- А на фронт добровольно пошли?
- Нет, мобилизовали.
- А если б не мобилизовали, пошли бы?
- Не знаю.
Дорога повернула, и бричка стала приближаться к посадкам акации.
- А скажите... - начал Лопатин.
И тут же навсегда забыл, что хотел сирость у девушки.
Над головой просвистел снаряд и разорвался далеко на поле позади брички. Девушка, соскочив на землю и накрутив на кулак вожжи у самой конской морды, удерживала испуганную лошадь. Лопатин еще сидел в бричке.
- Вылезайте, чего же вы! - крикнула ему девушка.
Он вылез, зацепился за сломанную подножку и упал в грязь. Шинель Левашова была у него в руках. Над головами снова просвистело; девушка, бросив вожжи, легла на землю. Лошадь метнулась и понеслась. Лицо Лопатина было рядом с сапогами девушки.
Третий снаряд разорвался на дороге, лошадь опрокинулась на спину и заметалась, дрыгая ногами.
- Ой! - вскрикнула девушка.
- Вы не ранены? - спросил Лопатин.
Девушка ничего не ответила, только мотнула головой и всхлипнула. Ей было страшно, и она жалела лошадь. Разорвался еще один снаряд, и Лопатин зажмурил глаза. Прошла минута, разрывов больше не было. Лопатин почувствовал толчок в плечо. Девушка, приподнявшись на локте, тихонько толкала его в плечо сапогом.
- А я думала - вы убиты, - сказала она, когда он поднял голову. Извините.
Лопатин поднялся, и они, озираясь так, словно могли заранее увидеть летящий снаряд, подошли к опрокинутой бричке. Лошадь, у которой была оторвана нога и распорот живот, лежало на дороге, слабо и жалостно подрагивая ногами, культей оторванной - тоже.
Лопатин достал из кобуры наган, обошел лошадь и выстрелил ей в голову.
Девушка, вздрогнув от выстрела, поглядела на затихшую лошадь, вздохнула, подняла с дороги санитарную сумку, отерла ее полой шинели и стала озабоченно шарить внутри.
- Не побился, - образованно сказала она, вынимая из сумки пузырек и встряхивая его. - А я боялась - побился.
- А что это? - спросил Лопатин.
- Мыльный спирт. В Одессе, в аптеке достала. Для волос, а то никак не промоешь.
- Пошли, - сказал Лопатин.
- Давайте пулеметы возьмем, - сказала девушка.
Он забыл, а она помнила.
Вывалившиеся из брички пулеметы лежали тут же, среди разбросанного на дороге сена.
Девушка взвалила себе на плечо один. Лопатин взялся за другой, но ему мешала левашовская шинель.
- А вы наденьте на себя вторую шинель, - посоветовала девушка.
Лопатин натянул левашовскую шинель поверх своей, поднял и взвалил на плечо пулемет.
До посадок оставалось метров двести открытого места.
- По нашему батальону бьют, - сказала девушка, посмотрев в ту сторону.
У Лопатина знакомо засосало под ложечкой - дымы разрывов поднимались там, где через считанные минуты предстояло очутиться им обоим.
14
Перед тем как по всему фронту загремела немецкая артиллерия, Ковтун и Левашов сидели в посадках у наблюдательного пункта и, свесив ноги в окоп, завтракали чем бог послал: черствым хлебом, вареными яйцами и взятой с собой брынзой. Большего у командира второго батальона Слепова бог и не мог послать.
Командир и комиссар полка были довольны друг другом и первым, вместе проведенным боем. Бой сложился удачно, румынский "язык" был отрезан за час с небольшим и почти без потерь.
Левашов сам ходил в атаку и испытывал теперь счастливую усталость. Осмотрительный Ковтун сразу же после боя приказал артиллеристам подготовить данные для заградительного огня перед новой линией переднего края и послал начальника штаба к соседям, в морской полк, лично проверить стык с ними. Лишь после этого он сел завтракать; но зато теперь ел в свое удовольствие, с хрустом круша горбушку.
- Чудное дело - атака, - говорил Левашов, тыча яйцо и соль, горкой насыпанную на газету. - Всего ничего и пробежишь, а топаешь обратно - в ногах чугун, словно кругом света шел. У тебя так бывает?
- Я в атаки с гражданской не ходил, - честно признался Ковтун.
- Что-то сейчас Мурадов делает?.. - Левашов дожевал яйцо и стряхнул скорлупу с колен. - Жив или нет, как ты думаешь?
- Жив, - уверенно сказал Ковтун, не потому, что был уверен в этом, а потому, что сегодня вообще хорошо шли дела. - Не всем же умирать. Будут и такие, что войну и начали и кончат.
- В этом году навряд ли их разобьем, - сказал Левашов. - Даже если прямо с завтрашнего дня начать обратно на них наступать, как они на нас, и то клади три месяца до границы.
Ковтун, ничего не ответив, показал на лежавшую рядом с Левашовым флягу.
- Осталась вода?
- Есть немного.
Ковтун отвинтил пробку, сделал три мелких глотка и снова завинтил ее.
- Мурадов так говорил, - сказал Левашов, возвращаясь в мыслях к бывшему командиру полка. - Насчет воды у нас в Одессе - только станковые пулеметы досыта пьют!
- Забыл свою флягу, - виновато сказал Ковтун.
- Нашел о чем беспокоиться!
- А я не беспокоюсь, - сказал Ковтун. - Я беспокоюсь - почему тихо?
- Вот тебе и тихо, - оживленно и даже весело воскликнул Левашов, когда над их головами провизжал первый снаряд.
Не прошло еще несколько минут, и веселое настроение, с которым Левашов встретил свист первых снарядов, исчезло. К артиллерии прибавились минометы, огонь все разрастался, появились первые убитые и раненые.
- Погоди, не слышу! - кричал в трубку телефонист, беспомощно оглядываясь на Ковтуна.
Ковтун взял трубку сам, но снаряды продолжали рваться без перерыва. В короткую паузу он услышал голос Ефимова, спрашивавшего, надежно ли закрепились на отбитых у румын в позициях и как дела в правофланговом батальоне, по которому артиллерия молотит с особенной силой.
- Вижу это отсюда! - кричал в трубку Ефимов. Очевидно, он был уже не в штабе дивизии, а у соседей.
- Сейчас сам пойду туда! - крикнул Ковтун, но ответа не услышал, связь прервалась.
- Подожди! - перекрикивая разрывы, тряхнул его за плечо Левашов. Ничего там не сделается, в третьем батальоне! Там Мальцев, мужик надежный.
- Надежный или ненадежный, а раз сказал комдиву, что иду, надо идти, сказал Ковтун и, нахлобучив фуражку, пошел по окопу.
Ковтун ушел. Прошло пятнадцать, двадцать, тридцать минут, а огонь все продолжался. За желтыми пригорками переднего края с полной нагрузкой работало несколько десятков орудий и минометов.
"Откуда-то поднатащили", - подумал Левашов и, по вновь заработавшему телефону соединившись со Слеповым, спросил, готов ли тот к контратаке румын.
- Мы всегда готовы, - густым, спокойным басом сказал Слепов. - Комдив по телефону командира полка ищет. Он не у вас?
- Пошел в третий батальон, - сказал Левашов.
- У меня все, - сказал Слепов. - Да, товарищ комиссар!
- Что? - спросил Левашов, собиравшийся положить трубку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});