Память вернулась через много лет, когда я сам участвовал в мистерии освящения Теплого ключа.
Все внимательно слушали. Когда я закончил, дед Федор кивнул головой:
Да, он был там.
Мы видели и узнали его, хоть и в другом облике, — сказали люди с раскосыми глазами.
Все переглянулись. Их слов я не понимал и не хотел понимать — тянуло спать, чувствовалась дикая усталость и слабость. Дед Федор взял меня на руки и отнес на сундук, где я тут же уснул.
Следующий день прошел в дреме. Пару раз я просыпался и снова засыпал. Окончательно я проснулся только к вечеру от чувства приятной прохлады. Бабушка сидела рядом и обтирала мое лицо и руки влажным полотенцем. За чувством прохлады возникло знакомое жжение, вызванное живой водой Теплого ключа. Сон как рукой сняло. От нахлынувшей волны бодрости и силы хотелось прыгать, орать и кувыркаться. Я захихикал, соскочил с сундука и запрыгал вокруг бабушки не хуже Васьки. Она покачала головой и засмеялась:
Вижу, выспался наконец, — бабушка легонько шлепнула меня по спине. — Марш мыться! Будешь столько спать — пролежни лечить придется.
Ба, а где деда Федя и остальные?
На станцию уехали, да иди ты, непоседа.
Я быстро умылся и вернулся в дом. Бабушка налила мне большую кружку молока, дала хлеба и творога.
— Садись, поешь, проголодался, наверное. Почти два дня ничего не ел, — сказала она.
Есть не хотелось, но я сел к столу и попил молока с хлебом.
Ба, а Теплый ключ снова работает?
Работает, работает, миленький, — улыбнулась бабушка. — Как же ему не работать!
А кто были эти люди?
Люди, знающие тайну Теплого ключа.
Посвященные?
Бабушка внимательно посмотрела на меня.
— Вот что, миленький, расскажи-ка еще раз, что ты помнишь о прошедшей ночи?
Я стал вспоминать. Бабушка слушала и задавала вопросы. Воспоминания были нечеткие — так, отдельные фрагменты, и вообще все это напоминало сон. Казалось, вот-вот вспомнишь, но воспоминания куда-то убегали, проваливаясь в глубины памяти. По мере того как я говорил и отвечал на бабушкины вопросы, воспоминания возвращались ко мне, оставаясь тем не менее в форме общей картины — стерлись отдельные детали. Бабушка внимательно выслушала мой рассказ, подумала и сказала:
— Много помнишь, свою память открыл, свое прошлое вспомнил.
В своем недолгом прошлом ничего подобного я не помнил. Но привык к тому, что бабушка говорит много непонятных вещей. В это время она скорее выражала собственные мысли, чем говорила со мной.
ПРОЩАНИЕ С ДРУИДОМ
На дворе раздался шум — это со станции вернулся дед Федор. Он распряг лошадь и вошел в дом.
Проводил, — сказал дед Федор. — А вы, Аннушка, может, задержитесь на пару деньков? Пусть мальчонка по лесу побегает, да и мне веселее!
Нет, Федя, рада бы, да домой пора. Своих дел невпроворот. Да и ему, — бабушка кивнула в мою сторону, — скоро в школу собираться. Я и сама не рада, что взяла его с собой, уж больно глубоко ушел.
— Ну что ж, — вздохнул дед Федор, — видно, так надо.
Я вышел на улицу и пошел посмотреть на камни. Они были на месте, правда, ветер уже заносил их листьями, а по низу большого камня легла тонкая патина мха, скрывая цепочку непонятных знаков. Я разгреб листья — знаки виднелись на поверхности малых камней. Послышались шаги. Я обернулся — сзади подходил дед Федор.
Деда, а почему эти камни вчера ночью из земли торчали, а сегодня нет?
Не вчера это было, — задумчиво ответил дед. — Когда-нибудь ты и это вспомнишь…
Утром дед Федор отвез нас на станцию.
Ну, простите, если что не так, — сказал дед Федор.
Все хорошо, Федя, — ответила бабушка. — Спасибо тебе, да не последний раз видимся, на будущий год опять встретимся.
Встретимся, — кивнул дед Федор. — И с тобой встретимся, внучек, правда, не так скоро.
Я шмыгнул носом. Дед стал для меня кем-то очень родным, почти как бабушка. Он тем временем достал из-за пазухи ремешок, на котором висел маленький черный камешек, вросший в кусочек корня, и повесил мне на шею. Бабушка удивленно посмотрела на него:
Зачем, Федя?
Пусть будет. А мне уже ни к чему. — Дед махнул рукой.
Поезд уходил. На платформе, провожая его глазами, стоял огромный седой человек. Он уже скрылся, а я все стоял у окна и махал рукой, сжимая в другой подарок деда.
С дедом Федором и другими участниками Освящения я встретился лишь через шесть лет, когда тринадцатилетним подростком принимал свое первое Посвящение и бабушка привезла меня для представления кругу Посвященных. Впоследствии я постигал оккультные науки у каждого из них, принимая семь частей знаний. Каждый из семерых владел определенным даром и техникой, которой пользовался в обычной жизни. Но, собираясь вместе, они могли творить настоящие чудеса, управляя огнем и водой, погодой и ветрами, деревьями и камнями. И даже сердитый дед Семен оказался прекрасным и терпеливым Учителем.
Под их руководством я впервые вошел в мир духов. Но это уже совсем другая история. Что касается теплых ключей, то они существуют. Вода их обладает удивительной целительной силой, но не сохраняет своих свойств больше двух-трех дней. Много раз я пытался анализировать химический состав теплых ключей — ничего особенного с точки зрения химии в этой воде найдено не было. И по сей день теплые ключи остаются одним из удивительнейших явлений природы и тайн мира.
Глава 5 Оккультика
"ЕЕ ГЛАЗА СТАЛИ АБСОЛЮТНО БЕЛЫМИ…"
— Ты — изначальный и вечный, Ты — питающий и непитающийся, Ты — творящий по воле Своей, Ты — исходящий из тьмы и уходящий во тьму, Ты, наделивший человека частицей силы Своей и живой душой. Из тьмы времен, из глубины веков, из вечного Ничто призываю силу Твою… — Голос раздавался глухо, как будто через толстую стену.
Бабушкины пальцы выписывали сложные пассы над головой сидящей у стола женщины. Пламя свечей отражалось в сосуде с водой, отчего царившая в комнате темнота казалась еще более густой. Бабушка развела руки, женщина пронзительно закричала и начала биться, пытаясь вскочить со стула. Только сейчас я заметил, что ее руки и ноги были плотно привязаны к стулу полосками ткани. Свечи затрещали и начали чадить. Неизвестно откуда появился отвратительный сладковатый запах, напоминающий запах тления.
Женщина забилась еще сильнее, ее глаза вылезли из орбит и стали абсолютно белыми, на губах появилась пена, а крики стали такими громкими, что я невольно зажал уши. Это мало помогло. Крики одержимой раздавались, казалось, внутри головы. Бабушка взяла свечу, стоящую напротив женщины, и провела ею перед глазами одержимой:
— Именем и властью Творца времен заклинаю тебя — назовись. Именем и властью изначального приказываю тебе — освободи это тело.
Свеча описала круг. Казалось, по комнате пронесся порыв ветра. Пламя свечи заметалось, по поверхности воды в миске пошла рябь. Лицо одержимой замерло, превратившись в неподвижную маску. Зубы оскалились, из горла раздался хриплый клекот, сопровождаемый ужасной бранью. Причем губы женщины не шевелились, а голос был чужой, со свистящим пришепетыванием. Я никогда не думал, что человеческое горло способно издавать такие звуки.
Эта история началось месяцем раньше, когда к нам приехали молодой мужчина и пожилая женщина. Они о чем-то долго говорили с бабушкой, после чего она уехала с ними и вернулась лишь через два дня. Бабушка выглядела очень усталой, глаза запали, сетка морщинок глубже залегла на лице. Казалось, что прошедшие два дня она не спала и не ела. Я пристал было с расспросами, но бабушка отвечала односложно и нехотя.
Прошло несколько дней. Бабушка была занята какими-то сложными приготовлениями. Она то уходила в лес за травами и корнями, то надолго запиралась в своей комнате, то варила какие-то составы. Еще дважды она куда-то уезжала, возвращалась усталой и осунувшейся. Так прошли недели две. На все мои расспросы бабушка отшучивалась: мол, любопытной Варваре нос оторвали, много будешь знать — скоро старым станешь и тому подобное. Но чувствовалось, что она очень напряжена и ей вовсе не до шуток. Вечерние сказки стали короткими и скомканными. Казалось, какая-то мысль не дает ей покоя и она никак не может решить некую сложную задачу.
Все это время бабушка много читала. В нашем доме появилось несколько книг, написанных от руки. И часто, просыпаясь утром, я заставал ее за чтением. Было ясно, что она не ложилась спать, всю ночь не выпускала из рук книги. Бабушка читала, делала какие-то записи, рисовала непонятные знаки и схемы. Однажды, оставшись в доме один, я заглянул в эти книги, но ровным счетом ничего не понял. Книги были написаны абсолютно незнакомыми мне буквами, даже скорее не буквами, а знаками, в них было много таких же непонятных рисунков — геометрических фигур, странных формул и еще невесть чего. Отчаявшись что-либо разобрать, я оставил книги в покое. Но наконец мое первичное любопытство было удовлетворено, и с этого момента началось постижение оккультных наук.