граф Анреп-Эльмпт, довольствуясь тем, что неприятель находился в полном отступлении, возвратился из Скрипетула.
Отдавая полную справедливость испытанной уже столько раз неустрашимости графа Анрепа, мы не можем не заметить, что, в этот раз, он упустил случай ознаменовать себя новым подвигом и разбить турок, уже понесших большие потери и изнеможенных продолжительным боем. Ответственность за вверенный ему край, оставленный с ничтожными средствами к защите и в котором было много революционеров, волновавших народ, кажется, заставила его поспешить возвратиться с поля действия.
В Четатском деле русские войска дрались в течение нескольких часов против сил, в восемь раз значительнейших, а некоторым частям приходилось выдерживать натиск неприятеля в 12 раз сильнейшего. При таких обстоятельствах потеря наша, конечно, была значительна.
В отряде полковника Баумгартена убиты: штаб-офицеров 1, обер-офицеров 11, нижних чинов 514; ранено: штаб-офицеров 2, обер-офицеров 21, нижних чинов 801. В отряде генерал-майора Бельгарда убиты: штаб-офицеров 4, обер-офицеров 6, нижних чинов 299; ранены: генерал-майор Жигмонт, обер-офицеров 8, нижних чинов 357. Полковник Баумгартен легко ранен.
Конечно, потеря эта чувствительна для русских войск; но, с другой стороны, Четатская битва вполне доказала ничем несокрушимую стойкость русского солдата, составлявшую во все войны его отличительную черту и дала возможность храбрым тобольцам, с первого же дела, занять почетное место в числе храбрейших полков русской армии.
Полковник Баумгартен произведен за это дело в генерал-майоры и удостоился получить Георгия 3-й степени. Подобно тому, как в других битвах, и здесь офицеры и солдаты, не смотря на полученные ими раны, оставались в битве на сколько сил доставало, а артиллерийские офицеры, потеряв большую часть прислуги, сами исполняли ее обязанности.
В деле этом каждый начальник отдельной части, выполняя в точности преднамерения отрядного начальника, распоряжался сам с редким хладнокровием и благоразумием. Чтобы показать дух офицеров полка, упомянем об одной рыцарской выходке: командир 2-й роты, штабс-капитан Бантыш, дал обет никогда не отступать от неприятеля и лечь костьми на занимаемом им посту, если бы пришлось роте его идти назад: он свято исполнил свой обет.
Турецкие войска понесли огромные потери; поле от Четати до Гунии было покрыто трупами, которые два дня оставались неубранными. В числе убитых находился один паша. Вся потеря турок простиралась в этот день до 3,580 человек, как показали валахские местные власти, которым поручено было убирать мертвые тела с поля. Кроме двух орудий, отнятых у неприятеля с бою, и четырех, оставленных заклепанными, взято у турок много ружей, штуцеров и два байрака.
Глава десятая
Дальнейшее развитие политики западных держав; политика Австрии и Пруссии. – Союзный флот входит в Дарданеллы, а потом в Черное море. – Объяснение этого действия. – Разрыв с Англией и Францией. – Восстание в греческих и славянских провинциях Турции. – Высочайший манифест о войне. – Отъезд господарей из Молдавии и Валахии. – Назначение генерал-адъютанта Будберга чрезвычайным и полномочным комиссаром для обоих княжеств.
Следя за нитью военных действий, совершавшихся на берегах Дуная, мы на время отклонили взоры свои от политического горизонта, все более и более покрывавшегося тучами. После небрежного отказа Дивана принять ноту, составленную союзными державами, Венские конференции были закрыты, и австрийский кабинет предоставил свою политику течению событий. Морские державы, уже утвердившиеся в своих намерениях, не сводили глаз с австрийского двора, стараясь привлечь его на избранный ими путь. Страх внутренних потрясений, страх революций постоянно парализовал все действия Австрийской империи и, как злой дух, как кошмар, преследовал и подавлял ее даже тогда, когда вокруг все было спокойно и, по-видимому, счастливо. Этим страхом, этим направлением успели воспользоваться западные державы, угрожая ей то восстанием Ломбардии, то волнением в Венгрии, то негодованием славянских племен, связанных с нами кровными узами. Таким образом, Австрия, несмотря на недавние обязательства с Россией, подписала сначала протокол 27 ноября/9 декабря, потом 1/13 января, наконец, в феврале сделала еще шаг вперед. Трудно было угадать, на чем остановится она, но уже нельзя было не предвидеть известной конвенции 2-го декабря, судя по всем ее действиям. Не так поступал Берлинский кабинет: он определил себе цель и границы, до которых мог действовать в связи с западными державами, – сохранение целости Турецкой империи и свободное плавание по Дунаю. Дойдя до этих границ, он остановился, и ни ласкательства, ни те видения, которые представляли ему западные правительства, не могли пока поколебать его самостоятельности. Последствия покажут в какой степени эта политика согласна была с пользами как самой Пруссии, так и всей Германии.
Мы здесь умалчиваем о толках, порожденных пояснениями русского кабинета, представленными в дополнение Венской ноты: насильственные обороты и истолкования, которые придавали им, не могли увлечь в обман самых легковерных людей; они служат только свидетельством изворотливости политики западных держав, умевших пользоваться всяким предлогом для достижения своих целей.
Мы оставили союзные флоты в заливе Безика, у входа в Дарданеллы. Наступило зимнее время; надо было думать о более удобной стоянке. Возвратить назад эти флоты, так неожиданно появившиеся вблизи Константинополя и побудившие Диван к упорству и противодействию, в то время когда русские войска занимали княжества, казалось оскорбительным для национального чувства; стали думать о том, чтобы ввести их в Дарданеллы. Но трактат 13-го июля 1841-го года, явно восставал против такого действия. Западные державы, однако, не остановились перед этой преградой: под ничтожным предлогом, – будто бы возбужденный в Константинополе религиозный и воинственный фанатизм подвергал опасности жизнь и собственность подданных Англии и Франции, послы этих держав ввели в Дарданеллы сначала одну дивизию своих эскадр, а, вскоре, после объявления войны с Портой, и весь союзный флот.
Между тем, турки, еще до объявления войны, вторглись в наши азиатские владения, захватили пост Св. Николая, варварски истязали пленных и внесли войну в Армянскую область. Этого мало: в глазах иностранных послов, под флагом Франции и Англии нагружались и готовились в поход транспорты оружия, войска, снарядов для возбуждения и поддержания войны в наших пределах. С той же целью вышла из Босфора значительная турецкая эскадра и укрылась, по случаю наставшей непогоды, в Синопе. Спрашивается, могло ли наше правительство оставаться равнодушным к подобным поступкам, могло ли оно из-за того только, чтобы не оскорбить народной гордости союзников, которых флоты находились в Мраморном море, оставаться зрителем разорения своих берегов и не предупредить нападения.
Знаменитая Синопская победа (18-го ноября) была последствием двуличных поступков турок. Эта победа, выставившая во всем блеске дух наших моряков и их бессмертного героя, принадлежит к истории действий черноморского флота, и связана с историей войны на Крымском полуострове, а потому мы не станем ее описывать здесь;