Читать интересную книгу Тайные полномочия - Антон Чиж

Доехав до угла Большой Морской и Гороховой, где располагалось любимое место столичной богемы, Граве устроился по привычке у окна. В этот час атмосфера «Вены» еще не накалилась. Клубы папиросного дыма были жидковаты, разговоры — не слишком громки, а сольных выступлений разгоряченных личностей не было и в помине.

Граве ощутил приступ единственной из знакомых ему болезней: скуки. От нечего делать он стал смотреть в окно. Внимание его привлекла кучка людей, стоящих кружком на другой стороне улицы. Что-то показалось ему в них знакомым. Их было четверо. Двое были одеты в серые рабочие куртки и простые фуражки, один походил на чиновника средней руки в потасканном пальто и старом котелке. Но вот последний… И тут Граве понял, что прекрасно знает этого человека. Воротник английского пальто бы высоко поднят, а шляпа натянута на лоб. Но маскировка не помогла. Барон Дюпре, собственной персоной, общался о чем-то крайне подозрительным образом с крайне подозрительными личностями.

Рассталась компания не менее подозрительно: каждая из серых личностей пожала руку Дюпре, и все разошлись. Юный барон направился в сторону Адмиралтейства, а подозрительная шайка — в противоположную сторону, к реке Мойке.

Блокнотик появился немедленно. Граве сделал жирные отметки в списке. Что это была за встреча и кто эти личности — можно было строить разные предположения. Несомненно одно: что-то в этом было. Быть может, ему посчастливилось зацепить какую-то ниточку. Теперь надо тянуть ее до конца. Граве срочно требовался мудрый совет. Он бросил на стол щедрые чаевые, выскочил на Большую Морскую и стал искать хоть какого извозчика. По обыкновению, когда они нужны, ни одной пролетки поблизости не было.

30

Обычный прохожий гулял по улице близ казарм Измайловского полка. Он посматривал по сторонам, как будто изучал окрестности. Ничего примечательного в серых строениях не было. Троицкий собор с голубыми куполами и монументом, сложенным из трофейных турецких пушек, остался далеко позади. Вокруг виднелись доходные дома, различавшиеся количеством этажей. Окрестности прохожему нравились. Он то и дело подправлял ус, словно хотел скрыть улыбку. Что-то сильно его радовало. Причину его веселья серые стены скрывали основательно. Прохожий кружил возле особняка, известного на всю округу кирпичной пристройкой: атлетическим залом. Навстречу ему объявилась высокая фигура, взявшаяся словно из ниоткуда. Фигура на ходу задела прохожего плечом, впрочем, легонько.

— Прощения просим, господин хороший, — послышался простуженный голос. — Не подскажете, как пройти в Публичную библиотеку?

Прохожий проявил редкое дружелюбие. И даже вызвался проводить лично. Не торопясь, они свернули за угол.

— Что случилось?

Афанасий Курочкин высунул нос из поднятого воротника.

— Что-то дело нечисто выходит, Родион Георгиевич.

Ванзаров потребовал факты. А факты были таковы. Филеры взяли особняк в плотное кольцо. Утром Рибера проводили до министерства. На службе он задержался недолго и вернулся домой без пальто крайне взволнованный. Затем к нему зачастили гости. Раньше всех оказалась дама, которой филеры присвоили кличку «Пика». Пробыла она, наверно, с полчаса, из особняка доносились крики, словно там скандалили. Дама выскочила в большом расстройстве чувств. За ней последовало несколько визитеров.

Первого филеры окрестили «Трость», важный господин, державший себя так, словно он пуп земли. Следующий — «Живчик» — был отмечен быстрой и легкой походкой, словно еле удерживался от бега. После него заехала барышня в темной жакетке, которой присвоили кличку «Сухарь». Пробыла она недолго, и особого шума зафиксировано не было.

За ней наведался «Сопля». Совсем молодой и нервный. Только зашел и почти сразу выскочил обратно, прокричав: «Я этого так не оставлю!» После него заехал «Хмурый», в руках тащил ружейный футляр.

Последним заглянул «Фигля», но пробыл недолго и ушел сильно рассерженный, дверью хлопнул. После чего часов до пяти было затишье. Хозяин особняк не покидал. Черный ход был под постоянным наблюдением. Дальше произошло не совсем понятное. В шестом часу в особняк вошли двое в гражданской одежде. Полы пальто плохо скрывали армейские сапоги. Клички давать им филеры не решились.

Полковник Секеринский и его помощник Крылов были им слишком хорошо известны. Пробыв, наверное, с четверть часа, они буквально выбежали из особняка. Филерам показалось, что они чем-то сильно озабочены, особенно начальник охранки. Пока они были в доме, оттуда раздавался разнообразный шум. С тех пор стоит тишина, свет не зажигают. Хозяин не выходит.

— Дверь сами открыли?

— В том-то и дело: вроде хотели открыть отмычкой, Крылов уже пристроился, а тут дверь сама распахнулась, хозяин запирать замучился. Они и вошли.

— Значит, жандармы изменили своему правилу никогда не снимать форму, — сказал Ванзаров. — Замаскировались великолепно. Нечего сказать.

— В том-то и дело… — согласился Курочкин.

— Что думаете, Афанасий, про это забавное происшествие?

— Что тут думать… — Старший филер хотел было подобрать слова, но сказал как есть: — Сами видите, дело пахнет дрянью…

Поблагодарив, Ванзаров приказал никого больше не впускать в особняк. Задерживать у входа и отводить в ближайший участок. А там видно будет.

31

Директор департамента полиции на собственном опыте убедился: если на человека давить страхом, при этом увеличивать нагрузку до предела, наступает момент, когда организм перестает бояться. Страх излечивается бо́льшим страхом. После которого уже ничего не страшно. Появляется спокойствие и легкость в душе.

Нечто подобное сейчас переживал Николай Николаевич Сабуров. Дело было так плохо, что хуже быть просто не могло. Разве только внезапная и беспощадная революция. Но это чистые фантазии. А в реальности он столкнулся с тем, что ему пообещали не отставку, а Сибирь и каторгу. Вот так просто, несмотря на все законы и суд присяжных. Министр по-дружески сообщил ему радостную весть. Сомневаться в правдивости его слов не приходилось. Потому что, кроме директора департамента полиции, крайних не было. А занять это почетное место граф Толстой решительно отказался.

Сабуров надеялся, что от всех переживаний сердце не выдержит и он избавится от всех хлопот разом. Но, как назло, сердце функционировало нормально. И еще пришло спокойствие, какое, пожалуй, испытывает приговоренный к казни. Директор больше не нервничал. Он твердо знал, что ему конец.

Секретарь доложил, что чиновник Ванзаров требует срочную аудиенцию. Сабуров приказал впустить немедленно.

— Куда же вы пропали, мы вас везде ищем, — сказал он ровным голосом. — У меня для вас новость…

— У меня для вас тоже, — ответил Ванзаров, подходя к столу министра. — Я готов заниматься розыском и выполнять свои обязанности. Но я не стану игрушкой в руках охранного отделения. Если они хотят заманить меня в ловушку, пусть ищут другую кандидатуру. Свою голову под их провокацию не положу. В сложившихся обстоятельствах прошу отстранить меня от дела.

Сабуров отметил, что молодой человек еще не потерял способность нервничать, значит, у него еще все впереди. Он попросил не горячиться, а сесть и выслушать.

Ванзаров подчинился с большой неохотой. Показывать характер перед больным человеком он не счел возможным.

— Забудьте о провокациях охранки, — сказал Сабуров, жестом останавливая вскипающие возражения. — Их больше нет, они закончены. Не спрашивайте меня подробности. У вас достаточно быстрый ум, чтобы понять все без лишних слов. Некоторые слова лучше вслух не произносить. Даже в моем кабинете. Я достаточно ясно выразился?

— Благодарю вас, я предполагал, что…

— Не спешите, мой юный талант. У нас случилась настоящая неприятность. Размеры ее таковы, что описывать их не хочется. Скажу кратко: алмазную звезду украли на самом деле.

— Она должна была оказаться в доме Рибера? — спросил Ванзаров.

— В его доме или в другом, сегодня или еще вчера в кармане его сюртука, уже не имеет значения. Ничего этого, как вы понимаете, вовсе не было. Все покрыто пылью забвения. Нам остается один настоящий факт: звезда исчезла. Никто не знает, где она может быть. Все средства и сведения, что имелись у полковника Секеринского, исчерпаны.

— Делиться ими он не считает нужным.

— Рад, что вы это понимаете, — сказал Сабуров. — Кому захочется помогать чужой победе, чтобы лишиться своих погон? Тем более когда есть на кого свалить вину за поражение.

— А верность присяге?

— Не думал, что на полицейской службе вы сохранили романтику в душе… Лирических отступлений на сегодня достаточно. Какая помощь вам потребуется?

— Лунный Лис мертв? — спросил Ванзаров.