Читать интересную книгу Визит очумелой дамы - Наталья Александрова

И наконец настал тот момент, когда ей вручили ключи от крошечной однокомнатной квартирки - вот этой самой, где мы находимся. Валентина Семеновна выписалась из своей комнаты на Пушкинской и прописалась здесь, Миша сказал, что нужно ждать полгода и только тогда начинать обмен. С повторным вступлением в брак тоже решили пока подождать. Валентине Семеновне неудобно было перед коллегами по работе. Ей в свое время пошли навстречу, дали возможность вступить в кооператив, хотя желающих было предостаточно.

Снова навалились научные заботы, а Миша тем временем благоустраивал эту квартиру - вон полки повесил, дверь железную поставил... И когда Валентина через полгода снова завела разговор об обмене, муж ей сказал, что жизнь очень сложная штука, что Михаил очень хорошо к ней относится, но сердцу не прикажешь - он встретил другую. Он очень долго боролся с собой, все боялся признаться, но теперь наконец решился и очень надеется, что Валечка его по-человечески поймет, не станет чинить препятствий, и они расстанутся как интеллигентные люди.

Когда до Валентины Семеновны дошло, что ее попросту выставили из любимой комнаты на Пушкинской, где она родилась, где умерли ее родители и откуда до Невского пять минут ходьбы, в глазах у нее потемнело и в голове забили по железу тысячи молотков. Когда же она вспомнила, сколько пришлось вынести за последние полтора года, как она вкалывала на двух работах, как профессор при встрече недовольно поджимал губы, а сотрудники посматривали косо, она схватила первое, что попалось под руку, - старинный бронзовый подсвечник - и бросилась на этого негодяя.

Снова хозяйка сделала небольшой перерыв, чтобы облегчить душу матерными выражениями.

Подлец же был начеку. Он ловко подставился, и подсвечник рассек ему кожу на лбу. На крики и грохот явились старуха Митрофанова и соседи по площадке. Вызвали "Скорую", а Валентину Семеновну хотели было сдать приехавшей милиции, но она так тряслась и всхлипывала, что доктор, наскоро залепив пластырем рану Михаилу, сделал ей два укола, после чего она пришла в странное оцепенение и на вопросы соседей и милиции ничего ответить не смогла.

Бывший муж мигом накатал заявления в милицию и Валентине на работу о том, что, дескать, бывшая жена скандалит и не выезжает с площади, где она больше не прописана. Он не выгоняет ее на улицу, у нее есть однокомнатная квартира, которую он сам лично по доброте душевной привел в божеский вид и даже поставил железную дверь.

Итак, Валентина Семеновна оказалась в этом медвежьем углу без денег, без мебели, без зимней одежды и без маминого кольца. К тому же друзья и коллеги от нее отвернулись, узнав, что она пыталась убить бывшего мужа, который помог ей построить кооператив и даже поставил в квартире железную дверь. Рассказать, что случилось на самом деле, ей мешал стыд - ведь она хотела улучшить свою жилплощадь за счет других, даже нарочно развелась с мужем ради этого... Любой бы, узнав про это, только позлорадствовал: за что, милая, боролась, на то и напоролась...

И Валентина Семеновна тяжело заболела, а когда вышла из больницы через несколько месяцев, то время защиты докторской было упущено навсегда. Тему закрыли.

Ее это не слишком взволновало, теперь ее волновала только одна мысль - как выбраться из этой, простите, задницы, в которую она себя загнала по собственной тупости и доверчивости.

- Вы не поверите, - закончила она, - я пыталась меняться, с доплатой.., ничего не выходит. Как услышат люди про улицу Матроса Бодуна, так сразу шарахаются. Мне знакомый риэлтор так и сказал: "Валентина Семеновна, одно название улицы снижает стоимость вашей квартиры на три тысячи долларов..."

- Так что, милая, вряд ли у тебя получится с Мишки денег получить, - закончила свой монолог Валентина Семеновна, - это такой жук, что как бы вы ему еще должны не оказались...

- Да уж, - пробормотала я, вставая, - мы, пожалуй, пойдем, поздно уже, а добираться отсюда, сами знаете...

- Ну уж нет! - заупрямилась Луша. - Говорите, муженек ваш снова женился? Адресок не подскажете? Где он живет, знаете?

- Как не знать, - усмехнулась Валентина Семеновна, - Пушкинская улица, дом тринадцать, квартира восемь. Мой адрес, с рождения там жила. Только квартира теперь не коммунальная, а отдельная. Он, Мишка-то, знаете на ком женился? На Эльке, враче из нашей поликлиники районной. Он от нее узнал, что у соседки - старухи Митрофановой - рак. Женился он, значит, на Эвелине Павловне, дочку ее еще к себе прописал. А как только соседка померла, сразу же заявление подал на комнату - дескать, ребенку нужна отдельная площадь... У старухи родственников никаких не было, комнату и отдали им. И получилась у Мишки двухкомнатная квартира в центре города, до Невского рукой подать... А я вот тут...

Она снова набрала воздуха, чтобы разразиться матерной тирадой, но я успела задать вопрос:

- Слушайте, если вы его так ненавидите, то почему остались на его фамилии? Зачем вам это напоминание?

- Ах, это... - Хозяйка сняла очки и улыбнулась застенчиво. - Видите ли, в чем дело... Моя девичья фамилия была Косопузова. Представьте, сколько я в школе натерпелась.., потом в институте, да и потом, со студентами ведь работала, а они народ вредный... Так что решила я остаться Сыроенковой. Тоже не блеск, но все же лучше, чем Косопузова...

На лестнице Луша достала список, который продиктовала мне Жанка.

- Ошибается Валентина Семеновна, устарелая у нее информация, - заметила она, - есть Сыроенкова Эвелина Павловна, одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, да только адрес у нее не тот. Живет она не на Пушкинской, а в переулке Гривцова, это возле Сенной площади. Тоже центр, конечно, но дома там, я тебе скажу, все в ужасном состоянии, и люди сейчас туда не селятся, как-то там неуютно, сплошные коммуналки...

- Очевидно, в жизни Михаила Степановича снова произошли перемены, - вставила я.

- Надо бы ее навестить, может, застанем там Сыроенкова... - но в Лушином голосе не было уверенности.

Ехать к Эвелине Павловне немедленно я категорически отказалась, а поскольку времени было уже восемь вечера, Луша не могла со мной не согласиться.

***

Снова мы ехали черт-те сколько времени из Сосновой поляны, и я беспокоилась за кошку. В самом деле, я совершенно забросила домашнее животное! Всю дорогу до Лушиного дома я в ярких красках представляла себе, как страдает несчастная Кэсси - одна, в незнакомом доме, голодная.., нет, все-таки я какая-то бессердечная и безответственная личность! Завела животное и совершенно о нем не забочусь! Не зря матушка упрекала меня в черствости и незрелости, говорила, что я веду себя эгоистично, как балованный ребенок. Где-то она права. По ее словам, если бы я больше заботилась о Генке, он бы меня не бросил. То есть кто кого бросил, это еще вопрос, потому что ушла-то я сама. Но в матушкином представлении "бросил" - значит, выгнал из квартиры, и я снова приду жить к ним, а вот этого-то она не хочет больше всего на свете.

Откровенно говоря, я и сама не больно рвусь жить с ними вместе. Это аморально - когда люди живут вместе только потому, что им некуда деться, отсюда происходят все семейные драмы. Как здорово было бы жить отдельно от всех! Ей-богу, в собственной квартире я согласна терпеть только Кэсси! Кстати, как она там, бедная брошенная кошка.., скучает, наверное, плачет, умирает от голода...

Мы заскочили в магазин, я купила несколько банок кошачьего корма, ну и нам с Лушей поесть.

Однако, войдя в квартиру, мы увидели кошку, которая совершенно спокойно спала на стопке свежевыглаженного постельного белья. При нашем появлении Кэсси приоткрыла один глаз, взглянула на нас без особого интереса и снова погрузилась в глубокий здоровый сон.

- На чистых пододеяльниках устроилась! - возмутилась Луша. - Теперь все будет в ее шерсти!

- Не сердись, - я поспешно накладывала кошачий корм в оранжевую мисочку, - ей было так одиноко.., а может быть, это вообще не сон, а голодный обморок! Кэссинька, бедняжка, иди скорее покушай!

Однако прекрасная бирманка не проявляла к "вискасу" никакого интереса. Она продолжала спать, и, судя по выражению ее мордочки, ей снилось что-то чрезвычайно приятное.

- Ты видишь, - испуганно сказала я Луше, - у нее даже нет сил дойти до своей миски!

- Да, - тетка посмотрела на меня с недоверием, - а может, она просто следит за фигурой и решила сегодня устроить разгрузочный день?

Я в такую ерунду не поверила: с фигурой у Кэсси все в порядке, и никакие диеты ей совершенно не нужны. Я решила, что животное нужно спасать, взяла кошку на руки, несмотря на ее явное неудовольствие, и понесла к миске. Правда, мне при этом показалось, что животик у нее довольно плотно набит, но я не поверила своим ощущениям.

Опустив кису на пол возле мисочки, я удивленно смотрела на то, как она игнорирует ее содержимое.

Может быть, она не любит "вискас"? Господи, да чем же кормил ее прежний хозяин, как узнать?