а зачем вам пистолет? – осведомился Иноземцев.

– От диких зверей отстреливаться, если в тайгу приземлишься. Или в пустыню.

Остальные одобрительно зашумели.

– Я доложу о вашем пожелании руководству нашего предприятия, – молвил Владик.

Лекция закончилась, но на выходе его обступила группка любознательных молодых офицеров во главе все с тем же Гагариным. Они стали задавать вопросы о космолете – в основном умные и дельные. «Не прав Феофанов, – подумал Владик, – что гнобит будущих астронавтов. Очень разумные, любознательные и остроумные ребята. И с ними приятно общаться».

Тут в класс вошел еще один военный, тоже в форме летчика. Полковник – немолодой, огромный, бритый наголо. Один из старлеев воскликнул: «Товарищи офицеры!» – но полковник добродушно махнул рукой: «Вольно, вольно! – И представился Владиславу: – Я замполит войсковой части. Зовут меня Марокасов Николай Федорович. Вы закончили, товарищ ученый?» – «Закончил, товарищ полковник». – «Я провожу вас». – «До свидания, товарищи офицеры, – попрощался с испытателями Иноземцев. – Я уверен, что все в ваших полетах пройдет согласно заданной программе, однако, как говорили римляне, – щегольнул он, – си виз пасум, пара беллум, или хочешь мира – готовься к войне».

Его мысль немедленно подхватил самый бойкий из испытателей, Гагарин:

– Или, как говаривал наш полководец Суворов, тяжело в учении – легко в бою.

Все заулыбались: хотя и не бог весть что сказал старлей, – зато к месту, добродушно, вовремя. Иноземцев против воли подумал, что рад был бы такого парня, как этот летчик, иметь у себя в друзьях. Да и другие летуны ему понравились – современные ребята, пусть и маленько простоватые, из дальних гарнизонов, зато неглупые и яркие.

Вместе с бритым полковником они вышли из класса. Мысли о Гале, которые прежде сглаживал стресс и напряжение от лекции, подступили с новой силой. «Надо найти телефон, – подумал он. – Не может быть, чтобы здесь не было московского телефона! Я не выдержу ожидания до Подлипок, а кто его знает, есть ли автомат на станции Чкаловская.

– Товарищ полковник, извините, могу ли я откуда-либо позвонить в Москву? Срочное дело, – он не стал добавлять, что у него рожает жена, получилось бы слишком жалостливо.

– Пойдемте, – полковник резко изменил направление движения. Здешний народ Иноземцеву нравился, потому что все они были под стать Королеву: схватывали на лету и принимали решения мгновенно. Владик поспешил за Марокасовым. Тот постучал в одну из дверей, оттуда рыкнули: «Войдите», – и они оказались на пороге кабинетика, в котором за столом сидел давешний генерал и что-то быстро писал. Полковник пояснил: «Товарищу ученому срочно надо позвонить». – «Пусть звонит. – Генерал мотнул головой на приставную тумбочку, где громоздились три телефона: – Этот – прямой московский». – «Извините», – пробормотал Иноземцев и, сверяясь по бумажке, принялся набирать номер. Чувствовал он себя в высшей степени неудобно, но случай был такой, что пришлось наплевать на приличия и смущение.

Когда в трубке раздалось «Але?», Владик вполголоса пробормотал: «Скажите, как там Иноземцева Галина?» – он был поглощен собой и своими переживаниями, поэтому не заметил, как генерал, расслышав имя, слегка сбился в гладкой своей писанине и стал исподволь прислушиваться.

– Вас не слышно, – раздраженно буркнула трубка. – Говорите громче!

Сгорая от стыда, Владик повторил тоном выше:

– Иноземцева. Галина. Как она?

Послышалось шелестение бумажек, а потом размеренный голос произнес:

– Поздравляю. У вас мальчик. Пятьдесят один сантиметр рост, три восемьсот вес.

– А мать, как она?

– Состояние роженицы удовлетворительное.

– Спасибо, – пролепетал молодой человек.

– Что? – радостно гаркнул Марокасов. – Что я слышу? Прибавление в семействе?

– Так точно, – глупо расплылся Владик. – У меня сын родился. Парень.

– Ну, поздравляю, – похлопал его по плечу полковник. – Быть ему летчиком-испытателем, раз ты сегодня у нас оказался.

А генерал ничего не сказал, только сухо кивнул. На лице его появилось странное выражение, которого Владик, впрочем, тоже не заметил – а если б даже заметил, смысла его все равно не понял бы.

«Газик» отвез Иноземцева назад на станцию Чкаловская. Он теперь не замечал ничего вокруг, ни леса, ни сосен. Сидел будто пришибленный и про себя повторял, никак не в состоянии осознать всей громадности случившегося: «Итак, я отец. У меня родился сын. Я стал отцом».

Ближайшая электричка на Москву ожидалась через четверть часа.