Он прикрыл ладонью ее руку и заговорил очень медленно, чтобы не раскашляться:
— Она… у меня… в легких.
— Фэлкон, нет!
Он кашлянул и тихо сказал:
— Если Драдж схватил Дика, то все кончено. Может, он уже поднимается по лестнице.
— Тогда я пойду вниз и задержу его.
Берк направился к двери, прихватив с собой окровавленные полотенца, зонд и черную рубаху Фэлкона.
После его ухода Тори скинула свой мальчишеский костюм и надела платье. Потом вдела в уши нефритовые серьги — без них она чувствовала себя… как будто голая. После этого она снова склонилась над Фэлконом. Заглянув ему в глаза, спросила:
— Что сделать, чтобы тебе стало легче?
Он медленно покачал головой:
— Ничего нельзя сделать. Просто люби меня, вот и все.
— О, Фэлкон, я и так люблю тебя. Всей душой и всем сердцем.
Тут дверь открылась, и в комнату вошла Пандора. В зубах она несла кожаный мешочек, который уронила на кровать в ногах хозяина. Сама же устроилась с ним рядом.
Тори развязала мешочек.
— Тут золотые монеты.
— Пандора охраняет клад. — Фэлкон дышал все тяжелее и говорил с величайшим трудом. — Я хочу, чтобы ты… забрала его.
— Нет, это твои сокровища.
Тори стала утирать кровавую пену с его губ.
— Дай платок, я сам вытрусь.
Она принесла льняную салфетку и вложила ему в руку.
— Там золотые реалы, которые я награбил на испанском галеоне. Их… целый сундук.
Он снова закашлялся.
— Ты потопил галеон? — в ужасе прошептала Тори.
Фэлкон покачал головой:
— Нет, он сам затонул.
Пандора вдруг бросилась к двери и утробно зарычала, нахлестывая себя хвостом по бокам.
— Сюда кто-то идет! Кто-то чужой! — закричала Тори.
Фэлкон кивнул и молча указал на дверь, ведущую на крепостную стену. Поманив к себе Пандору, Тори вывела ее наружу, где ей ничего не грозило. Когда она вернулась, Фэлкон подозвал ее к себе и указал, чтобы она прилегла рядом с ним на постель. Тори взглянула на него с недоумением, однако подчинилась.
И почти в тот же миг со стороны лестницы послышались голоса. Мистер Берк громко протестовал и кричал, что у капитана Драджа нет никакого права врываться к ним. Капитан же заявлял, что у него имеются все права и что он должен расследовать преступление.
Мистер Берк распахнул дверь и проговорил:
— Простите, милорд…
Драдж, выпучив глаза, уставился на пару, расположившуюся на постели.
Фэлкон, сделав над собой усилие, прорычал:
— Берк, почему вы пустили его?! Теперь он знает нашу тайну! Знает, что Виктория мне не сестра!
Снова закашлявшись, Фэлкон поспешно прикрыл губы салфеткой, чтобы Драдж не увидел кровь.
Тори покраснела до корней волос и проворчала:
— Капитан Драдж, какого черта?.. Что вам тут надо?
— Мы подстрелили контрабандиста. Возможно, не одного. Поэтому я подумал…
— Но при чем тут я? — перебил Фэлкон.
— Я подозреваю, что к вам в Бодиам доставили контрабанду.
— Ваши подозрения совершенно беспочвенны. Доброй ночи, Драдж.
Вытолкав капитана из комнаты, мистер Берк тоже вышел и захлопнул за собой дверь.
— О Господи, он подозревает тебя, Фэлкон, — прошептала Тори.
— Теперь… все равно.
Он в очередной раз закашлялся. Спрыгнув с постели, Тори покачала головой.
— Нет-нет, не говори так. И не сдавайся… — добавила она с мольбой в голосе.
— Просто я… рассуждаю здраво, — пробормотал Фэлкон. — А ты не переживай из-за меня.
— Не болтай глупости. И вообще помолчи. Тебе от разговоров только хуже.
Услышав, как Пандора скребется в дверь, Тори открыла ей. Хищница со вздыбившейся на загривке шерстью обследовала комнату. Убедившись, что чужак ушел, успокоилась. Вскоре вернулся Берк, который тотчас сообщил:
— Драдж уехал. Разумеется, я напомнил ему, что у вас много друзей в высших сферах, милорд. Мне кажется, капитан немного смущен. Сомневаюсь, что сегодня он вернется.
Повернувшись к Тори, Берк сказал:
— Позовите меня, если что-нибудь потребуется.
Когда он был уже у двери, Тори окликнула его и, схватив свой мальчишеский наряд, вышла вместе с ним.
— Мне кажется, эту одежду лучше сжечь, — сказала она.
Прикрыв за собой дверь, прошептала:
— Мистер Берк, мне страшно… Фэлкон говорит так… словно собрался умирать.
Берк взглянул на нее с сочувствием:
— Увы, моя дорогая, он действительно умирает. У него в легких пуля. Именно поэтому в ране так пузырится кровь. А затем начнется самое худшее. Через несколько часов легкие зальет кровью. К сожалению, ему уже не помочь. Вы это понимаете?
Не в силах вымолвить ни слова, Тори лишь кивнула в ответ. Вернувшись в комнату, она подошла к кровати и придвинула к себе стул. Ее захлестывали ужас и отчаяние. «Как мне это перенести? Как я останусь без него?» — спрашивала она себя.
Но она все же нашла в себе силы отбросить мысли о будущем. Им было отпущено еще несколько часов, и это время уже само по себе являлось драгоценностью. И сейчас, в эти оставшиеся часы, Фэлкону требовалась ее забота, ее любовь.
Он лежал с закрытыми глазами и, казалось, спал. Дыхание его было тяжелым, и время от времени он словно задыхался. Тори смотрела на него, ни на секунду не отводя глаз, она старалась запомнить каждую черточку его лица. Вот темные брови вразлет… Прямой нос с трепещущими ноздрями… И смешливые морщинки вокруг глаз. Она внимательно рассматривала свежий шрам у него на щеке, который уже начал затягиваться. Ей вспомнилось, как он стоически переносил боль, когда она зашивала рану, и от этих воспоминаний ее стали душить слезы.
Где-то между полуночью и рассветом Фэлкон пошевелился и открыл глаза. И тут же начался приступ кашля. Справившись с ним, он потребовал свой перстень с печаткой. Потом похлопал ладонью по постели, и Тори поняла, что он просит ее лечь с ним рядом. Скользнув под одеяло, она легла лицом к нему.
— Ты проделала трудное путешествие, Тори, — проговорил он, задыхаясь. — Спасибо за то, что ты появилась у меня.
Она сжала его руку:
— Благодаря тебе, Фэлкон, я узнала, что жизнь может быть радостью. Я наслаждалась каждым мгновением, проведенным с тобой.
Он дышал с огромным трудом, со свистом втягивая воздух.
— Ты доказала, что времени не существует. Возьми кольцо себе. Мы еще увидимся, Тори.
Кольцо подошло к большому пальцу.
— Я не отпущу тебя, Фэлкон.
Он задыхался, и ей пришлось придвинуться к нему еще ближе, чтобы расслышать его слова.
— Любовь… сильнее смерти. Я найду тебя, где бы ты ни находилась.
— Я буду здесь, Фэлкон. Всегда. Ты — мой единственный.