Он как-то странно усмехнулся.
– Я не могу удержаться. Твой отказ меня убьет. Мое сердце забилось в испуге.
– Пат, дорогой, ну пойми же. Я не влюблена в тебя и не могу обещать, что ситуация изменится. И ты должен согласиться с этим.
Полуприкрыв глаза, он посмотрел на меня.
– Если бы ты только знала, как ты соблазнительна… вся такая маленькая… и эти большие, печальные глаза и хорошенький ротик. Иногда ты выглядишь такой невинной. Я почти уверен, что тебя никто еще как следует и не целовал, ведь правда?
– Пат! – резко оборвала я его. – Ты слышал, что я сказала?
– Повторяю, я не слышу и не хочу понимать то, что ты говоришь! Я бы этого просто не вынес. Я схожу по тебе с ума, Розелинда! Я не могу ни есть, ни пить! Я не могу работать… Все это меня доконает.
– Ради Бога, Пат, не надо накручивать себя. Это безумие…
– Ну хорошо. Значит, я сумасшедший. Но тогда и ты тоже, Розелинда! Ты недоступна и холодна как лед. И, несмотря на твои притягивающие к себе глубокие серые глаза и ярко очерченные губы, в тебе совсем нет тепла.
– Пат, ты не прав, – робко возразила я. – Если я кажусь недоступной, это лишь потому, что я еще не встретила мужчину, которого смогу полюбить. Я не из тех девушек, которые готовы целоваться и обниматься, хотя они не любят, – в этом все дело. Неужели ты не понимаешь?
– Я хочу, чтобы ты меня полюбила, Розелинда, – жалобно проговорил он. – Розелинда, дорогая, ради Бога…
– Пат, я не могу… Если ты не успокоишься, я перестану приходить к вам и видеться с тобой. Я понимаю, что поступала неправильно, встречаясь с тобой так часто, и очень жалею об этом. И как ты помнишь, хотя мы и встречались, я вела себя честно: разве я не говорила, что не люблю тебя?
Он схватил меня за руки и слегка встряхнул.
– Но почему, почему? Другим я нравился. Помнится, одна в Эдинбурге… была от меня без ума… или у нас в больнице есть девушка, так вот, она выйдет за меня замуж хоть завтра. Неужели я такой противный? Что же тебе не нравится во мне, Розелинда?
– Я не могу тебе объяснить. Это необъяснимо. Ты замечательный, Пат, и очень привлекательный… но ты не тот человек, который мне нужен. Этого не объяснишь… – Боясь обидеть его, я снова и снова повторяла одно и то же.
Сжав зубы, он крепко прижал меня к себе.
– Есть в тебе что-то такое… что может привести в исступление, – хрипло проговорил он наконец.
– Мне очень жаль, Пат, – беспомощно ответила я. Мне действительно было жаль. Похоже было на то, что расстраивается наша старая дружба и я больше не смогу бывать у Уокеров, никогда…
Я и сама не совсем понимала, почему я не могу полюбить Пата… при всей его привлекательности. И как раз сегодня утром Китс Диксон-Родд сказала, что мне пора обзавестись «молодым человеком» (точно так же говаривала когда-то старушка Вин). Но я не могла себя переделать. Мне нужно было либо все, либо ничего, а я еще не встретила такого мужчину, который стал бы для меня всем.
Я печально взглянула на Пата и сказала:
– Пат, милый… милый Пат… ну постарайся позабыть все это и стать моим другом. Невыносимо видеть тебя таким. Это мешает тебе жить, мешает работать!
Он мрачно усмехнулся.
– И это говоришь мне ты.
– Но не могу же я полюбить тебя или выйти за тебя замуж только потому, что этого хочешь ты, – добавила я жалобно.
Повторилось то же самое, что произошло, когда мы с Патом в последний раз ходили на танцы. Он совсем потерял голову и попытался применить силу, раз уговоры были бесполезны. Заключив меня в свои крепкие объятия, Пат поцеловал меня долгим и страстным поцелуем.
– Я без ума от тебя, Розелинда! Ты должна полюбить меня!
Мои губы остались холодными и неподатливыми, но я почувствовала, что вот-вот заплачу.
– О Пат, – сказала я. – Пат, мне очень жаль, но я не могу выйти за тебя замуж! Не могу… Наберись мужества признать это!
Он отпустил меня, в его глазах стояли слезы. Он весь дрожал… Я замерла от страха… Мне показалось ужасным, что человек так быстро сломался из-за неразделенной любви… Я была очень обеспокоена и огорчена происшедшим, но я не могла заставить себя полюбить Патрика Уокера. Его поцелуи не волновали меня, и между нами не возникло той искры, из которой возгорается пламя, когда влюбленные обнимают друг друга. Такого со мной никогда еще не случалось, но я точно знала, что мой день еще придет. И даже если бы Пат оправдал надежды своих родных, добился больших успехов в медицине и обеспечил мне безбедное существование и хороший дом, я и тогда не смогла бы выйти за него замуж.
Я выбежала в ванную комнату, чтобы причесаться и смыть помаду, которую Пат размазал по всему моему лицу. Раньше я хотела поговорить о нем с Кэтлин, но теперь уже не могла заставить себя сделать это.
Ужин прошел в напряженной обстановке. Пат отказался от еды, но выпил много пива. Кэтлин ничего мне не сказала, но я думаю, ее проницательные голубые глаза заметили многое, и несколько раз она как-то странно посмотрела на меня. Едва только Пом начинала поддразнивать брата и спрашивать обо мне, как он непривычно грубо обрывал ее. А ведь обычно он был так ласков с ней.
И лишь миссис Уокер ничего не замечала, как всегда оставаясь в неведении. Прощаясь, она поцеловала меня и шепнула:
– Розелинда, дорогая, мы все надеемся, что свершится то, о чем сказал наш дорогой Пат…
Я была так расстроена, что с трудом могла говорить с ней. С тяжелым сердцем я уходила домой. Катастрофы не минуешь, и я не в силах была ее предотвратить.
За этим ужасным воскресным вечером последовала не менее ужасная неделя. Пат вел себя как сумасшедший. Он писал длинные, страстные письма, умоляя меня изменить решение и выйти за него замуж. Он посылал мне такие цветы, что даже миссис Диксон-Родд обратила на них внимание. Однажды за ленчем она начала дразнить меня.
– Судя по всему, Розелинда, ты вскружила голову состоятельному молодому человеку. – Она хрипло засмеялась. – Кто он?
Мистер Диксон-Родд посмотрел на меня поверх своих очков и произнес:
– Послушай, Китс, только не подговаривай эту девушку выйти замуж. Я не хочу лишиться своей лучшей секретарши.
Мне было так плохо, что я не смогла даже посмеяться вместе с ними. Я встала из-за стола.
– Поверьте, я не собираюсь выходить замуж. Роскошные, дорогие цветы, которые присылал Пат, меня отнюдь не радовали. Невыносимо было читать и его полные страдания письма. От его безнадежных излияний меня бросало то в жар, то в холод. Неужели эта неистовая страсть и есть любовь? Если это так, то я вообще не хочу влюбляться. Страшно даже представить себе, что я буду испытывать к какому-нибудь мужчине те же чувства, какие питает ко мне Пат. Но одно я знала точно: я никогда не стану навязываться человеку, который будет ко мне совершенно равнодушен.