Читать интересную книгу Не сотвори себе кумира - Аркадий Галинский

Любители футбола помнят, что старт 1969 года у московских динамовцев был как две капли воды похож на прошлогодний и что, таким образом, ко дню своего первого матча с чемпионами им, собственно, нечего было терять. Впрочем, подготовились они к нему самым тщательным образом. И, кстати сказать, в удачном для них исходе этой борьбы я склонен видеть психологический стимул, позволивший московским динамовцам миновать опасную зону предварительного турнира.

Ничья же во втором матче с киевлянами была для москвичей заманчивой вдвойне. Ибо при всей нелегкости тогдашнего их положения у них не могла не теплиться где-то надежда, что в финале им удастся, быть может, достичь прошлогоднего результата, а там УЖ, в 1970 году, ни за что не повторить печальных ошибок 1968—1969 годов. Словом, два очка из четырех возможных, отобранные у киевлян в предварительном турнире (и переходящие в финал!), казались Бескову во всех отношениях важной целью, которую он и пожелал достичь, играя 1 июля с чемпионами с откровенной установкой на ничью.

Но не было ли это решение для самого Бескова некой внутренней капитуляцией? И как сообразовалось оно с его прежними взглядами? Эти вопросы представляются уместными, если учесть, что речь идет об одной из самых ярких и самобытных фигур на нашем тренерском небосклоне.

На матч 1 июля против московского «Динамо» киевляне вышли в лучшем своем (к этому дню) составе.

Построение выражалось цифрами 1 + 4 + 4 + 2, и Маслов не был, наверное, огорчен тем, что московские динамовцы избрали такую же расстановку. Ведь тем самым инициатива как бы заведомо отдавалась чемпионам, особенно если учесть, что в отсутствие Яшина из одиннадцати записанных в протокол московских игроков максимум три-четыре могли сравниться по классу с киевскими. Мне показалось даже, что, желая укрепить своих соперников в правильности их замысла в основном обороняться, киевляне прибегли к некоторым (вполне законным, впрочем) приемам из области «тактики нервов». Так, на разминке москвичи могли увидеть, что, в то время как полузащитники Мунтян и Боговик изящно перебрасываются мячом в центре поля, их коллеги Серебряников и Сабо старательно упражняются в ударах по воротам вместе с форвардами...

Надо сказать, что и сам вышедший на поле состав московского «Динамо» немало удивил знатоков. Ведь тренер Бесков никогда не делал прежде упора на защиту (хотя и придавал ей важное значение), а кроме того, располагал в тот день, как показали дальнейшие замены, не двумя, а четырьмя форвардами, ибо, в конце концов, когда необходимо было уже отыгрываться, направил на подмогу Еврюжихину и Семину еще двух нападающих — вначале Козлова, а затем Ларина. Удивление знатоков вызывала, однако, не сама расстановка 1 + 4 + 4 + 2. Известно ведь, что тем, кто умеет это делать, она дает возможность не только эпизодически контратаковать, но и прочно овладевать инициативой. Поражала прежде всего смелость Бескова, никогда прежде не интерпретировавшего этот вариант. Между тем в нем есть свои тонкости, на изучение которых нужно время.

Прибавьте к этому, наконец, что киевское «Динамо», в частности, особенно поднаторело за годы своего чемпионства именно в одолении подобных вариантов, ибо в тот период отечественные команды выходили против него, как правило, и на своих полях обороняться (исходя из того практического соображения, что с чемпионами и ничья хороша). Но вот матч 1 июля начался, и уже спустя несколько минут всем стало ясно, что у хозяев поля проигрышная позиция. Конечно, в игре бывают случайности, и я допускаю, что бесчисленные атаки киевлян могли и не дать результата (натолкнувшись, скажем, на великолепную игру вратаря). Но такое случается очень редко, и не на это ведь рассчитывал Бесков! Проигрышная же позиция москвичей проистекала вот из чего. До замены Гаджиева форвардом они применяли игру с так называемым «чистым диспетчером», в роли которого и выступал Гаджиев. В соответствии с нею он был освобожден при откате своей команды назад от персональной опеки кого-либо из соперников, чтобы действовать главным образом позиционно (то есть прикрывая какой-то участок, либо на перехватах мяча).

Но диспетчер — это прежде всего распределение, розыгрыш мяча, конструирование игры. Гаджиев, однако, с этой ролью не справился. Впрочем, мне трудно винить в этом самого игрока. Не могу сказать и того, чтобы он был наглухо прикрыт кем-то из киевлян, хотя это при желании могли бы, наверное, сделать и Боговик, и Сабо. Но они присматривали за другими игроками и Гаджиева, казалось, не замечали. Почему же? Разве они не понимали, что Гаджиев — диспетчер? Не знали, что такую фигуру необходимо нейтрализовать прежде всего? Отнюдь.

Диспетчер «Динамо» Гаджиев попал 1 июля 1969 года в переплет, весьма схожий с тем, который пережил тот же Авруцкий, с той лишь разницей, что Авруцкого испытывали не в столь ответственном матче — и притом против значительно более слабой команды. Кроме того, Авруцкому хоть не мешали маневрировать в центральных районах площадки! Гаджиева же просто вытеснили отсюда. Нет, не соперники, а собственные партнеры, боровшиеся за центр с киевскими полузащитниками. В результате большую часть проведенного на поле времени он обретался где-то на левом фланге, впритык к боковой черте. И, даже получив мяч, чаще всего не мог начать отсюда сколько-нибудь плодотворного конструирования контратаки. Здесь сыграло, конечно, какую-то роль и то, что в техническом репертуаре Гаджиева не было безошибочно точного длинного паса — с фланга на фланг, либо через треть, половину площадки, сразу на выход форварду. Наконец, и желая помочь обороне, Гаджиев в условиях матча с киевским «Динамо» был совершенно беспомощен. Киевляне ведь пасуют точно, на перехватах у них особенно не разживешься, а отбирать мяч из-под ног Гаджиев (бывший форвард) тоже не умеет. Так до замены он и остался забытым и соперниками, и собственной командой, которая, избрав оборонительный вариант и остро нуждаясь, следовательно, в каждом «разрушителе», сорок пять минут играла против чемпионов фактически вдесятером.

Иными словами, тактически проигрышная позиция хозяев поля была создана ими же вне зависимости от класса гостей. Ибо, прибегнув к непривычному для себя, не обеспеченному соответствующими игроками и дисциплиной «киевскому» же построению 1 + 4 + 4 + 2 (да еще с «чистым диспетчером», тогда как киевляне после ухода Бибы разыгрывали комбинации «через всех»), московское «Динамо» действительно погружало эту игру для себя в полнейшую неизвестность независимо от того, в каком бы месте она ни происходила: на собственном ли стадионе, в Лужниках или на стадионе в Киеве. Назначение же матча на стадион «Динамо» лишь усугубило внутреннюю нервозность, неуверенность творчески не подготовленной к нему команды.

Всему этому, разумеется, были свои причины. И первая из них, лежащая, так сказать, на поверхности, — кризис команды на старте турнира, когда она так же, как и в 1968 году, проигрывала матч за матчем и все прочнее и прочнее оседала в аутсайдерах. Выбраться из такого положения в спорте действительно необычайно трудно. И то, что динамовцам это все-таки удалось, конечно же, делает им честь. Игрокам и тренеру. В 1969 году на старте им опять было тяжело. Попробуем же уяснить, что именно привел команду, после того как она заняла в 1967 году второе место и считалась потенциальным конкурентом чемпионов, к тяжелым срывам на старте двух последующих сезонов. Ибо, хоть внешне они похожи друг на друга как две капли воды, происхождение их было совершенно различным.

Кризис «Динамо» 1968 года, кстати сказать, получил довольно широкое толкование в спортивной прессе. О нем писали и в момент его возникновения, и в процессе развития, и после его преодоления. Высказывались многие специалисты и обозреватели, довольно подробно изложил свои взгляды на происшедшее сам Бесков. Суммируя эти высказывания, укажем, что особенно тяжело отразилось на команде длительное отсутствие Яшина. Его недоставало «Динамо» на старте 1968 года, тем более что Бесков произвел накануне весьма ощутимое переформирование команды, то есть того самого ее состава, который окончательно сложился до прихода Бескова, а в 1967 году под его руководством занял в чемпионате страны второе место. Такие перестройки, согласитесь, всегда проходят не просто. Но остался ли Бесков верен себе после обрушившихся на него неудач? К ответу на этот вопрос мы еще возвратимся, а покамест отметим, что причины неудач «Динамо» на старте 1968 года были действительно сугубо внутренними и к тому же от тренера во многом не зависевшими. Что касается предварительного турнира 1969 года, который обещал быть крайне напряженным, поскольку в итоге его трем командам из каждой подгруппы предстояло остаться за бортом финала, то к этим состязаниям московское «Динамо» подошло совершенно неподготовленным по причинам иного свойства.