— И не гляди, не время еще. Девять дён не прошло.
— А сколько прошло? — догадался спросить я.
— Четвертого дня, как случилось. Я не видела, слыхала только.
— Что слыхала?
— А ничего. Пошумели немного, покричали, и все. Я ж говорила…
Мне не хотелось вновь заводить бессмысленный разговор, и я сосредоточился на дороге. Она в том нуждалась. Низкое солнце наводнило ее тенями, скрадывающими ямы и выбоины. Нужно заботиться о пассажирах — старушке, кошке и двух курицах, не растрясти.
Глушицы показались уже в сумерках.
— Успели, — с видимым облегчением выдохнула старушка.
— Конечно, успели, — успокоил ее я. — Где дочка живет?
— А по Советской улице, двадцатый номер будет ее, — старушка неопределенно показала рукой.
По счастью, улицу не переименовали, да и встречные охотно показали дорогу. У двадцатого дома я остановился.
— Приехали, бабуся.
Та споро выскочила из кабины и засеменила к воротам. Охи и ахи, голоса хозяев были не больно довольными, однако у меня отлегло от сердца. Я боялся, что нет никакой дочки, и что тогда мне делать со старухой?
Освободившись от пары кур и нехитрых пожиток, я ехал уже почти по настоящей дороге. Домой, домой. На время сегодняшние события отступили, я был просто усталым, раздраженным человеком, спешащим поскорее добраться до родимого очага. Отупело и машинально я крутил баранку, и опомнился лишь заметив, что стрелка спидометра миновала цифру сто. Недолго и на столб наткнуться, или на инспектора ГАИ. Сбросив скорость до положенных семидесяти, я попытался привести чувства в порядок. Не получалось. Голова отказывалась воспринимать увиденное. Или не увиденное, ведь ничего особенного я не узнал. Только одно — практикантов на месте нет.
Решив не пороть горячку, я сначала поухаживал за Чуней, потом плотно поел, хотя на ночь и не советуют, и только затем позвонил дяде Ивану. Если я надеялся, что Петька сотоварищи благополучно добрался и без меня, то ошибся. Дядя Иван выслушал мое сообщение, посопел в трубку, и, наконец, ответил:
— Спасибо, что позвонил. Завтра с утра я справлюсь в университете и все такое.
Что он подразумевал под «всем таким» я не знал, и не стал спрашивать. Это позволило мне считать свой долг исполненным и лечь спать.
Глубокой ночью я проснулся, но не от кошмаров, а по причине самой прозаической. Прохлада, россыпь звезд на темном деревенском небе, туман от реки — все настраивало на мирный, патриархальный лад. Дядя Иван сам разберется.
Я разоспался и встал только в восемь утра. Поутру работы не было, потому можно было не спешить. К десяти пришел хозяин местного магазина, и мы поехали в город на базу, за товаром — три холодильника, котел АГВ, всякая мелочь. Потом, в другом месте еще книг взяли, магазин в нашем поселке торгует всем, что покупают. Плюс два телевизора «Самсунг». После обеда пришлось грузить и отвозить мебель в соседнее село — молодожены разъезжались. Хлопотливый выдался день, в общем. Обычный. Я искал эти хлопоты, за ними можно было не думать об остальном. Когда дела кончились, я занялся Чуней. Техническое обслуживание. Машину маслом не испортишь, если это хорошее масло. И вымыл от души, автошампуни не только для легковушек.
Все равно, покоя не было. Ближе к полуночи я не утерпел и позвонил дяде Ивану.
— А ничего, — ответил он. — В университете ничего не знают. Руководство в отпуске, кто в Испании, кто в Штатах опытом делится. Неруководство говорит — ждите. Скоро вступительные экзамены начнутся, подъедет руководство, оно и решает.
— Что решает? — не понял я.
— Все.
— Да уж… — иных слов я не нашел. Дядя Иван нашел, и я слышал, как тетя Лиза его укоряла.
— Я еще в милицию заявление отнес.
— И что?
— Посоветовали подать в том районе, где проходит практика. По месту события.
— А вы?
— Съездил в Глушицы и подал. Сказали, будут иметь ввиду. Расспросили, были ли у них какие-нибудь ценности, обнадежили, что за так никто с пятью мужиками связываться не будет.
— Ага…
— А вообще-то, раз они из университета, надо обращаться в университет и в городскую милицию.
Для ответа я не нашел даже междометий.
— Слушай, давай завтра с утра подъедем в этот лагерь?
Я согласился. Что оставалось делать?
Но ехать дяде Ивану пришлось в больницу. Обширный инфаркт. Еще в университете прихватило, он валидол сосал, нитроглицерин, думал, отпустит. Теперь лежал под капельницей, одурманенный морфием, и чем все кончится — неизвестно. Врачи не обнадеживали.
С тетей Лизой мы вышли из больницы. К дяде в реанимацию не пускали, только издали дали посмотреть, потом приходите, дня через два. Домой, в поселок она не поехала, осталась у знакомой, когда-то школьной подруге. Попросила, если услышу что о Петьке, сообщить ей. Обещал.
Как услышать, от кого? Я и сам наведался в университет. Декан в отпуске, заведующий кафедры, где работал докторант, Ахметов, тоже, в отделе практики сказали, что группа эта — полевая и может менять свое месторасположение по собственному усмотрению. Год назад геологи позднее на полторы недели вернулись, и ничего, никто не жаловался. Успокойтесь, гражданин. Позвоните дня через три, а лучше — через неделю.
Несколько дней я выжидал, сам не зная чего. Работал, прислушивался, не вылезет ли где какой слушок. Дурные вести обычно вприпрыжку бегут. Если так, то действительно, может, обойдется. Пять мужиков, да. Правда, времена сейчас темные, я двустволку с собою вожу. Честь по чести, активный член общества охотников и рыболовов, выполняю задание областной администрации, отстреливаю волков и одичавших собак. Бумага с печатью. Ружье, конечно, в чехле, и спрятано, но занадобиться — быстро достану. Проверено.
Я оттягивал и оттягивал поездку, все думая, что образуется как-то. Авось, кончится мирком да ладком. Шестнадцатого числа июля месяца авось мой иссяк. Наезженной уже дорогой я поехал в Шаршки.
Время шло к вечеру (все-таки работу нужно было делать), но зной стоял густой. Чуня раскалился, ветерок, залетавший в кабину, не холодил, а иссушал. Плюс тридцать пять в тени, А ты не стой в тени, как шутили по телевизору.
Издали видно было — палаток нет. Чуня от радости поехал быстрее. Снялись, перебрались на новое место, или в город вернулись. Молодые, увлекающиеся. Беспечные.
Палаток действительно не было, как раскладушек, утвари, продуктов. Но ящики с образцами остались, часть склянок россыпью валялись на земле. Осталась и всякая ерунда, которой добрые люди погнушались — книжки-монографии, документация, кое-какая одежка. Прибрали палатки, чтобы плохо не лежали. Милиция, еще кто — не знаю. Свет не без добрых людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});