Читать интересную книгу 1Q84. Книга 1. Апрель-июнь - Харуки Мураками

* Итикава – один из почти двух сотен некогда самостоятельных городов, поглощенных в XX в. разросшимся Токио.

Отцы большинства одноклассников Тэнго служили в центре Токио. И каждый понедельник дети взахлеб рассказывали, куда их возили на выходные. Кого в Диснейленд, кого в зоопарк, кого на бейсбольное поле. Летом на пляжи Босо, зимой – на горнолыжные курорты. Папы сверстников отважно крутили баранки автомобилей или лазали по горам. А их сыновья увлеченно обсуждали, кому где вчера было круче. И только Тэнго было нечего обсуждать. Ни в диснейленды, ни на курорты его никто никогда не вывозил. Каждое воскресенье с утра до вечера они с отцом обходили квартиры незнакомых людей, звонили в дверь, кланялись и просили денег. Кто-то платить не хотел. Кто-то угрожал расправой. Кто-то принимался спорить или ругаться, а то и спускал отца с лестницы. Рассказывать о таких приключениях одноклассникам? Извините покорно.

Он пошел в третий класс, когда о профессии его отца стало известно в школе. Видимо, кто-то из одноклассников подглядел, как они с отцом собирают деньги. А куда деваться? Все-таки каждое воскресенье они ходили по городу – отец впереди, сынок позади. А Тэнго уже вымахал слишком здоровым, чтобы прятаться за папашу. Не заметить их парочку было бы просто странно.

Вот так к нему и прилепилось прозвище «Эн-эйч-кей». Среди отпрысков из семей «белых воротничков» мальчик чувствовал себя отщепенцем. Все, что для окружающих было в порядке вещей, для него оставалось недостижимым. Тэнго жил иной жизнью в совершенно иной реальности. Успевал он в школе неплохо, в спорте ему не было равных. Рослый, плечистый, силы не занимать. Учителям нравилось вызывать его к доске. Потому, несмотря на всю его «инаковость», в классе его никогда не дразнили. Напротив, большинство ребят относились к нему дружелюбно. Вот только на любое приглашение или предложение махнуть куда-нибудь в воскресенье ответить ему было нечем. Тэнго представлял, что будет, скажи он отцу: «В воскресенье одноклассники позвали в гости». Он представлял это так хорошо, что лучше было даже не заикаться. А оттого и ребятам отвечал лишь одно: прости, мол, но в воскресенье никак не могу – дела. Ответишь так людям раза три-четыре, и у всякого пропадет охота звать тебя куда бы то ни было. Так в любом коллективе он не вливался ни в чью тусовку и всегда оставался один.

Что бы ни происходило на белом свете, каждое воскресенье с утра до вечера они с отцом ходили по городу и собирали деньги. Это правило не терпело ни изменений, ни исключений. Даже если Тэнго простужался и кашлял, пускай и без сильного жара, или у него случалось расстройство желудка, отец бывал непреклонен. В такие воскресенья Тэнго плелся за родителем, еле волоча ноги, и думал, как было бы здорово свалиться и сдохнуть где-нибудь на обочине. Тогда бы, наверное, папа хоть немножечко понял, как он не прав. И что поступать так с ребенком слишком жестоко. Но к счастью или несчастью, природа наградила мальчика крепким и выносливым организмом. С температурой или кашлем, с тошнотой или коликами в желудке – он тащился за отцом по пятам километр за километром, не падая и не теряя сознания. И даже ни разу не заплакал.

В последний год войны отец Тэнго возвратился из Маньчжурии без гроша в кармане. Родился он на севере Хонсю третьим сыном в крестьянской семье, а на материк подался, завербовавшись с односельчанами в Армию освоителей Маньчжурии. В то время японское правительство только и трубило на каждом углу, какой обетованный край – Маньчжурия, как много там места, какая плодородная земля. Но отец и его товарищи отправились туда вовсе не потому, что попались на удочку государственной рекламы. О том, что края обетованного не существует, они догадывались с самого начала. Их гнали туда лишь голод и бедность. Год за годом, сколько ни вкалывали они на своих полях, их семьи прозябали на волосок от голодной смерти. Жить в Японии становилось невыносимо, от безработных уже рябило в глазах. Найти приличную работу в городе не удавалось, хоть сдохни. Чтобы хоть как-то выжить, оставалась только одна дорога – в Маньчжурию. Наскоро обучившись стрельбе из винтовки и прочим армейским премудростям, а также прослушав лекцию об особенностях маньчжурского земледелия, крестьяне трижды прокричали «банзай», прощаясь с родной землей, и отплыли в Далянь, откуда уже на поезде их перебросили к маньчжурской границе. Там они получили в пользование землю, инструмент и оружие и сообща приступили к освоению целины. Земля – сплошной песок да булыжник – зимой промерзала до льда. Когда кончились запасы еды, они ели бродячих собак. Но тем не менее в первые годы им поступала помощь от государства – скудная, но достаточная, чтобы не околеть.

В 1945-м, не успела жизнь крестьян хоть немного наладиться, советская армия, нарушив пакт о ненападении, вторглась в Маньчжурию*. По Транссибирской магистрали Советы перебрасывали на Дальний Восток огромные силы, готовясь к масштабному наступлению. От одного чиновника, с которым, по счастью, отец Тэнго оказался на короткой ноге, он и услышал тревожную информацию. «Квантунская армия слишком ослабла, чтобы выстоять против русских,- сообщил ему под большим секретом чиновник.- Если шкура дорога, беги отсюда ко всем чертям, да как можно скорее!» Вот почему, не успел еще слух о советском вторжении подтвердиться, отец Тэнго на загодя приготовленной лошади доскакал до ближайшей станции, где и пересел на предпоследний поезд в Далянь. Из односельчан, с которыми он уехал на поиски новой жизни, больше в Японию не вернулся никто.

* Пакт о нейтралитете между СССР и Японией был заключен в Москве 13 апреля 1941 г. сроком на 5 лет (по 25 апреля 1946 г.). Согласно его положениям, стороны обязались не ввязываться в военные конфликты, в которых участвовала противоположная сторона. Однако 9 августа 1945 г. СССР начал войну с Квантунской армией, введя свои войска в Маньчжурию, что де-факто явилось нарушением данного соглашения.

После войны отец подался в Токио, где приторговывал на черном рынке, а заодно обучался на плотника, но ни в том ни в другом занятии не преуспел. И начал совсем уже загибаться, когда удача вдруг улыбнулась ему. Осенью 1957-го, подрабатывая носильщиком в пивной на Асакусе, он встретил старого знакомца по маньчжурским временам. Того самого чиновника, который проболтался ему о начале японо-советской войны. Только раньше он служил в Министерстве связи Маньчжурии, а теперь заведовал отделом коммуникаций столичного района Фурусу. То ли в чиновнике заговорил старый земляк, то ли он помнил, с каким работягой имеет дело, но отнесся он к отцу Тэнго сердечно и даже пригласил на ужин.

Услыхав, что бывший крестьянин загибается без работы, чиновник возьми да и спроси: а не хотел бы ты собирать взносы за радио «Эн-эйч-кей»? Дескать, у меня приятель в тамошнем отделении служит, могу замолвить словечко. По гроб жизни буду обязан, ответил отец Тэнго. Что за место такое – «Эн-эйч-кей», он тогда представлял очень плохо. Но в любой стабильный заработок готов был вцепиться зубами. Чиновник оказался так добр, что написал рекомендательное письмо и даже выступил официальным поручителем. Так отец Тэнго и стал сборщиком взносов за государственное радио, а позже – и телевидение. Прошел обучение, получил норму и фирменный костюм. Японцы понемногу оправлялись от шока побежденных в войне. После стольких лишений и бед народ все настойчивее требовал развлечений. Самой доступной и дешевой забавой становилось радио с его музыкой, юмором и спортивными репортажами. И чем шире радиофицировалось население (с довоенным уровнем не сравнить!), тем больше сборщиков денег за эти услуги требовалось корпорации «Эн-эйч-кей».

На новой работе отец Тэнго вкалывал до седьмого пота. С детства он был крепко сложен и необычайно терпелив. Но за всю жизнь до тех пор ни разу не наелся досыта. Человеку такой судьбы работа на «Эн-эйч-кей» вовсе не казалась особенно трудной или ужасной. Как бы ни презирали его порой, как бы ни унижали, знавал он времена и похуже. А кроме того, принадлежность к такой гигантской организации рождала в нем огромную гордость. Не имея даже удостоверения личности, он нанялся на эту работу обычным сдельщиком. Но уже через год за успехи и отменное служебное рвение его приняли в ряды официальных сотрудников компании. Подобных случаев за всю историю существования «Эн-эйч-кей», пожалуй, никто и не вспомнит. Свою роль здесь сыграло и то, что, проработав год в одном из самых «проблемных» районов города, он умудрился собрать денег больше, чем любой из его коллег. И все же главным трамплином для его карьеры, несомненно, явилось поручительство большого чиновника. Теперь отец Тэнго получал стабильную зарплату плюс все возможные надбавки. Вступил в жилищный кооператив своей фирмы и застраховал здоровье и жизнь. И от остальных сборщиков взносов за «Эн-эйч-кей», хотя и неуловимо, отличался только одним: эта работа была самой большой удачей всей его жизни. Что бы там ни случилось в прошлом, ему удалось прорваться и удержать позиции.