огрехи в сложной работе — вовсе не зазорно.
Старший родич ухмыльнулся и уточнил:
— Вы так полагаете?
— Уверена, — отмахнулась призрак, — вы имеете настолько блестящую репутацию, что ее ничем не испортить, — заключила призрачная дама и я понял, что она по-настоящему опасная женщина.
Князь задумчиво посмотрел на нее и кивнул. А Софья Яковлевна улыбнулась и подложила сыну на тарелку румяную перепелку.
— Пожалуй, я сыт, — признался он и добавил, — Я покину вас ненадолго. Мне хочется выкурить сигарету перед визитом в резиденцию Императора.
— Позволите мне составить вам компанию? — оживленно уточнила Любовь Федоровна и несколько раз взмахнула ресницами. — Я не ощущаю ароматов, но помню их, когда кто-то рядом курит. А Павел Филиппович не имеет этой привычки.
Последнюю фразу она произнесла со вздохом сожаления, и отец покачал головой:
— Какая жалость.
— И не говорите. Не пьет, не курит и работает в свои выходные. Ума не приложу, откуда в нем эта тяга к здоровому образу жизни и при этом к трудоголизму.
— Здоровый образ жизни — это от меня, — с готовностью подсказала княгиня. — А все дурное — это от папеньки.
Я довольно улыбнулся, оценив шутку бабушки. Отец напротив, нахмурился, встал из-за стола и направился к террасе. Любовь Фёдоровна последовала за ним. И вид у нее был загадочный и самодовольный.
— Она не только мастер по слухам, — произнесла княгиня заговорщически и добавила. — Хорошая женщина.
Медвежий угол
Фома и Виноградова сразу после обеда засобирались домой. К моему удивлению, Любовь Федоровна не особенно торопилась, хотя до того не хотела оставлять дом надолго. То ли ее напитала сила княгини, то ли ей понравилось за городом, но она светилась какой-то неизъяснимой радостью, которой я раньше в ней не замечал.
— До чего ж у вас тут хорошо, — вздохнула она. — Жаль, что я не могу ощущать ароматы. Здесь наверно пахнет травой.
— И листвой, — подтвердил Филипп Петрович, задумчиво глядя куда-то вдаль. — А еще под окном растет мята.
— Я ее там высадила, надеясь, что это поможет заметить незваного гостя, если он надумает подкрасться.
— Чтобы мяту ногами размял, и вы ее почуете, — догадался Фома и они с бухгалтером понимающе переглянулись.
— У нас не настолько острое обоняние — возразила Софья Яковлевна. — На самом деле в мяте отчего-то полюбили селиться местные сверчки. Они по ночам довольно громко трещат. И если кто-то ступал в ароматную траву, они враз замолкали. От такой звенящей тишины я сразу просыпалась.
— Умно, — заметил я.
— Я никогда не полагалась только на свою силу. Потому что у твоего противника она тоже может быть.
Фома направился к машине в сопровождении князя, который довольно по-простому расспрашивал его о транспорте. Слуга с готовностью поделился мнением относительно «Победы», не забыв упомянуть свою ласточку.
— Павел Филиппович сказал, что по статусу нам не положена простецкая машина, — поделился он.
— А в Смуту в охранке были только такие, — удивил меня князь. — Я сам на такой катался по делам. Дорогие автомобили могли попытаться угнать.
— Неужто у аристократов угоняли? — поразился мой помощник.
— Тогда были такие времена, что каждый пытался урвать свой кусок. Люди творили разные бесчинства, не задумываясь о последствиях. И многие погибли по глупости.
Он отчего-то взглянул на Виноградову, которая сделала вид, что не заметила этого разговора. Призрачная дама с преувеличенным вниманием выслушивала от княгини советы по разведению мяты, которую с готовностью позволила выкопать.
— Она тут особенно ароматная. Нигде подобной не встречала, — говорила княгиня, которая тоже отчего-то делала вид, что тема рассады кажется ей очень увлекательной.
«Спелись», — подумал я обреченно.
Когда машина скрылась вдали, мы повернулись и зашагали в сторону дома хозяина этих мест.
Дорога до резиденции императора оказалась недолгой. И едва мы прошли через ворота, я остановился, пораженный ее размерами. Казалось, что в лесу не должно быть таких зданий.
Особняк в три этажа выглядел величественным. Возможно потому, что был выложен из благородного белоснежного мрамора, с золотистыми прожилками, которые переливались в лучах солнца. Высокие арки окон, украшали резные рамы. А под крышей виднелись бойницы. Мне подумалось, что несмотря на внешнюю красоту, о своей безопасности император все же не забывал.
К порогу вела дорожка из камня, вдоль которой росли аккуратно подстриженные кусты. Над крыльцом нависала крыша, поддерживаемая двумя колоннами, обвитыми диким виноградом. Массивная дверь венчалась гербом семьи и блестела натертой бронзовой ручкой и молоточком, которым стоило вызвать слугу. Однако никого ждать не пришлось. Откуда ни возьмись появился крепкий мужчина с окладистой бородой в серой льняной рубахе, подпоясанной кушаком, в красных полосатых штанах из плетеных из кожаных лент тапочках.
— Господа хорошие, — воскликнул он и отвесил нам глубокий поклон. — Извольте пройти со мной. Все важные гости собрались там.
Он указал куда-то за спину и повел нас за собой. За особняком нас ждало любопытное зрелище. Широкая веранда оказалась пустой. Лишь пара кресел-качалок были заняты миловидными девушками, которые увлеченно вышивали. А чуть дальше высился шатер из бежевой ткани. Под его куполом мерцали светлячки, которые успешно разгоняли даже намек на тьму. Внутри стоял длинный стол, а вдоль него тянулись стулья с резными спинками. Во главе стола сидел высокий мужчина, который внимательно следил за приближающимися гостями. Император был широкоплечим мужчиной лет сорока на вид. У него было скуластое лицо, прямой нос, глубоко посаженные глаза с паутинкой морщинок у внешних уголков. Было заметно, что он привык изгибать губы в ироничной усмешке, отчего справа на его щеке появилась ямочка. Он казался незнакомцем, несмотря на то, что я много раз видел правителя по телевизору и на снимках в прессе. Вживую Станислав Викторович был иным. И дело не только в том, что он не был одет по обыкновению в мундир или строгий костюм. Его волосы немного отросли и уже нуждались в руках цирюльника, щеки немного потемнели от отросшей щетины. Что-то в его облике оставалось властным, даже когда мужчина был облачен в белоснежную рубашку с широким распахнутым воротом.
— Кого я вижу, — Император воскликнул, подняв руку. — Неужто нас решили посетить все Чеховы. Хотя я не вижу супругу нашего дорогого Филиппа Петровича.
Тихие разговоры за столом замолкли, и все присутствующие повернули к нам лица. Я поразился тому, что