Еще когда они были в Риме, Чарльз начал рассказывать ей о Бротоне и Фелтхэме; до свадьбы он как-то не вдавался в детали. Возможно, он считал, что пока она не стала одной из Бротонов, ее не могло это заинтересовать. Он любил свои поместья, ему нравилось заботиться о них, а так как все это вполне укладывалось в рамки ее предсвадебных фантазий, она любила его за это. И отвечала ему с искренним воодушевлением. К своему удовольствию она обнаружила, что он не очень хорошо разбирается в истории своей семьи. Вот задача для нее! Она уже видела, как с любовью составляет каталог мебели и картин, развлекает древних тетушек и пишет мемуары о длинных, жарких летних сезонах в Бротоне времен короля Эдуарда, достает забытые картины с чердака какого-нибудь особенно чудаковатого предка и сметает с них пыль. И история, и сплетни ее всегда интересовали. Честно говоря, в постели у них лучше не стало и сценарий всегда оставался неизменным, но, когда Чарльз перестал так волноваться в ее присутствии, действие, по крайней мере, стало занимать чуть больше времени. В целом, когда они сели в самолет до Мадрида, откуда им предстояло лететь на Майорку, Эдит и Чарльз уже без проблем подолгу смотрели друг другу в глаза, старательно изображая «счастливых молодоженов».
Глава восьмая
В Палма, когда они вышли из аэропорта, окруженные толпой, выглядевшей и шумевшей, как целый клуб болельщиков «Вулверхэмптон Вандерерз», их подозвал кокни в красных нейлоновых шортах, с морщинистым и будто бы выдубленным лицом. Он объяснил, что он «водитель» Эрика и приехал отвезти их на виллу. Чарльза несколько вывело из себя, что его не приехали встречать лично, – Эдит предстояло вскоре узнать, что, как это бывает со многими знаменитостями, его неуверенность в себе ярко проявлялась, когда он чувствовал, что с ним обращаются, «как с обычным человеком», – сколько бы он ни говорил, что именно этого и хочет от окружающих. Сама она была просто счастлива выбраться из аэропорта и сесть в машину, и ее облегчение постепенно передалось и ему. В конце концов он простил Чейзам, что они остались дома: чтобы пересечь остров, нужно было два с половиной часа ехать по поросшей чахлым кустарником местности, где изредка попадались ветхие лачуги. Эдит никогда раньше не была на Майорке и не знала, чего ожидать. Но, глядя в окно на проносящиеся мимо виды, она поняла, что образы, возникавшие раньше в ее представлении, походили на смесь Монте-Карло и Блэкпула, а не зачаточное земледелие и пыльные равнины Саламанки. Но когда они подъехали ближе к Каларатьяде, огромные бетонные отели ее воображения стали потихоньку материализовываться вместе с толпами гуляющих (большей частью респектабельная публика), а также знакомыми и умиротворяющими сценами и запахами каникул у моря.
Сама вилла была большая, белая, современная, выстроенная на склоне холма; с просторных, выложенных плиткой террас открывался вид на залив. У них была своя пристань, явно скорее для купания, чем для лодок, и это значило, что обитателям виллы не приходится пользоваться многолюдным общественным пляжем, расположенным в нескольких сотнях ярдов. За узким проливом сквозь деревья можно было разглядеть нарядные домики Майорки, а дальше начинался широкий, синий океан. Эдит и Чарльз стояли и любовались видом, когда тоненькая фигурка на пристани замахала им рукой и побежала вверх по лестнице. Через пару минут появилась Кэролайн. Они приняли поздравления и поцелуи и в свою очередь выразили восхищение виллой.
– Потрясающая, правда? Принадлежит кому-то из клиентов Эрика, так что мы получили ее по ужасно хорошей цене. Значительно дешевле той, что мы снимали в прошлом году, и в два раза больше. Так что у нас тут все лето настоящий пансионат.
Чарльз слегка нахмурился:
– Я думал, на этой неделе будем только мы.
– Я тоже так думала. Но позвонил Питер, у него единственная свободная неделя. И Джейн и Генри вдруг сказали, что все-таки смогут приехать. А потом появился один из деловых партнеров Эрика с женой. – Кэролайн сморщила носик. – Очевидно, Эрик пригласил их и забыл об этом. Кошмар, да? Ну, в общем, они здесь и, похоже, не обиделись.
– Хочешь сказать, они все сюда съехались? На этой неделе?
– Да, прямо сейчас. Пока мы говорим, они поднялись переодеться к ужину. Вам показали вашу комнату? У вас самая лучшая, так что не ворчите.
Чарльз демонстративно упал на кровать и – другого слова Эдит подобрать не смогла – «надулся».
– Черт! Не понимаю, почему мы просто не пошли и не поселились в палатке на Трафальгарской площади!
Эдит легла рядом.
– Ну, дорогой, это не важно. Я уверена, все равно каждый занимается, чем хочет. Мы сможем быть сами по себе.
Вообще-то она чувствовала себя виноватой, потому что, слушая Кэролайн, она вздохнула с облегчением, узнав, что будет еще кто-то, кроме них четверых. Из того, что она знала об Эрике, он ей не особенно нравился, Кэролайн ее порядком пугала, и она должна была признать, что с Чарльзом ей было трудновато подыскивать темы для беседы. «Будет полегче, когда мы проведем вместе больше времени», – говорила она себе, но при это у нее слегка опускались руки, потому что она понимала, что знает наперед, какое мнение он выскажет по тому или иному поводу. Она даже начала играть сама с собой в некую игру, заводя разговоры о странных и неожиданных вещах, например о психосинтезе или далай-ламе, в надежде подловить саму себя и добиться, чтобы он сказал что-нибудь неожиданное для нее. Пока что она не проиграла ни одного очка.
С остальными они встретились в тот же вечер на верхней террасе. Эдит побаивалась Кэролайн все время, пока Чарльз за ней ухаживал, по той простой причине, что Кэролайн была значительно умнее брата, и Эдит опасалась, что та если и не попытается отговорить его, то по крайней мере посоветует быть настороже. Но Кэролайн, несмотря на весь свой снобизм и эгоцентризм, была женщина в общем-то незлая. Теперь, когда Эдит стала ее невесткой, Кэролайн твердо вознамерилась наладить с ней отношения – а также сделать все, чтобы Чарльз, который был ей очень дорог, хотя она относилась к нему немного покровительственно, приятно провел время в ее доме. Все это Эдит увидела в искренних улыбках и немного трогательно поданном праздничном угощении из легких закусок и шампанского на льду, когда они прошли через гостиную и вышли сквозь стеклянные двери к остальным. Женщины были одеты в дорогие коктейльные платья, мужчины – в рубашки с широким воротом. И при этом они очень не подходили друг к другу на вид, как неудачно подобранные пары в какой-нибудь телеигре. Джейн Камнор была одета наряднее всех (и значительно наряднее, чем того требовала ситуация) – в черное муаровое платье без бретелей, – но теперь она уже ничем не могла угрожать Эдит, и та ничуть не смущалась своего хлопчатобумажного платья с открытыми плечами. С их последней встречи Эдит взяла приступом мир, который Джейн считала своим, да и в любом случае она была значительно красивее. За последние пару дней их взаимоотношения немного изменились, и Джейн понимала это не хуже Эдит. Она бочком подплыла и, оставив след помады, поцеловала новобрачную в щеку. Генри проковылял через террасу и неуклюже наклонился к Эдит. В своих ярких летних одеждах он напоминал передвижную пляжную кабинку девятнадцатого века. Эдит представила, как неожиданно распахивается его рубашка, и внутри обнаруживается купальщик в полосатом купальном костюме до колен. Кэролайн подняла бокал: