люблю собак. Ты думаешь, я таким образом хочу положить тебя к своим ногам? Новость для тебя: ты мне не нужен, ни у ног, ни под ногами, ни на одном квадратном километре в поле, где от тебя зависела бы моя жизнь. Вообще. Никак. Ты мне не нравишься. Мне неприятно разговаривать с тобой, и если бы ты умолял меня на коленях помогать тебе, я бы едва ли стала. Я делаю это не ради тебя. Я делаю это ради нее, - отрезаю ледяным тоном. - Потому что я знаю, что если бы это случилось со мной, я молила бы всех ангелов на небе, чтобы рядом с Ильей оказалась такая дура, которая успокоит его, потерявшего самое родное, что у него было, и покажет ему, что он нужен, он любим, и ему рады. Но ты не скули. Он не будет вечно находить в этом успокоение. Может ты включишь мозги, успокоишься сам и станешь опорой своему ребенку, дав ему те самые любовь, покой и защиту, которые сейчас он получает от меня.
- У него есть я, и я хочу стать центром его вселенной. Ты временное явление нашей жизни. А он ещё больше прирастет к тебе, и что дальше? Оставить его жить у вас?!
- А ты не хоти, а стань. Болтать - не мешки ворочать.
Бутылочка опустела, и я встала на ноги, подошла к нему и протянула ему сына.
- Начинай. У меня муж и сын наверху, которым я тоже нужна. Спокойной ночи.
Я погладила маленькие пальчики и переложила сына в руки отца, и без раздумий оставила их одних на кухне.
- Ну что парень, наелся?! Теперь давай спать.
Слышу как долго пытается уговаривать сына. Мальчишка хнычет, но не засыпает.
- Интересно подсматривать? - фыркает Сагалов, поймав меня у двери.
- Ты соску забыл, - говорю прохладно, протягивая ему необходимый для сна атрибут. - А я не хочу разбудить Илью. Не больше, не меньше.
- Он не спит, мне кажется нужно сменить подгузник. Покажи как правильно.
Я стою и разрываюсь между тем, чтобы послать его так далеко в жопу, чтоб он точно не вылез, и ребенком, которого нужно подмыть.
Мать побеждает гордячку. Я, проклиная себя на чем свет стоит, вхожу в его спальню. Подхожу к ребенку, беру его на руки, подношу к комоду.
- Плед возьми или пеленку и подстели.
Выполняет без проволочек и следит за мной и зеваюшим довольным сыном.
- Таир, предатель, - фыркает Сагалов и целует ножку сына.
- Смотри, вот застежки. Расстегиваешь и аккуратно стягиваешь, стул еще не сформировался и если не хочешь, чтоб все было в какашках, аккуратно снимаешь, словно бомбу обезоруживаешь, - делаю шаг в сторону, предлагая ему самому все делать.
- И да, это мальчуган, всегда остерегайся краника, если не хочешь золотой дождь.
Он всё делал не так. Я словно медсестра руководила процессом и подавала нужные предметы.
- И что дальше? - держит бомбу в руказ, а мелкий ножками сучит.
- Этот выбрасываешь в мусорку вместе с салфетками, в своей ванной, и возвращаешься сюда, - усмехаюсь. - Если ты с ребенком один, сначала берешь его, затем выносите памперс. Оставлять ребенка одного категорически нельзя. Теперь у нас два из трех. Сыт, навалил, осталось спать уложить. Справишься?
- Нет.
Отвечает просто и деловито идёт с сыном в ванную. Таир начинает подкрякивать.
- Сейчас научимся штаны надевать, потом будем песни петь.
Кладет на кровать и пытается сунуть ноги в подгузник. Эта война неравна для всех. И финал фиерический. Крик Таира и фонтанчик мочи в пузо отцу.
- Мать моя женщина!
- Ахахах, так, Хьюстон, у нас проблемы, - тут же хватаю подгузник из его руки, подставляю, прикрывая пипку Таира. Поднимаю взгляд на Сагалова. Не хочу смеяться, но не могу сдержать злорадный ржач. - Приведи себя в порядок и будет попытка номер два.
- Я не смогу. Он не хочет надевать эту дрянь!
- Все они не хотят, - пожимаю плечами, - скажи спасибо, что он еще переворачиваться и уползать не умеет, вот тогда тебе весело будет.
Я наклоняюсь к ребенку и за пару секунд надеваю на него памперс, потом слип.
- Готово. Приведи себя в порядок. Я присплю его и уйду. Следующее кормление около пяти утра, три часа поспишь, потом помнишь, что делать?
- Как мне лечь? - и вообще все это не то, нужно что-то делать и срочно, - побудь с ним до утра, пожалуйста. Утром я постараюсь что-то решить.
- И что ты решишь? Найдешь первую попавшуюся няню с круглосуточным проживанием, чтоб только я упаси боже в мамочку с не своим сыном не играла? Илья, ничего страшного не произойдет, если я немного о нем позабочусь, пока ты придешь в себя. Я уже воспитывала твоего сына и имею опыт. А привыкание к рукам или ко мне - чушь. Дети привыкают к заботе и ласке. Я могу дать ему это на этом этапе, когда ты придешь в себя - сможешь и ты. Я последний раз пытаюсь быть адекватной с тобой и прошу: позволь мне помочь тебе. Ради этого маленького человека и ради нее. Пожалуйста.
Я смотрю на него открытым взглядом и, по правде говоря, готовлюсь к тому, что он меня выставит. Но я сделала всё, что могла. Он его отец, и взваливать на себя больше, чем утяну, я не буду.
- Прости, я действительно нихрена не соображаю, поэтому так реагирую. Не в тебе дело. Проблема во мне. Я был не готов остаться один с младенцем на руках.
Илья подходит ко мне, и вжимает меня в себя, целует в висок и говорит.
- Спасибо за человечность, не смотря на мой говняный характер.
Я стою в ступоре. Он прижимает меня к своему сильному телу, опять. Его губы касаются моей кожи, опять. А я словно ледяное изваяние. Хочется сбежать. И плакать. И рассмеяться.
Ой, психушка по мне плачет. Близость с этим мужчиной делает меня больной.
- Я тоже не была готова остаться с младенцем на руках, - напоминаю ему, что пожалуй даже слишком хорошо понимаю ситуацию, потому что была в его шкуре. - И я так же не готова была принимать помощь и хотела сделать все сама. Но я наступила на горло своему горю и гордыне и приняла помощь Вартана, и только благодаря ей выкарабкалась.