Читать интересную книгу Алиби на выбор. («Девушки из Фолиньяцаро»). - Шарль Эксбрайа

— Издевательство над полицией, направление ее по ложному следу, циничное отрицание истины — это вы называете романтическими побуждениями?

— Я хочу сказать, что так их может истолковать печать. Она ведь всегда предпочтет более поэтичную версию…

Чекотти понял всю обоснованность этого предостережения. Мнение Рицотто подтверждало сказанное комиссаром. Ему придется хорошенько обдумать план действий. В то же время он не был намерен предать эту историю забвению. Неосторожные девушки должны получить по заслугам! Но какой путь избрать, чтобы, с одной стороны, поддержать престиж правосудия, а с другой, избежать огласки, которой ему не простит комиссар Рампацо? Гнев Маттео был так силен, что в какой-то мере парализовал его мыслительные способности. И вот в этот момент в кабинет вошла Элоиза. Ее доброе лицо так и сияло от радости. Она буквально набросилась на Чекотти, схватила его за руку и горячо ее поцеловала. Полицейский страшно смутился. Ему никогда еще не приходилось быть объектом подобных знаков внимания. Он пробормотал, высвобождая руку:

— Но… но… что с вами?

Элоиза величественно выпрямилась и сказала, обращаясь к Рицотто:

— Ты слышишь, Тимолеоне? Он еще спрашивает, что со мной, этот посланец неба! Этот ангел Справедливости! Этот серафим Милосердия!

Рицотто попытался предупредить свою приятельницу, что она на опасном пути:

— Успокойся, Элоиза…

Но разве кто-нибудь мог остановить Элоизу Россатти, когда она начинала один из своих монологов?

— Успокоиться? Мне? Скажи-ка лучше, человек без сердца, бесплодная смоковница, если бы у тебя был ребенок, которого ты едва не потерял и которого тебе вернули, не был бы ты счастлив? Не было бы у тебя желания дать волю своей радости? Не считал бы ты себя обязанным поблагодарить того, кто подарил тебе больше, чем жизнь?

Инспектор, которого никто еще не сравнивал с ангелом или серафимом, подстерегал удобный момент, чтобы открыть несколько простых истин этой толстушке, источавшей умиление. Она будет первой из жителей Фолиньяцаро, кого поразит его месть. Он не прерывал ее, злорадно предвкушая, что он ей выложит. Чекотти не был злым человеком, но он слишком натерпелся, с тех пор как приехал в Фолиньяцаро. Не подозревая, что ей угрожает — и что предвидел Тимолеоне, — Элоиза продолжала свой гимн любви и благодарности.

— Вы возвращаете честь, вы возвращаете жизнь моему Амедео! Когда он вернулся домой вчера вечером, я не поверила своим глазам! У меня даже не было сил подняться и заключить его в объятия, так я наплакалась! Мои рыдания были, кажется, слышны даже в церкви. Моя соседка Сюзанна говорила всем, кого встречала: «Эта бедная Элоиза долго теперь не протянет!.. Никто еще не видел такого отчаяния! Я никогда не думала, что у человека может быть столько слез!» Вот что Сюзанна всем говорила, а ведь она — Тимолеоне может вам это подтвердить — не из мягкосердечных! Зато она хорошо знает моего Амедео, знает, что он неспособен причинить мне горе. Если мое сердце не разорвалось, когда я узнала, что вы собираетесь увезти его, связанного, как бешеное животное, в Милан, значит, у меня очень прочное сердце. Люди думают, если ты толстая, ты страдаешь меньше, чем другие. Это неправда! Просто… не решаешься это проявлять… всегда боишься показаться смешной. Синьор инспектор, если бы у меня хватило сил, я пришла бы еще вчера вечером поблагодарить вас на коленях, при всех! А сегодня утром мне не хотелось оставлять сына. Я приготовила ему завтрак, а потом обед… Его любимое блюдо — цыплята с артишоками… Но он еще не вернулся домой, это чудовище. Тогда я подумала, что он, должно быть, с вами… А вы знаете, где он, мой Амедео?

— Нет, синьора, я не знаю, где находится ваш Амедео, зато я прекрасно знаю, где он будет, как только мне удастся его поймать!

Элоиза побледнела, услышав тон полицейского.

— А где?

— В тюрьме!

— Опять!

— И надолго! Потому что ваш Амедео — убийца и совратитель!

Синьора Элоиза задыхалась, не в силах произнести ни слова. Тимолеоне пытался прийти к ней на помощь, но она остановила его движением руки. Она хотела сражаться один на один.

— Это о моем единственном сыне вы позволили себе так выразиться?

— Возвращайтесь к себе домой и дайте мне возможность выполнять мои обязанности!

— Хорошие же у вас обязанности! Вы думаете, что достаточно вам приказать: возвращайтесь к себе домой, чтобы я сразу повиновалась и покинула моего сына? Как бы не так! За кого вы себя принимаете, скажите на милость?

— За полицейского, который намеревается заставить вас всех уважать закон!

— Странный закон, который преследует невинных и оскорбляет их матерей! Держи меня, Тимолеоне, или я удавлю этого миланца!

— Вы смеете мне угрожать? Рицотто попытался их успокоить:

— Не слушайте ее, синьор инспектор… Она говорит глупости под влиянием горя… Элоиза, прошу тебя!

— Замолчи! Ты не лучше его! Скажи, ты тоже так плохо думаешь об Амедео?

— Я? Почему?

— Потому что он не твой сын. Это все твоя ревность! Ты никогда мне не простишь, что я тебе не уступила тогда! Но я честная женщина, слышишь, Тимолеоне? Честная женщина, а ты гнусный негодяй!

— Вот как? Выбирай выражения, Элоиза!

— Чтобы защитить убийцу этого Таламани, ты готов принести в жертву моего сына! Сына, которого я родила от другого, а не от тебя! Вот с этим ты никак не можешь примириться, признайся, Тимолеоне!

Начальник карабинеров обернулся к Чекотти и грустно сказал:

— Вы слышали? Говорить такое человеку моих лет да еще находящемуся при исполнении обязанностей…

Эта сцена уже надоела полицейскому, и он сухо ответил:

— Составьте на нее протокол… Я буду свидетелем…

Элоиза снова накинулась на Маттео:

— А вы почему вмешиваетесь, миланец вы несчастный? Что вы можете знать о наших с Тимолеоне отношениях? Разве кто-нибудь мог рассказать вам, как он долгие годы бегал за мной, так что я даже не решалась показываться одна на улице? А когда я вышла замуж, несколько здоровых парней с трудом удержали его от самоубийства, в таком он был отчаянии!

Рицотто схватился за голову.

— Боже мой! Откуда она все это берет? Когда ты выходила замуж, я был в гарнизоне, а после этого не видел тебя по крайней мере семь или восемь лет!

— Ну да, потому что ты так страдал!

— Бедная моя Элоиза! Даже если бы это было правдой, то с тех пор прошло добрых тридцать лет!

— Ну и что из этого? Любовь не забывается, Тимолеоне Рицотто, а твое ожесточение против моего сына, который тебе напоминает твоего соперника, как раз и доказывает, что ты ничего не забыл!

Чекотти положил конец спору.

— Ваши личные отношения меня совершенно не интересуют! Я приехал сюда для того, чтобы найти убийцу Таламани. Я обнаружил его в лице вашего сына Амедео и собираюсь увезти его в Милан, где ему придется ответить за свое преступление!

— Никогда!

— Разыщите этого субъекта, синьор, и приведите его сюда! Элоиза стала перед Рицотто, скрестив руки перед собой.

— Если ты попытаешься выйти из этой комнаты, Тимолеоне, я тебе выцарапаю глаза!

Начальник карабинеров дорожил своими глазами, а вспыльчивый характер синьоры Россатти был ему хорошо знаком. Он заколебался. Полицейский насмешливо улыбнулся.

— Боитесь?

— Не могу сказать, что боюсь… но все же немного есть.

В этот момент появился ничего не подозревающий капрал Амедео Россатти. Благодушно улыбаясь, он приветливо поздоровался со всеми. Элоиза опомнилась первой. Подталкивая сына к двери, она умоляла его поскорее бежать. Но тут раздался крик Чекотти:

— Амедео Россатти, именем закона вы арестованы! Вы обвиняетесь в убийстве Эузебио Таламани!

Не понимая, что происходит, ошеломленный Амедео запротестовал:

— Опять начинается?

— Нет, продолжается! Ваши хитрости ни к чему не привели, они только навлекли позор на двух молодых девушек, которые еще раскаются в том, что слушались вас!

Считая, что игра закончена и Амедео уже невозможно спасти, Тимолеоне Рицотто решил не ломать себе больше голову над этим делом. Он подумал было пойти предупредить дона Адальберто, но и падре ведь не сумел бы переубедить этого полицейского, преисполненного сознания своего долга.

Суматоха еще увеличилась, когда в самый разгар перепалки в кабинете появился карабинер Бузанела, толкая перед собой двух пленниц: Терезу и Сабину. Маттео напрасно надрывался, требуя тишины. Схватив Терезу за плечи, он стал ее трясти.

— Ведь вы мне солгали, правда?

— Меня попросила Сабина!

— А вы, Сабина?

— Я хотела помочь Амедео!

— А почему вы захотели ему помочь?

— Потому что его обвинили в страшном преступлении!

— Ну и что?

— Он невиновен!

— А вы что об этом знаете?

— В этот вечер у Таламани было свидание с одной из дочерей сапожника Бертолини.